Героическому участковому Блинову и лейтенанту Никитину удалось-таки проникнуть в клетушку 3 х 4. Бродя по колено в вязкой жиже, им удалось приметить в углу неприхотливое движение. Было выхвачено табельное оружие; к сожалению, оно не понадобилось. Из жижы был извлечен замористый остов одряхлевшего существа. Вроде как старик. Который, если судить по возрасту, выходил вместе с декабристами на Сенатскую площадь. За доброго Царя-батюшку и мать его Конституцию.
Впрочем, как выяснилось в последствии, старикан был из вредных троцкистов. Многократно осужденный, он постоянно отправлялся на Соловки для трудового перевоспитания. Каким-то удивительным образом выжил и даже получил от раскаявшейся Советской власти хоромы с видом на проспект, по которому тёк бесконечный стальной поток транспорта, доказывающий преимущества социалистического образа жизни. И человеколюбивого строя.
Пенсия у троцкиста вышла слезная, и вместо того, чтобы калорийно на неё питаться, он от вредности своей каждый день покупал газеты. С постановлениями партии и правительства. И втихомолку нарезал их вермишелью. И такое безобразие длилось не год, не два и даже не три, а без малого тридцать лет. Изо дня в день. Изо дня в день. По газетке. А ещё утверждали, что у Кремля не было оппонентов. Были. Ох, ещё как были.
И весь этот демарш проходил под боком у соседей, считающим дедка тронутым на средствах массовой информации. Вот что значит не проявлять достаточной бдительность. А в результате — провокационный выброс на головы горожан. Утешает лишь то, что случилась троцкистская акция после, а не до.
Представить страшно, как бы выглядел гроб с выдающимся строителем коммунизма в газетных ошметках?
Короче говоря, участкового Блинова наградили медалью «За спасение утопающего», а Никитина разжаловали до сержанта. После того случая мой друг к коммуналкам стал относиться со всей ответственностью. И советовал мне тоже не терять бдительности в их закоптелых страстями стенах.
Усилив бдительность, я утопил все хреновинки звонков, чтобы никого не обижать. Перезвон затеялся в коммуне, как на Всенощную.
Как говорится, с праздником Господнем, дорогие товарищи.
Переполох был вызван большой, это правда. Народонаселение решило пожар и надо выносить самое дорогое. Телевизоры. По которым крутили очередную мыльную оперу, где всех героев несло словесным поносом.
Когда все поняли, что пожар отменяется, поспешили вернуться в параллельную действительность и свои конуры, а я остался с самой боевой бабусей, похожей на Красную Шапочку. В сто своих красношапочных годиков.
— Так Матушкина нетуть, сынок, — прошамкала КШ. — На охоте, однако.
— А я из Охотнадзора, однако… — сокрушенно вздохнул я. — Как же так? Штраф должён принять. Не того лося пришиб.
— Сенька малохольный, — отмахнулась КШ. — Он могет.
— А где его хоромы-то?
— Да, туточки, родненькай, — бабулька пачапала к одной из дверей. Заходь, открыто. Сенька на недельу, а пташек кормить надоть.
Я не отказался от приглашения. Переступил порог — и оказался в холостяцкой берлоге. Тахта, шкаф, холодильник, на нем телевизор «Темп». Стол, тяпнутый из общепитовской столовой. Над трюмо — башка лося. С ветвистыми рогами. Как живая. Со смолистыми и удивленными глазищами. Как у топ-модели Наоми Кемпбелл.
На подоконнике (в клетке) чирикали волнистые попугайчики. На стене пласталась шкура некоммуникабельного кабана. Из книг я заметил «Как закалялась сталь», «Грибы России» и «Охотоведение».
И фотографии, как отчет об удачных выстрелах в лесных угодьях. Матушкин и Маслов — с крепенькими и пропитыми ряхами — у поверженной лосиной туши. Победители. А вот сам Маслов, сукин стрелок, целится в невидимую мне жертву.
Именно это фото я и упер, пока бабулька КШ кормила попугаев. Зачем? Что-то на этой поздравительной открытке матушке нашей природы меня смущало. Что? Не мог понять. Замылился глаз. После общения с будущими ослепительными звездами подиума.
— И чего, сынок, нетуть штрафу-то? — поинтересовалась бабуся, перебирая три книги. — У нас народ честной. Хвартира образцого коммунистицкого содержанию, вот.
— Зайду в другой раз, — пообещал я. — А хозяину передайте, мол, приходил инспектор из Охотнадзора Валяйчук.
— Спектор Валяйчук, так-так. Из-под надзору. Ну и ладненько.
На этом я попрощался с бабулькой, не потерявшей за свои сто лет веры в человека. Удивительный народец у нас. Доверчивый, как ребенок. Дурить можно бесконечно. Чем в аккурат и занимаются политики.
А познавательная прогулка мне удалась. И можно было перевести дух. Куда там. Появляется моя младшенькая сестричка, она же госпожа Курье. Значит, есть новости. Какие?
Я без церемоний прыгнул в автомобильную каюту и немедля заявил, что обедать в «Метрополь» не поеду ни за какие коврижки. Анна мило улыбнулась таких жертв не требуется. А в чем тогда дело?
— В муже. Бывшем.
— Не понял?
Повторив улыбку кинодивы Sharon Stone на вручении «Оскара», Анька рассказала вкратце о своей напряженной коммерческой деятельности в каменных джунглях оf America. Семейно-бытовая жизнь с компьютерным магнатом Роби Курье ей не удалась, а вот коммерция… Слава Богу!.. Тем более при разделе имущества наша простая советская девушка оторвала лакомый кус из империи супруга. Больше половины. Как это ей удалось история скромно умалчивает.
— Бедный Роби, — на это сказал я. — Нашел с кем связать свою судьбу. Наши тетки, как матрешки — без дна.
— Тьфу, противный, — прервала Анна ударом батистовой перчаткой по моему носу. — Нет, чтобы сестренку пожалеть.
— Я тебя жалею, но Роби больше, — вздохнул я. — Хотя он принципиально неправ. Зачем устраивать вендетту?
— Нервы, братик, нервы.
— Анна, не темни, — прочувствованно проговорил я. — Ситуация выходит из-под контроля.
Моя сестра пыхнула сигаретным облачком и, предупредив, что её информация сугубо конфиденциальная, поведала о самом страшном грехе бывшего супружника.
Признаюсь, приготовился услышать такое… И что же? Тьфу, какая гадость. Это я про законы, ломающие человеческие судьбы. С помощью нежной коленки американской Фемиды.
В чем же дело? Все просто — доверчивый Роби, обученный предприимчивой russian супругой, укрыл от налога миллионов пятьдесят. Как такая великолепная идея не пришла ему самому в голову, он долго не мог понять. А когда понял, что можно не платить и припиваючи жить, то без лишних угрызений совести занялся расширением своего бизнеса. Что такое пятьдесят миллионов долларов в масштабе USA? Копейки. Хотя закон суров, как русская зима, и за подобное скрытие подати судят похлеще, чем за преднамеренное убийство. Мир чистогана — у них все, как не у людей.
Одним словом, компьютерная империя Курье расцветала душистой орхидеей летней ночью, да случился семейный раздрай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102