Он показал, что день битвы провел рядом с Ранно и подтвердил все, что говорил тот о действиях своего отряда. Хотя Раструм сопровождал Ранно в шатер Таллимунди, он не слышал разговора своего командира с принцем.
— Ты знал, что отряду Рорика предстоит атаковать холм? — спросил Ослау.
— Да, господин.
— Тебе сказал об этом твой командир?
— Нет, господин. Но мы узнали об этом.
— Не думал ли ты, что вам следует повернуть назад и вместе с остальными принять участие в атаке?
Раструм недоуменно посмотрел на Оратора.
— Повернуть назад? Такого приказа не поступало.
Вторым свидетелем также стал боец и отряда Ранно. Звали его Радгель, сын Сулмена, сына Рашго, сына Сулькана. Он показал, что слышал, как его командир получил приказ от Рорика выехать в разведку. Он сопровождал Ранно к тому месту, где Рорик провел ночь у костра, скрытого плетнем от глаз неприятеля.
Когда Ослау начал допрашивать его, выяснилось, что он сильно путается в деталях. Но за основную часть показаний он стоял насмерть: он слышал, как Рорик приказал Ранно взять своих людей и провести разведку восточной равнины.
Более ценным свидетелем оказался Воллена, отец которого так и остался неизвестным, а потому его всегда звали Альф Воллена. Он показал, что слышал разговор между Николаном и Иваром, когда они приехали к Мацио Роймарку, выполняя приказ Аттилы и подсчитывая количество людей и лошадей, которых могло дать плоскогорье армии гуннов. Николан, по словам Воллены, сказал Ивару, что должен вернуть свои земли, захваченные Ранно, и пойдет на все, чтобы убрать Ранно со своего пути.
— Эти двое мужчин разговаривали наедине?
— Конечно, господин мой Оратор.
— Тихим голосом?
— Да, господин. Они наклонились друг к другу и говорили шепотом.
— И далеко ты был от них?
— Я находился рядом с ними, — он измерил взглядом расстояние до Николана и взмахом руки как бы разделил его пополам. — Примерно на таком расстоянии.
— То есть тебя отделяло от них двадцать футов?
В этот момент Ранно попытался привлечь к себе внимание свидетеля, но Альф Воллена не отрывал глаз от Оратора.
Ослау отошел от Воллены на двадцать футов, подозвал охранника, что-то сказал ему на ухо.
— А теперь, — он повернулся к свидетелю, — повтори, что я сказал ему? И что он мне ответил?
Свидетель не почувствовал подвоха.
— Но, господин Оратор, я ничего не услышал. Да и не мог. Вы же шептались.
— Ты ничего не услышал?
— Нет, господин.
Оратор повернулся к Ранно.
— Я вынужден сообщить суду, что слову этого свидетеля верить нельзя. Он не мог слышать того, о чем рассказал нам сегодня. Его показания не должны учитываться при принятии решения.
Зрители на склонах заулыбались. Как потом узнал Николан, Воллена давно пользовался репутацией лжеца. Ранно допустил промах, выбрав такого свидетеля.
Маловероятно, чтобы кто-то из присутствующих поверил незаконорожденному сыну служанки. Николан, однако, чувствовал, что свидетели, бывшие с Ранно в Шалоне, убедили большинство из сидящих на склоне, что Ранно Финнинальдер сказал правду о происшедшем перед битвой. Невнятные ответы Ранно на вопросы Оратора нанесли ему определенный урон, но в Николане по-прежнему видели предателя.
Появление следующего свидетеля столь удивило всех, что на несколько мгновений над склонами повисла тишина, а взгляды присутствующих скрестились на высоком седом старике. Последний раз Николан видел его закованным в цепи, больным и испуганным. То был Микка Медеский.
Когда-то богатейший купец Востока прибыл в тунике из самого дешевого материала. Исчезла тяжелая золотая цепь, которую он всегда носил на шее, на пальцах не осталось ни одного перстня. Щеки его провалились, к стулу, на который садились свидетели, он подошел, хромая.
— Микка Медеский! — воскликнул Ослау. — Давненько мы не видели тебя в наших краях.
Свидетель кивнул.
— Давненько. А теперь видите меня в последний раз. Я возвращаюсь в Дамаск, где я родился и где закроются мои глаза.
— У тебя есть, что нам сказать?
— Да, господин мой Оратор. Я могу рассказать вам об отношениях между подсудимым и императором.
— Мы тебя слушаем.
— Император был столь высокого мнения о его способностях, что доверял Николану подготовку приказов о перемещениях армий. Часто советовался с Николаном. Я видел Николана Ильдербурфа, когда тот заезжал в штаб-квартиру императора у горного перевала, через который армия гуннов выходила на равнины Ломбардии. На этот раз приказы писал не Николан. У Аттилы были причины более не доверять ему.
— Откуда тебе это известно? Насколько я понимаю, ты в это время сидел в одном из своих фургонов, закованный в кандалы.
— Это правда. Меня безо всяких на то оснований обвинили в том, что я заплатил некоему Сартаку за убийство императора, и приговорили к смерти. Николан вернулся выполнив поручение императора и тем самым доказав, что я снабдил Аттилу верной информацией. Потому-то меня и не казнили.
— Ходили упорные слухи, что ты был шпионом императора. Твои слова это подтверждают.
— С чего мне это отрицать? Мои дни сочтены. Да, я продавал ему важные сведения.
— Почему Аттила перестал доверять Николану?
— У него возникли подозрения, господин мой, что Николан уже не на его стороне. Он дал императору плохой совет перед битвой при Шалоне.
— Не мог бы ты выразиться яснее?
— Конечно, господин мой. Николан предложил атаковать холм по северному склону. Император последовал его совету и атака не принесла ничего, кроме колоссальных потерь.
Признание Микки, похоже, стало для Ослау сюрпризом. Насупившись, он какое-то время молчал, возможно, выискивая слабое место в показаниях свидетеля.
— Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты слышал все это, сидя в цепях и ожидающий исполнения смертного приговора?
— Император говорил со мной, когда пришел, чтобы сказать, что я помилован. Среди прочего он сообщил мне, что жестоко разочаровался в Николане.
Николана охватило отчаяние. Уж больно ловко старый купец передергивал факты. А уж вытянуть из него правду, при его-то уме, просто не представлялось возможным. Но почему Микка явился на суд?
— В чем заключалось исполненное Николаном поручение, после которого он вернулся в штаб-квартиру императора у горного перевала? — спросил Оратор.
— Его отправляли на римскую территорию найти и переговорить с принцессой Гонорией. Он с этим справился.
— А после этого Аттила послал его с еще более важным заданием. Передать его послание Аэцию. Почему он это сделал, если не доверял Николану?
— Второе поручение было куда опаснее первого. Император полагал, что римляне казнят Николана. В определенном смысле он наказывал своего подчиненного.
— Но ведь именно успех Николана спас тебе жизнь, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
— Ты знал, что отряду Рорика предстоит атаковать холм? — спросил Ослау.
— Да, господин.
— Тебе сказал об этом твой командир?
— Нет, господин. Но мы узнали об этом.
— Не думал ли ты, что вам следует повернуть назад и вместе с остальными принять участие в атаке?
Раструм недоуменно посмотрел на Оратора.
— Повернуть назад? Такого приказа не поступало.
Вторым свидетелем также стал боец и отряда Ранно. Звали его Радгель, сын Сулмена, сына Рашго, сына Сулькана. Он показал, что слышал, как его командир получил приказ от Рорика выехать в разведку. Он сопровождал Ранно к тому месту, где Рорик провел ночь у костра, скрытого плетнем от глаз неприятеля.
Когда Ослау начал допрашивать его, выяснилось, что он сильно путается в деталях. Но за основную часть показаний он стоял насмерть: он слышал, как Рорик приказал Ранно взять своих людей и провести разведку восточной равнины.
Более ценным свидетелем оказался Воллена, отец которого так и остался неизвестным, а потому его всегда звали Альф Воллена. Он показал, что слышал разговор между Николаном и Иваром, когда они приехали к Мацио Роймарку, выполняя приказ Аттилы и подсчитывая количество людей и лошадей, которых могло дать плоскогорье армии гуннов. Николан, по словам Воллены, сказал Ивару, что должен вернуть свои земли, захваченные Ранно, и пойдет на все, чтобы убрать Ранно со своего пути.
— Эти двое мужчин разговаривали наедине?
— Конечно, господин мой Оратор.
— Тихим голосом?
— Да, господин. Они наклонились друг к другу и говорили шепотом.
— И далеко ты был от них?
— Я находился рядом с ними, — он измерил взглядом расстояние до Николана и взмахом руки как бы разделил его пополам. — Примерно на таком расстоянии.
— То есть тебя отделяло от них двадцать футов?
В этот момент Ранно попытался привлечь к себе внимание свидетеля, но Альф Воллена не отрывал глаз от Оратора.
Ослау отошел от Воллены на двадцать футов, подозвал охранника, что-то сказал ему на ухо.
— А теперь, — он повернулся к свидетелю, — повтори, что я сказал ему? И что он мне ответил?
Свидетель не почувствовал подвоха.
— Но, господин Оратор, я ничего не услышал. Да и не мог. Вы же шептались.
— Ты ничего не услышал?
— Нет, господин.
Оратор повернулся к Ранно.
— Я вынужден сообщить суду, что слову этого свидетеля верить нельзя. Он не мог слышать того, о чем рассказал нам сегодня. Его показания не должны учитываться при принятии решения.
Зрители на склонах заулыбались. Как потом узнал Николан, Воллена давно пользовался репутацией лжеца. Ранно допустил промах, выбрав такого свидетеля.
Маловероятно, чтобы кто-то из присутствующих поверил незаконорожденному сыну служанки. Николан, однако, чувствовал, что свидетели, бывшие с Ранно в Шалоне, убедили большинство из сидящих на склоне, что Ранно Финнинальдер сказал правду о происшедшем перед битвой. Невнятные ответы Ранно на вопросы Оратора нанесли ему определенный урон, но в Николане по-прежнему видели предателя.
Появление следующего свидетеля столь удивило всех, что на несколько мгновений над склонами повисла тишина, а взгляды присутствующих скрестились на высоком седом старике. Последний раз Николан видел его закованным в цепи, больным и испуганным. То был Микка Медеский.
Когда-то богатейший купец Востока прибыл в тунике из самого дешевого материала. Исчезла тяжелая золотая цепь, которую он всегда носил на шее, на пальцах не осталось ни одного перстня. Щеки его провалились, к стулу, на который садились свидетели, он подошел, хромая.
— Микка Медеский! — воскликнул Ослау. — Давненько мы не видели тебя в наших краях.
Свидетель кивнул.
— Давненько. А теперь видите меня в последний раз. Я возвращаюсь в Дамаск, где я родился и где закроются мои глаза.
— У тебя есть, что нам сказать?
— Да, господин мой Оратор. Я могу рассказать вам об отношениях между подсудимым и императором.
— Мы тебя слушаем.
— Император был столь высокого мнения о его способностях, что доверял Николану подготовку приказов о перемещениях армий. Часто советовался с Николаном. Я видел Николана Ильдербурфа, когда тот заезжал в штаб-квартиру императора у горного перевала, через который армия гуннов выходила на равнины Ломбардии. На этот раз приказы писал не Николан. У Аттилы были причины более не доверять ему.
— Откуда тебе это известно? Насколько я понимаю, ты в это время сидел в одном из своих фургонов, закованный в кандалы.
— Это правда. Меня безо всяких на то оснований обвинили в том, что я заплатил некоему Сартаку за убийство императора, и приговорили к смерти. Николан вернулся выполнив поручение императора и тем самым доказав, что я снабдил Аттилу верной информацией. Потому-то меня и не казнили.
— Ходили упорные слухи, что ты был шпионом императора. Твои слова это подтверждают.
— С чего мне это отрицать? Мои дни сочтены. Да, я продавал ему важные сведения.
— Почему Аттила перестал доверять Николану?
— У него возникли подозрения, господин мой, что Николан уже не на его стороне. Он дал императору плохой совет перед битвой при Шалоне.
— Не мог бы ты выразиться яснее?
— Конечно, господин мой. Николан предложил атаковать холм по северному склону. Император последовал его совету и атака не принесла ничего, кроме колоссальных потерь.
Признание Микки, похоже, стало для Ослау сюрпризом. Насупившись, он какое-то время молчал, возможно, выискивая слабое место в показаниях свидетеля.
— Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты слышал все это, сидя в цепях и ожидающий исполнения смертного приговора?
— Император говорил со мной, когда пришел, чтобы сказать, что я помилован. Среди прочего он сообщил мне, что жестоко разочаровался в Николане.
Николана охватило отчаяние. Уж больно ловко старый купец передергивал факты. А уж вытянуть из него правду, при его-то уме, просто не представлялось возможным. Но почему Микка явился на суд?
— В чем заключалось исполненное Николаном поручение, после которого он вернулся в штаб-квартиру императора у горного перевала? — спросил Оратор.
— Его отправляли на римскую территорию найти и переговорить с принцессой Гонорией. Он с этим справился.
— А после этого Аттила послал его с еще более важным заданием. Передать его послание Аэцию. Почему он это сделал, если не доверял Николану?
— Второе поручение было куда опаснее первого. Император полагал, что римляне казнят Николана. В определенном смысле он наказывал своего подчиненного.
— Но ведь именно успех Николана спас тебе жизнь, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109