Мне пришлось затратить немало труда, чтобы доказать, что я не лжец, что у министра не было оснований для опровержения фельетона.
Но вот минуло немного времени, и начальника главка В. Л. Костенко пришлось уволить с работы. В приказе министерства приводились те же самые факты, которые так легко отрицались в опровержении: В. Л. Костенко сняли за приписки, за обман государства, за зажим критики и грубость с подчиненными. Больше того, открылись такие обстоятельства, которых я даже не подозревал: акт финансовой ревизии показал, что В. Л. Костенко был просто нечист на руку.
После этого шли выписки из документов, и мой папа критиковал министра за то, что министр защищал "честь мундира". А заканчивался этот фельетон теми же словами, какими он начинался:
Я больше не пишу фельетонов. И искренне восхищаюсь гражданским мужеством и готовностью к самопожертвованию литераторов, отдавших свои перья этому, увы, нелегкому жанру.
- Вот дает! - совсем как егерь дядя Тима сказал Коля, когда дочитал фельетон. - Здорово!
Я помолчала и предложила:
- Пойдем к нам... Пообедаем вместе.
- Я вообще-то не голодный, - ответил Коля. - А твои родители уже дома?
- Нет, - сказала я. - Мы пообедаем вдвоем.
Коля повеселел и ускорил шаги. Я еще прежде замечала, что он стесняется моей мамы. Да и папы тоже.
Дома я сказала Коле, чтобы он помыл руки, и неожиданно для самой себя вдруг решила:
- Сейчас приготовим бульон с яйцом. Будешь есть?
- Давай, - ответил Коля. - Мне все равно.
- А на второе - макароны с мясом. Это называется "по-флотски". Нужно их только разогреть на сковородке.
Бульон с яйцом мне но удался - почему-то свернулся белок, и в бульоне плавали хлопья. Но Коле это блюдо очень понравилось, и когда я предложила ему добавки, он сказал: "Давай".
За обедом он снова вспомнил о фельетоне и заметил:
- Нужно было купить две газеты. Чтоб матя почитала.
- Можешь взять, - ответила я. - Папа принесет еще газет. Он всегда приносит, если там напечатана его статья.
- Спасибо, - сказал Коля, когда мы доели все макароны. - Я пойду. Я еще домой должен зайти, отнести авоськи... А потом мы с Витей задумали одну штуку...
Он встал из-за стола и тихо, чуть-чуть подергал меня за косичку. Мне очень хотелось растрепать ему волосы, но сейчас я почему-то не решилась это сделать.
Коля ушел, а я помыла посуду и села за уроки.
Теперь мы готовили уроки по очереди - один сделает, а остальные у него потом списывают. Даже Лена Костина списывала алгебру у Сережи и удивлялась потом, почему у задачи не сходится ответ.
Я еще не успела закончить уроки, как вернулись с работы мои родители. Очевидно, папа зашел за мамой в ее проектное бюро.
- Скорее, - сказала мама, - одеваться! Лялька! Надень красный пуловер, который я тебе привезла из Ленинграда. Он тебе идет. Поедем в ресторан и устроим пир на весь мир. Умираю от голода.
Они были очень веселы, папа смеялся и ткнул меня пальцем в живот.
- Я не поеду, - ответила я. - Я уже обедала. И я еще не сделала уроков.
- Ну и ну! - закричала мама из кухни. - Лялька объелась макаронами. Но от мороженого и шампанского ты, конечно, не откажешься. А уроки сделаешь потом.
- Нет, - сказала я. - Я не поеду.
Папа посмотрел на меня с веселым удивлением. Очевидно, он не мог понять, как человек может отказаться от мороженого. И от шампанского.
- Ты видела газету? - спросил он. - Там фельетон. И, на этот раз, говорят, смешной.
- Смешной, - согласилась я. - Только ты сам говорил прежде, что не понимаешь, как над этим можно смеяться.
- Вот оно что! - прищурился папа. - Можно, Оля. И нужно. Над подлостью, над жадностью, над тупостью, может быть, действительно не стоит смеяться, пока они действуют. Но когда их преодолели, когда их победили, над всем этим необходимо смеяться. Победители всегда смеются...
Я подумала, что иногда смеются и побежденные, только не сказала этого вслух.
- А ты в самом деле больше не будешь писать фельетонов? - спросила я.
- Буду, - ответил папа. - Это просто литературный прием. Ведь то, что сегодня напечатано, - это и есть фельетон. А кроме того, я готовлю еще одну бомбу... И врежу - с нездешней силой... Собирайся же, Оля.
- Нет, нет, - повторила я. - Я не поеду.
- Никто так не умеет испортить радости, как наша дочка, - процедила мама сквозь зубы, в которых держала шпильки. Она причесывалась. - Поедем, Коля, а она пусть сидит дома. Да и вообще, где это видано - таскать детей по ресторанам?..
Я ничего не ответила и снова уткнулась носом в учебник физики.
Как скоро люди все забывают! И мама, и папа уже не помнили, что у Коли погиб отец.
Мама недавно говорила папе, что теперь у нас снова все благополучно, что пора уже забыть обо всех этих неприятностях, пора жить нормально и смотреть на окружающее нормально, что нельзя из-за отдельных случайностей, которые неизбежно бывают со всяким, озлобляться и смотреть на мир сквозь черные очки.
Но у нас не было все благополучно, и в этом мире не было все благополучно, если Колиного папу убили, если Колина мама больше не плакала, а постоянно улыбалась этой своей приклеенной улыбкой, если Коля все время ежился, как от холода.
Когда мои родители ушли, я снова подумала, что смеются не обязательно победители. Я стала перед зеркалом и попробовала посмеяться. Я смеялась, но мне даже самой было немножко страшно - такое у меня было ненормальное выражение лица и такой дурацкий смех.
И все-таки я проявила силу воли: отказалась от мороженого, которого мне очень хотелось, и не заплакала, а посмеялась над своими огорчениями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В этой семье - все юмористы. Наташка ходит, как Чарли Чаплин - носки у нее смотрят в стороны. Мы вместе с ней шли в школу, я сегодня вышла пораньше.
- Кем ты будешь, когда вырастешь? - спросила я у Наташки.
- Кондуктором, - ответила она, не задумываясь. - Почему?
- Говоришь людям, где выйти... И много денег.
- Не очень много, - возразила я.
- Очень, - сказала Наташка. - Я видела. Оказывается, она считает, что кондуктор все деньги, которые получает от пассажиров и кладет в сумку, берет себе.
- А я знаю, какой будет фокус, - искоса поглядела на меня Наташка. Только не скажу.
- Ну и не надо.
Если бы я попросила: "Расскажи", может быть, Наташка и промолчала бы.
- С яйцом, - таинственно прошептала Наташка. - Он наливает в бутылку воду - и вдруг там яйцо. Но я не знаю, как он его туда засовывает...
Сегодня у нас на последнем уроке - химия. Это лучший день недели. После урока весь класс остается в химическом кабинете. Евгения Лаврентьевна рассказывает интересные вещи о химии и о химиках. А теперь к этому уроку ребята готовят химические фокусы и показывают их. А потом рассказывают, в чем секрет. Что собирался показать Сережа, я уже узнала от Наташки.
У Евгении Лаврентьевны на столе лежала книга с закладками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56