Кэтрин подняла на него удивленный взгляд.
– Кто – он?
– Не обращайся со мной как с ребенком, Кэтрин, – прошипел он. – Ты прекрасно понимаешь, о ком я спрашиваю.
Они сверлили друг друга глазами, пока она не почувствовала, что краска сбежала с ее лица, и не отвернулась, поспешно и неуклюже пытаясь открыть дверцу.
– Ты мне не ответила. – Его рука скользнула вперед и рывком развернула ее к нему.
– Это не имеет значения. Все в прошлом.
– Мне решать, что имеет значение, а что – нет. Шесть лет назад ты меня бросила, и мне кажется, что кое-что осталось неясным.
– А если я откажусь повиноваться?
– Не откажешься, – хрипло отрезал Доминик.
Уличный фонарь, ее утешитель холодными зимними вечерами, когда она возвращалась домой затемно, освещал половину его точеного лица, придавая ему пугающий, демонический вид.
– Я не позволю тебе допрашивать меня, – произнесла она строгим голосом, тем самым, какой использовала, когда кто-нибудь из девочек в классе не в меру шалил. – Сейчас я зайду в дом и хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Я не обязана отдуваться за то, что твоя подружка довела тебя до белого каления. У тебя дома случайно нет боксерской груши? Или мишени для дротиков? Или еще какого-нибудь неодушевленного предмета, чтобы срывать на нем злость?
Речь получилась отличной. Четкой, спокойной, без единого намека на охватившее ее смятение. Прежде, когда они встречались, он не знал ее с этой стороны, не видел в ней такого спокойствия и четкости. Это собьет его с толку, решила она.
Она отшвырнула его руку, открыла дверцу и поспешила к дому.
Копаясь в сумочке в поисках ключа, она внезапно ощутила, что он стоит рядом или, скорее, навис над ней угрожающе-темным силуэтом. Она развернулась кругом, чтобы встретиться с ним лицом к лицу, правда, уже с несколько меньшим хладнокровием.
– Это еще что такое? Что ты делаешь? – Ее голос прозвучал визгливо и растерянно.
– Жду, пока ты откроешь дверь.
– Спасибо, я сама могу войти в дом, – заявила она, распахивая дверь, но он не произнес в ответ ни слова. Просто протянул руку, еще раз толкнул дверь и переступил через порог.
Потом он щелкнул выключателем у двери и прошел вперед, хладнокровно, спокойно и неспешно осматривая все вокруг, а Кэтрин молча кипела от злости, остановившись на пороге.
Она украсила свое крохотное жилище, исходя из скромного бюджета, оставив лишь несколько предметов семейной мебели, большинство из которых казались слишком громоздкими для комнаты, но она не смогла от них отказаться – сама не зная почему.
Гостиная была выдержана в основном в зеленых – успокаивающих, как она знала, – тонах. Единственными яркими мазками были картины, которые она многие годы привозила с дешевых распродаж, пара мексиканских декоративных тарелок, навевавших образы далеких стран, да еще цветы из ее собственного сада. Желтые, розовые, белые, красные – целые охапки цветов красовались в вазах.
– Ну что, счастлив? – спросила она натянуто и раздраженно. – Доволен, что силой ворвался в мой дом?
– Я не буду доволен до тех пор, – ровным тоном ответил он и, обернувшись к ней, сунул руки в карманы, – пока ты не расскажешь мне о том мужчине, ради которого бросила меня.
– В таком случае тебя ждет жалкая жизнь, поскольку я не собираюсь делать ничего подобного. – Она положила сумочку на кофейный столик у дивана, а потом уселась в кресло с прямой жесткой спинкой и враждебно уставилась на него. – Да и какая разница? – со злостью добавила она. – К чему ворошить то, что случилось шесть лет назад?
За секунду до этого он возвышался в центре комнаты, показавшейся вдруг совсем крохотной в сравнении с ним, а в следующую уже навис над Кэтрин, упираясь ладонями в подлокотники, и лицо его исказилось от ярости.
– К тому, – процедил он, – что никто никогда не бросал меня. К тому, что я, как правило, чувствую людей. К тому, что то, что я чувствую в тебе, никак не согласуется с твоим поступком.
Его лицо оказалось к ней так близко, всего в паре сантиметров от ее собственного, что она задрожала в страхе, но ей удалось ответить достаточно холодно:
– Ах, вот в чем, оказывается, дело – в уязвленной гордости, не так ли?
– Могу только предположить, что этот парень оказался не из приятных, – сказал он, и она отшатнулась. – Верно, черт возьми?
Она молчала; ответа не было. И парня не было. Но она ни за что на свете не могла бы рассказать ему правду, потому что правда была еще больнее, чем ложь.
– Ты именно поэтому гоняешься за этим чудаком Дэвидом? – спросил он. – Роняя собственное достоинство? – Он издал лающий, злобный смешок и выпрямился. – Я видел, как ты на него посмотрела, когда он заявил, что между вами ничего нет. – Он принялся мерить комнату шагами, похожий на тигра в клетке – и такой же опасный. – Ты вскипела от ярости. Какая обида – четыре года навязываться человеку, которого ты нисколько не интересуешь. И какому человеку! Серенькому, скучному!
– Ты его совершенно не знаешь! – ощетинилась она, и он, обернувшись, уставился на нее испепеляюще ледяным взглядом.
– Да ты бы его живьем съела, – сказал он и добавил что-то на французском – так быстро, что она не поняла ни слова. – Это же все равно что спарить кошку с мышью! – Он опять рассмеялся, и опять в его смехе она услышала жестокость, от которой ее бросило в жар.
– Ну а ты-то сам? – выпалила она.
Никому на свете, подумала она, не удавалось выводить ее из себя так, как удавалось этому человеку. Обычно она отличалась выдержкой и терпением. Как это выходит, что в его присутствии она превращается в фурию? Она смотрела на него с глубоким отвращением.
– Что – я сам?
– Ты и эта девочка! Вертихвостка, готовая провести вечер с первым встречным! Чем критиковать других, на себя бы посмотрел! – Она набрала побольше воздуха и поспешно продолжила: – Для тебя, значит, свободная связь в порядке вещей, верно? Но не для других! – Она со злостью расхохоталась. – Должно быть, ты ее в самом деле любишь, раз позволяешь делать все, что ей заблагорассудится.
– О да, – мягко подтвердил он, – я ее очень люблю. Она моя сестра.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Ну, разумеется, я его сестра. – Жаклин Дюваль с явным наслаждением допила свой кофе. Она появилась субботним утром, чтобы, по ее словам, извиниться за свое поведение пару дней назад. Кэтрин открыла дверь на звонок, и ее изумление при виде девушки было настолько явным, что Джек разразилась хохотом – звонким, искрящимся, озарившим ее совсем юное лицо.
– Почему же он сразу об этом не сказал? – удивлялась Кэтрин, наливая еще по чашке кофе и добавляя взбитые сливки. Она устроилась в кресле, взглянула на свою гостью и подумала, что теперь, задним числом, сходство между ней и Домиником не вызывает у нее сомнения. Оба смуглые, оба по-своему эффектные, только красота Доминика казалась жестковатой и отчужденной, в то время как внешность его сестры дышала свежестью и открытостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43