Мои слова были встречены с энтузиазмом громкими восхвалениями всего рода Антеро. Клигус откровенно гордился собой.
Пока мы шли к стапелям, где должно было состояться благословение, Клигус шепнул мне:
– Ты обещал, что мы поговорим, отец. О моем будущем и будущем нашей семьи.
Клигус намекал на грядущие изменения. Уже не первый месяц он и другие члены нашего семейства приставали ко мне с просьбами назвать имя преемника главы коммерческой империи Антеро. Как мой единственный сын, Клигус, естественно, на этом месте видел себя, отвергая права многочисленных моих племянников, племянниц и кузенов. Я же не был уверен в том, что именно он лучше всего подходил на эту роль, и потому всячески оттягивал момент решения. Отсрочки эти воспринимались Клигусом весьма болезненно. Чем дольше я тянул, тем больше он страшился, а чем больше страшился, тем больше нервничал и потому говорил и делал не то, что нужно.
Хотя я и сейчас не был готов к обсуждению этой темы, тем не менее, постарался вложить в ответ максимум уверенности:
– Я вовсе не забыл своего обещания, – сказал я. – Этот разговор значится среди моих самых неотложных дел.
– Так когда же он состоится? – напирал сын. – Судя по тому, как ты хорошо выглядишь, мы уже можем встретиться и все обсудить.
Сомнения во мне мешались с чувством вины, и потому я огрызнулся:
– Встреча состоится, когда я буду готов, и ни минутой раньше. Клигус покраснел.
– Извини, отец, – сказал он. – Я вовсе не хотел проявить неуважение к тебе.
Я увидел у него глаза Омери и этот упрямый подбородок и тут же пожалел о своей резкости.
– Не обращай внимания на мое настроение, сынок. Я просто задумался о своем.
Это его ободрило.
– Так, значит, скоро увидимся?
– Я же обещал, – сказал я.
На берегу возвышался огромный павильон, украшенный знаменами, лентами и полотнищем, где была выткана карта наших разветвленных торговых путей. Павильон скрывал стапели с кораблем.
Когда я взбирался по ступенькам на платформу, мне сверху помахал рукой красивый молодой человек.
– Дядюшка Амальрик! – сказал он с искренней радостью. Он схватил с подноса у слуги бокал с холодным ароматизированным вином и протянул мне. – Если выпьешь его быстро, дам еще. – Он засмеялся. – У меня тесное знакомство с парнем, который оплачивает все это.
– Вот это племянник, – сказал я, принимая бокал от Гермиаса. – И пусть боги знают, что мы настроены серьезно! – Я выпил половину содержимого бокала, и вино удвоило мою радость оттого, что вижу этого любимого родственника. – Вот так надо встречать приятеля, – подмигнул я Клигусу и тут же пожалел об этом. Клигус рассердился, ревниво косясь на Гермиаса.
– Ты в самом деле думаешь, что это полезно, отец? – сказал он. – Вино в такую рань?
Я сделал вид, что не слышу – вот одно из преимуществ почтенного возраста, – улыбнулся и сделал еще глоток.
Клигус так посмотрел на Гермиаса, что и без слов было ясно значение этого взгляда. Он считал юношу разгильдяем худшего сорта, потворствующим самым глупым желаниям престарелого отца. Гермиас подчеркнуто ответил таким же взглядом. Я был даже несколько озадачен – чем же заслужил Клигус такую ненависть моего племянника.
Мой сын имел основания видеть в нем соперника. Гермиасу было двадцать пять лет. Он был внуком моего покойного брата Порсемуса. Увидев его впервые, я сразу же почувствовал, что он более соответствовал образу того ребенка, который должен был бы появиться у нас с Омери. Умный и честный, он прекрасно понимал, что высокородное положение еще ничего не говорит о его человеческих и деловых качествах. У него также не было таланта к торговому искусству, как и у меня в его возрасте, но он возмещал это напряженным трудом и потому рос в моих глазах с одновременным продвижением вверх по ступеням иерархии моей торговой империи. А недавнее его открытие – путешествие в далекие варварские земли за Джейпур – еще больше добавило ему признания. С любых точек зрения это был грандиозный успех.
И если кто-то еще сомневается в справедливости утверждения, что пути богов неисповедимы, пусть обратит внимание: Порсемус был самым ленивым, трусливым и бесталанным из многочисленных детей моего отца. Как старший по возрасту, он рассчитывал принять дела у Пафоса Карима Антеро. Но отец, мудрый человек, увидел божью искру во мне – тогда просто прожигателе жизни – и принялся обучать меня с заботой и пониманием, с которыми я, к своему стыду, не относился к собственному сыну.
Мой отец не только поддержал мою экспедицию к Далеким Королевствам, но и, обойдя всех родственников, к особому неудовольствию Порсемуса, назвал перед своей смертью меня главой семейства. А ведь я был тогда на год моложе Гермиаса. И вот теперь я находился в положении моего отца. Вернее, в положении чуть худшем. Он-то был вынужден выбирать одного сына из остальных. Мне же приходилось размышлять – не предпочесть ли племянника, даже внучатого племянника, собственному сыну. Не знаю, как кто, но я теперь, наверное, был готов поступить, как Пафос.
Я опустошил бокал и посмотрел на племянника, в ожидании обещанного второго. Гермиас перехватил мой взгляд и подал мне новый бокал.
– Впереди нас ждут ветра, дядюшка, которые вызывают страшную жажду, – сказал он. – А моя обязанность – следить, чтобы матросы ни в чем не испытывали недостатка.
– Что ж, – сказал я, – матрос готов поднять еще один парус. – Я опустошил и этот бокал и отставил его, предлагая поменять на следующий.
И тут Клигус выпалил:
– Прошу тебя, Гермиас. Не подначивай его!
Он протянул руку, чтобы отодвинуть Гермиаса, но наткнулся на полный бокал, и его содержимое вылилось на мою тунику.
– Посмотри, что ты наделал, Клигус! – сказал Гермиас, пытаясь вытереть винное пятно рукавом собственной туники. – Да и с каких это пор ты стал решать за отца? Человеку ни к чему сын, судящий поступки родителя.
И я вновь отметил антипатию Гермиаса к моему сыну. За этими высказываниями скрывалось нечто большее, чем соперничество за место наследника.
– Ничего бы не произошло, – прошипел Клигус, – если бы ты не навязывался. И это моя обязанность служить отцу, а не твоя.
Он тут же быстро огляделся и, казалось, с облегчением увидел, что рядом не оказалось других родственников.
– Господа, – укоризненно сказал я, не желая тратить время на глупый спор, да еще после того, как с таким трудом сам выбрался сюда. – Немного вина, будь то внутри или снаружи, – я потер пятно, – не повредит.
Гермиас смешливо фыркнул, приходя вновь в веселое расположение духа. Клигус же засуетился, то ли из-за своего неуклюжего поступка, то ли из-за того, что так явно выказал свою антипатию к Гермиасу, – мне трудно было понять.
– Пожалуйста, прости меня, отец, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138