– Вот именно! Если бы знал… Хотя даже не представляю, как бы я тогда поступил. Когда мне удалось наконец поговорить с Николой, она уже сделала аборт. Мои родители – убежденные католики, понимаешь? Они очень прямолинейные люди. Мама объявила, что не хочет иметь со мной ничего общего, и отец ее поддержал.
Голос Моргуна дрогнул. Он замолчал, сделал глубокую затяжку.
– И как ты поступил?
– Никак. Никола со мной развелась, и я женился на другой.
– На той, которая не поехала на Гавайи? Или ты еще одну вспомнил?
– На той самой, которая не поехала на Гавайи. Два года ни от родителей, ни от Николы ничего не было слышно. А потом пришло письмо от отца – он сообщал, что моя мать умерла. Хотел, чтобы я приехал на похороны. Я не поехал и даже не ответил на письмо.
– Начинаю тебя понимать, Моргун.
– Через два года второй брак отправился псу под хвост. Потом пришло письмо от лучшего друга отца. Отец умер от сердечного приступа. Мы не виделись несколько лет, но я был единственным ребенком, а завещания он не оставил. Было так странно снова вернуться в тот дом, организовывать похороны, устраивать все дела. Прошло столько времени, что я уже не мог разобраться в себе самом. Будто сложил свои чувства к отцу в коробку и забыл, куда ее дел. Это было тяжело. И единственное, что я мог чувствовать, – это раскаяние.
Некоторое время мы стояли, молча глядя друг на друга. Я была выжата как лимон, да и Моргун выглядел не лучше. И тут механический голос объявил о прибытии следующего поезда на Лондон.
– Что ж, пожалуй, тут я тебя покидаю, – сказал Моргун. – Я просто должен был все объяснить.
Я пожала плечами:
– Грустная история.
– Ага.
Моргун медленно уходил по длинной платформе. Послышался гудок, у двери вагона засветилась зеленая кнопка. Я нажала ее и заглянула в купе – прямо в глаза бледной, похожей на мышь женщины. Несколько мгновений она тупо смотрела на меня, но дверь не открывалась, и женщина принялась нажимать на кнопку изнутри. Бесполезно. Женщина беззвучно чертыхнулась. Я посмотрела на остальные вагоны и обнаружила, что не сработала ни одна дверь. Машина дала сбой. Поезд не двигался с места. Проводник спрыгнул на платформу и бестолково заметался, крича машинисту что-то неразборчивое. Люди в вагонах припали к окнам. Станционные динамики нещадно трещали, но никто ничего не объявлял. Я оглянулась через плечо. Моргун подходил к воротам, ведущим на автостоянку.
Мне снова захотелось припустить бегом – теперь уже за ним.
Он предложил Кембридж – слишком близко от этого переполненного воспоминаниями края, и мы направились в Саффолк, где еще ни один из нас не был. Путь пролегал по низинам и болотистым местам, но там я почувствовала, что вновь могу дышать.
По дороге я пыталась объяснить, что сделал с моей матерью отец, как отнесся к ее депрессии попросту притворился, что ничего не происходит. Как разобрался с маминым алкоголизмом – держал ее взаперти, наедине с джином, лишь бы никто из окружающих не прознал правду о жене директора школы. Как заявлял ей, что она должна бросить пить и взять себя в руки, – и это когда она просила о помощи! Как повернулся спиной, когда я вызвала нашего домашнего врача, а мама сорвалась и закричала, чтобы он убирался и не совал нос не в свое дело. Когда маму нашли мертвой в машине, он просто кремировал ее без всякой заупокойной службы. А когда я собрала вещи и ушла к Мэв, даже не попытался остановить меня. Я ведь была ее дочерью – я слишком была на нее похожа, и мое горе смущало его.
Мы хлопнули по пинте в замызганном пабе, где на нас как-то странно косились местные. Моргун пил портер, а я – лагер. Ели мы треску и чипсы. Выяснилось, что Моргун любит зеленый горошек, так что я отдала ему свою порцию. Треска оказалась безвкусная, а горох смахивал на зеленый клей для обоев. Потом мы перешли на виски, и я пять раз подряд обставила Моргуна в бильярд. Но он так и не признал, что я играю лучше, – заявил, будто устал за рулем, вот и не может развернуться во всем блеске. Бедненький. Мы продолжали пить и расходились все больше. Возможно, это спиртное так подействовало, но я определенно возбуждалась. Паб уже закрывался, когда мы сообразили, что ночевать нам негде и ни один из нас не в состоянии удержать руль. По счастью, этот паб заодно претендовал на звание отеля – наверху нашлась комната для гостей. Господи, ну и денек.
Воздух в комнате был спертый, будто здесь давно уже никто не жил. У лампы с громким жужжанием кружили четыре мухи. Они были сонные, и я без труда перебила их Библией. Моргун скрылся в сортире, и я послушала, как журчит струя. А когда он вернулся, в сортир отправилась я и оставила дверь открытой. Мгновением позже Моргун появился на пороге – чего я и добивалась.
Мы подняли изрядный шум, сдвигая вместе узкие кровати. Моргун повалился на постель и заявил, что ушиб ногу. Он ждал сочувствия, и я с готовностью расхохоталась. Правда, смех мой стал слегка нервным, когда Моргун принялся раздеваться. Я забеспокоилась, понравится ли мне это зрелище, но тревоги развеялись, едва он снял рубашку. Кожа у Моргуна была гладкая, чистая, на груди – легкая поросль. Живот несколько больше, чем хотелось бы, но выглядит крепким – совсем не обвислый, как я опасалась. В его обнаженном теле явно есть что-то звериное. Я хочу к нему прикоснуться.

«КРОКОДИЛ»
1
Поехать к Крэйгу или домой?
5.17 утра, вторник, 24 октября.
Мы с Винни сидим за нашим обычным столиком, я вожу вилкой по тошнотворному месиву из яичницы-болтуньи и кетчупа и пытаюсь принять какое-нибудь решение. Если поеду прямо сейчас, к шести буду у него и у нас останется часа два, пока Крэйгу не придется уходить. Устрою ему сюрприз: вот он, заспанный и злой, шлепает в своих спортивных трусах к дверям, на пороге видит меня – и лицо его озаряется улыбкой, как фейерверком.
Винни что-то бубнила, а я раздумывала, насколько хороша идея с сюрпризом. Может, сначала все-таки позвонить?.. Кстати, нужен новый телефон – для Моргуна.
Пурпурный?
– Ау! Ты дома? – Винни постучала мне по лбу, и я от неожиданности взвизгнула. – Кэт, я понимаю, что ты по уши занята своей любовью, но, может, хоть прикинешься, будто меня слушаешь?
– Что?
– Сама знаешь что.
– Ты хочешь сказать, что я влюбилась в Крэйга Саммера?
Винни скрестила руки на груди и вздохнула:
– Сколько раз ты с ним виделась за последнюю пару недель?
Я почесала в затылке:
– Память отшибло.
– Бедняжечка. А все-таки?
– Откуда мне знать? Ну… пять-шесть.
– А с Ричардом, Стефом или Джонни?
Это становилось невыносимым. Нудеж Винни пора прекращать. Но прежде чем я успела открыть рот, она самодовольно ухмыльнулась:
– Видишь? Ты влюблена в Крэйга. Логично, верно? Так когда ты посмотришь правде в глаза и бросишь всех остальных?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70