Люди начали переговариваться, кто-то смеялся.
– Вам известно, что заключенный дал вашей госпоже, когда оставался с ней один на один?
– Нет, сударь.
– Жанна де Вандом с вами позже говорила об этом?
– Нет, сударь. Как только моя госпожа умерла, госпожа де Вандом забрала с собой ребенка и покинула это место. Я ее больше не видела.
– Господин де Пуатеван говорил об этом? Служанка была поражена:
– Со мной, сударь? Нет, конечно, сударь. Он никогда с нами о таких вещах не говорил. Никто из нас не посмел бы задавать ему вопросы. Он бы нас за это сильно отругал. Но… – служанка поспешила исправиться, – сударь, господин де Пуатеван, он такой ведь всегда любезный… он всегда хорошо относился к нам. Но нет, он ничего мне не говорил…
– С того момента, как вы узнали, что Жак Кер дал вашей госпоже какую-то жидкость, в доме никто не сомневался, что госпожа Агнес умирает?
Вопрос был так запутанно и неграмотно сформулирован, что Жак Кер с трудом сдерживался, чтобы не выступить с протестом. Казалось, служанка вообще не поняла, что от нее хотят. Она переминалась с ноги на ногу, хмурилась, сопела, а потом ответила:
– Нет, сударь, все прекрасно знали, что нет никакой надежды на то, что она выживет.
– Все. Вы можете идти. Тут поднялся Жак Кер.
– Господа заседатели, мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов.
Он взглянул на служанку и улыбнулся ей. Она снова заняла место свидетеля.
Гуффье повернулся и уставился на заключенного. На его лице было такое жестокое и хищное выражение, что Керу стало не по себе.
Председательствующий заявил:
– Обвиняемый не может задавать вопросы свидетелям. Пусть заключенный займет свое место.
Кер, казалось, потерял дар речи. Ему не разрешили вызвать собственных свидетелей, а теперь еще не позволяют задавать вопросы свидетелям обвинения. Кер сначала растерялся, но, увидев наглую усмешку на физиономии Гуффье, сразу пришел в себя.
– Заключенным всегда позволяют задавать вопросы свидетелям обвинения. Как иначе можно выявить правду в их показаниях? Господа, в подобном праве не отказывают даже самым закоренелым преступникам…
– Жак Кер, вам в этом праве отказано!
– Это значит, что я не смогу защищаться?
Гуффье окинул взглядом судейских чиновников, у одного из них на коленях лежали какие-то материалы. Чиновник быстро вскочил на ноги.
– Когда заслушают всех свидетелей, обвиняемому дадут возможность сделать заявление, – сказал Гуффье. – До тех пор он не имеет права вставать и обязан молчать.
– Почему я должен молчать, когда мою судьбу решают судьи, лишающие меня самых элементарных прав? Это невиданное нарушение законности. Такие права любой нормальный суд предоставляет даже самым отпетым мошенникам.
– Заключенному известно, что существуют методы, с помощью которых можно добиться послушания. Надеюсь, что нам не придется прибегать к ним. Но если он будет настаивать…
– Должен сказать вам, Гийом Гуффье, что я не собираюсь молча принимать подобную наглую несправедливость.
– Значит, придется действовать по-другому, – сказал Гуффье. Он снова кивнул чиновнику: – Выполняйте заданные инструкции.
Служащий прошел через зал и очутился рядом с заключенным. В руках он держал что-то вроде капюшона.
– Если заключенный еще раз попытается говорить без позволения судей, вы должны надеть ему это на голову, – скомандовал Гуффье. – Внимательно следите за ним. Нас никто не должен прерывать, и кроме того, никто не смеет высказывать крамольные идеи в суде, которому король поручил справедливо рассмотреть дело. – Гуффье повернулся к судейским чиновникам. – Готов следующий свидетель?
Глава 4
1
На второй день суда место свидетеля заняла Жанна де Вандом. Когда она вошла в главный зал, публика заволновалась. Люди, столпившиеся за перегородкой, толкались, шумели и пытались пробраться вперед, чтобы посмотреть на нее. Было видно, что женщина старалась одеться получше, чтобы достойно выглядеть, но результат получился обратный. Похоже, Жанна де Вандом страдала полным отсутствием вкуса: она выбрала платье ядовито-зеленого цвета, украшенное мехом, вышивкой, бантами, кружевами… Она была жалка и уродлива в этом перенасыщенном всякими штучками наряде.
Жанна шагала опустив голову, казалось, что ее пугает ответственность. Но это была лишь поза. На самом деле ей нравилась роль палача. Когда де Вандом проходила мимо Кера, она подняла голову и дерзко взглянула на него.
Жак Кер подумал: «Да, это уродливое создание желает стать инструментом моей гибели».
Жан Дювэ взял де Вандом под руку и проводил к креслу, стоявшему рядом с судейским столом.
– Госпожа де Вандом, – обратился к ней Дювэ, – на предварительном следствии вы нам сообщили необходимую информацию о себе и то, как вы заняли место в штате мадам Сорель. Чтобы не затягивать следствие, вам не следует снова рассказывать об этом сейчас. Все было записано, и мы удовлетворены сообщенными сведениями. Сегодня мы начнем с того, что случилось во время визита заключенного к госпоже Сорель.
Свидетельница почтительно поклонилась, не поднимая глаз, и откинула рукава, чтобы всем были видны четки в ее руках.
– В какое время восьмого февраля вы в первый раз увидели Жака Кера?
– Это было между девятью и десятью часами. Моя подопечная – младенец, я хочу сказать… – она засмеялась, как будто рассказывала что-то смешное, – плохо себя чувствовала. Я приказала приготовить специальный отвар и спускалась по лестнице, чтобы посмотреть, как его готовят. В это время открылась входная дверь дома. Вошел Жак Кер в сопровождении дамы.
– Вы ее узнали?
– Нет, сударь. Я ее прежде никогда не видела. Но меня поразило удивительное сходство с… моей госпожой.
– Вы имеете в виду мадемуазель Агнес Сорель?
– Да, сударь. Это было просто поразительно. Я стояла на лестнице и смотрела на них. Нет, я смотрела на девушку, а не на Жака Кера. Меня очень заинтересовала ее внешность. Это было, – она захихикала, – как будто леди Агнес выздоровела, помолодела и вошла в дверь.
– Они вас видели?
– Нет. Они стояли в холле и не двигались, потому что там царила полная темнота, как и во всем доме.
– Но, видимо, было не настолько темно, вы ведь уловили сходство той девицы с вашей госпожой?
– В доме окна были закрыты ставнями несколько недель, сударь. Мои глаза привыкли к полутьме, и, конечно, в холле горела одна свеча. Девица была настолько похожа, Жанна де Вандом засмеялась еще громче, – сударь, это можно было бы разглядеть в темноте холла, освещенного одной свечой.
– Они двигались в темноте?
– Нет, сначала они стояли неподвижно.
– Они разговаривали друг с другом?
– Да, сударь. Жак Кер что-то шепнул девице. Я не слышала, что он сказал.
– Девушка ему ответила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Вам известно, что заключенный дал вашей госпоже, когда оставался с ней один на один?
– Нет, сударь.
– Жанна де Вандом с вами позже говорила об этом?
– Нет, сударь. Как только моя госпожа умерла, госпожа де Вандом забрала с собой ребенка и покинула это место. Я ее больше не видела.
– Господин де Пуатеван говорил об этом? Служанка была поражена:
– Со мной, сударь? Нет, конечно, сударь. Он никогда с нами о таких вещах не говорил. Никто из нас не посмел бы задавать ему вопросы. Он бы нас за это сильно отругал. Но… – служанка поспешила исправиться, – сударь, господин де Пуатеван, он такой ведь всегда любезный… он всегда хорошо относился к нам. Но нет, он ничего мне не говорил…
– С того момента, как вы узнали, что Жак Кер дал вашей госпоже какую-то жидкость, в доме никто не сомневался, что госпожа Агнес умирает?
Вопрос был так запутанно и неграмотно сформулирован, что Жак Кер с трудом сдерживался, чтобы не выступить с протестом. Казалось, служанка вообще не поняла, что от нее хотят. Она переминалась с ноги на ногу, хмурилась, сопела, а потом ответила:
– Нет, сударь, все прекрасно знали, что нет никакой надежды на то, что она выживет.
– Все. Вы можете идти. Тут поднялся Жак Кер.
– Господа заседатели, мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов.
Он взглянул на служанку и улыбнулся ей. Она снова заняла место свидетеля.
Гуффье повернулся и уставился на заключенного. На его лице было такое жестокое и хищное выражение, что Керу стало не по себе.
Председательствующий заявил:
– Обвиняемый не может задавать вопросы свидетелям. Пусть заключенный займет свое место.
Кер, казалось, потерял дар речи. Ему не разрешили вызвать собственных свидетелей, а теперь еще не позволяют задавать вопросы свидетелям обвинения. Кер сначала растерялся, но, увидев наглую усмешку на физиономии Гуффье, сразу пришел в себя.
– Заключенным всегда позволяют задавать вопросы свидетелям обвинения. Как иначе можно выявить правду в их показаниях? Господа, в подобном праве не отказывают даже самым закоренелым преступникам…
– Жак Кер, вам в этом праве отказано!
– Это значит, что я не смогу защищаться?
Гуффье окинул взглядом судейских чиновников, у одного из них на коленях лежали какие-то материалы. Чиновник быстро вскочил на ноги.
– Когда заслушают всех свидетелей, обвиняемому дадут возможность сделать заявление, – сказал Гуффье. – До тех пор он не имеет права вставать и обязан молчать.
– Почему я должен молчать, когда мою судьбу решают судьи, лишающие меня самых элементарных прав? Это невиданное нарушение законности. Такие права любой нормальный суд предоставляет даже самым отпетым мошенникам.
– Заключенному известно, что существуют методы, с помощью которых можно добиться послушания. Надеюсь, что нам не придется прибегать к ним. Но если он будет настаивать…
– Должен сказать вам, Гийом Гуффье, что я не собираюсь молча принимать подобную наглую несправедливость.
– Значит, придется действовать по-другому, – сказал Гуффье. Он снова кивнул чиновнику: – Выполняйте заданные инструкции.
Служащий прошел через зал и очутился рядом с заключенным. В руках он держал что-то вроде капюшона.
– Если заключенный еще раз попытается говорить без позволения судей, вы должны надеть ему это на голову, – скомандовал Гуффье. – Внимательно следите за ним. Нас никто не должен прерывать, и кроме того, никто не смеет высказывать крамольные идеи в суде, которому король поручил справедливо рассмотреть дело. – Гуффье повернулся к судейским чиновникам. – Готов следующий свидетель?
Глава 4
1
На второй день суда место свидетеля заняла Жанна де Вандом. Когда она вошла в главный зал, публика заволновалась. Люди, столпившиеся за перегородкой, толкались, шумели и пытались пробраться вперед, чтобы посмотреть на нее. Было видно, что женщина старалась одеться получше, чтобы достойно выглядеть, но результат получился обратный. Похоже, Жанна де Вандом страдала полным отсутствием вкуса: она выбрала платье ядовито-зеленого цвета, украшенное мехом, вышивкой, бантами, кружевами… Она была жалка и уродлива в этом перенасыщенном всякими штучками наряде.
Жанна шагала опустив голову, казалось, что ее пугает ответственность. Но это была лишь поза. На самом деле ей нравилась роль палача. Когда де Вандом проходила мимо Кера, она подняла голову и дерзко взглянула на него.
Жак Кер подумал: «Да, это уродливое создание желает стать инструментом моей гибели».
Жан Дювэ взял де Вандом под руку и проводил к креслу, стоявшему рядом с судейским столом.
– Госпожа де Вандом, – обратился к ней Дювэ, – на предварительном следствии вы нам сообщили необходимую информацию о себе и то, как вы заняли место в штате мадам Сорель. Чтобы не затягивать следствие, вам не следует снова рассказывать об этом сейчас. Все было записано, и мы удовлетворены сообщенными сведениями. Сегодня мы начнем с того, что случилось во время визита заключенного к госпоже Сорель.
Свидетельница почтительно поклонилась, не поднимая глаз, и откинула рукава, чтобы всем были видны четки в ее руках.
– В какое время восьмого февраля вы в первый раз увидели Жака Кера?
– Это было между девятью и десятью часами. Моя подопечная – младенец, я хочу сказать… – она засмеялась, как будто рассказывала что-то смешное, – плохо себя чувствовала. Я приказала приготовить специальный отвар и спускалась по лестнице, чтобы посмотреть, как его готовят. В это время открылась входная дверь дома. Вошел Жак Кер в сопровождении дамы.
– Вы ее узнали?
– Нет, сударь. Я ее прежде никогда не видела. Но меня поразило удивительное сходство с… моей госпожой.
– Вы имеете в виду мадемуазель Агнес Сорель?
– Да, сударь. Это было просто поразительно. Я стояла на лестнице и смотрела на них. Нет, я смотрела на девушку, а не на Жака Кера. Меня очень заинтересовала ее внешность. Это было, – она захихикала, – как будто леди Агнес выздоровела, помолодела и вошла в дверь.
– Они вас видели?
– Нет. Они стояли в холле и не двигались, потому что там царила полная темнота, как и во всем доме.
– Но, видимо, было не настолько темно, вы ведь уловили сходство той девицы с вашей госпожой?
– В доме окна были закрыты ставнями несколько недель, сударь. Мои глаза привыкли к полутьме, и, конечно, в холле горела одна свеча. Девица была настолько похожа, Жанна де Вандом засмеялась еще громче, – сударь, это можно было бы разглядеть в темноте холла, освещенного одной свечой.
– Они двигались в темноте?
– Нет, сначала они стояли неподвижно.
– Они разговаривали друг с другом?
– Да, сударь. Жак Кер что-то шепнул девице. Я не слышала, что он сказал.
– Девушка ему ответила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136