— Пустите, менты-суки! Права не имеете!
Я снова обрадовался: ба! знакомый до боли голосок, требующий авоську чужих денег. Значит, мы на верном, как курс реформ, пути. Прекрасно-прекрасно.
— Кусается, блядь такая молодая, — заметил Арсенчик, которому достался один из ядовитых цапов в палец.
Пришлось забить фонарик производства Китай, случайно подвернувшийся под руку, в ротовую полость юноши. Отчего он стал походить на чудного, из доброй сказки, Кащея Бессмертного с лампочкой Ильича.
Мы ему объяснили, современнику нашему, конечно, что во-первых, к его огорчению, мы не менты, а во-вторых, по его же требованию, навесим ему миллион пиндюлин. Если будет нам бурить, то бишь врать.
Я не папа римский, но готов принять индульгенцию. А вместо требника пусть будет «Стечкин». Перед его всевидящим оком грешники каются мгновенно, очищая душу для новых грехов.
По выпученным в глазницах новогодним шарам, в коих отражался праздник жизни, я догадался, что Кащей не считает себя бессмертным и готов признаться во всех пакостях, сотворенных им за короткий срок своего костлявого бытия.
Я освободил лампочку Ильича из плена и начал задавать конкретные вопросы. Кто, как, зачем и почему? Бывшему члену ВЛКСМ. Тот отвечал как перед лицом своих товарищей. И даже светился от искреннего желания быть полезным обществу.
Телефонную шуточку и бомбочку с мылом заказал бригадир района некто Сильва, крутой mаn. Трепали, что зимовал в зоне за разбой, а сейчас в коммерции — держит «крышу» над всем районом. Сказал, что надо застращать шарашкину конторку. Бомбочку замастырил один из местных — Петюня такой; а занес её просто — разгружался каблучок-москвичок у черного хода с продуктами для буфета: курами там, сгущенкой, две банки даже утырил на обратной дороге… (При этих правдивых словах я вспомнил Бибикова и всю его родню до седьмого колена.) Ну потом звонок по телефону… и все!.. И за такую работенку сто баксов в шкары-брюки.
— А если бы бомба настоящая? — умер во мне красный воспитатель Макаренко.
— Нет, — лязгнул зубами юниор, любитель сгущенки. — Мыло, я ж глянул.
— Ну хорошо, — вздохнул я. Хотя ничего хорошего пока не наблюдалось. В ближайшую пятилетку. Странная затейливая история. Для моих мозгов. Чувствую, разматывать нам клубочек долго. Подозрительно легко мы идем по ниточке, как прекрасный Пирсей по нитке Ариадны.
Но, простите-простите, не мог же Некто, замысляющий нас обставить, предугадать мою встречу с оператором унитазов бабой Маней. А если она подставка? Я крякаю от досады: кажись, тьфу ты, брат, совсем опупел? Сказал бы точнее, да воспитание не позволяет.
Надо крутить ситуацию, как акробат собственную жену под куполом шапито. В этом наш шанс.
— И где Сильва гужуется?
— Я… я не знаю.
— Знаешь, детка, знаешь, — успокоил я своего нового воспитанника. Больше доверия, малыш, и будешь в шоколаде «Красный Октябрь».
— Ну, я честное слово…
— Пристрелю, — ласково сказал я.
— Загрызу, — пообещал сладкоежка Арсенчик.
— Загрызет, — подтвердил я.
А Никитин ничего не обещал, поскольку ботал по телефончику с хакером Фадеечевым, тот гнал гамму, полученную из компьютерной сети МВД о гражданине Селивестрове Степане Степановиче, имеющему посадку по 206 ст. (мелкое хулиганство.)
И мы поехали в местный ресторанчик «Арагви», когда наш новый молодой друг понял, что мы трудимся не по принуждению, а по призванию. И на полном хозрасчете. То есть пускаем в расчет только тех, кто не желает с нами подписывать договор о сотрудничестве.
… Я люблю людей. Во всяком случае, пытаюсь понять их физиологические потребности и желания. Один из миллионов мучается мечтами о звездной сыпи на теле Миропорядка, другой — на фаянсовом унитазе в Ватикане, ну а третий (в нашем случае) обтяпывает свои делишки-мелочишки, треплет на бицепсах и трицепсах клубный пиджак цвета бордо, жрет паюсную икру под водочку и модный кабацкий мотивчик, считая себя хозяином этой вечной жизни. Не знает фарцовщик, что жизнь изменчива и быстротекуща, как воды Гольфстрима. Зазевался и тебя уже утаскивает в Марианскую впадину небытия в качестве деликатеса для глубоководных зубастеньких рыбех.
Я это к тому, что через час искрящийся праздник для господина Селивестрова закончился и начались будни. Мучительные, как и для всего бюджетного населения республики.
Фартовый плюхнулся в свою вишневую девятку, и мы поехали. Он весело крутил баранку, а я щекотал «Стечкиным» стриженный затылок, похожий на подошву башмаков армейского спецназа USA, выполняющего гуманитарную миссию в аравийских песках.
За отечественным автомобильчиком катил джип. Там скучали Никитин и Арсенчик. Юнец Кащей был отпущен. Под подписку о невыезде. Шучу. Зачем нам лишний балласт? В лабиринте, где лязгают ножи, палят мортиры, рушатся от взрывов стены, бродят фантомы и смерть.
Куда же мы направлялись? Чтобы не мешать гражданам почивать и видеть сны о фантастических дивидендах, я решил подышать свежим ночным воздухом. На лоне природы. Близ железнодорожной станции «Сортировочная». Этакий городок со своими домиками на чугунных колесах, трудовым коллективом, криминальными группами, вертухаями, бомжами и блядями. Все как у людей. Только на рельсах, убегающим в ночь лунно-мазутным призрачным светом. Удобное местечко для грабежа, бесед по душам, любви, отправлений естественных надобностей и схорона от любопытных глаз обывателя.
Господин Селивестеров, утомившись от дорожных переживаний, отдыхал на мусорном терриконе. Он тоже решил, что мы доблестные стражи порядка и готовы принять от него валютную отмазку. Когда понял, что слаб на откуп, потребовал адвоката и полковника Яблокова. По поводу адвоката — шутка, а вот полковник, оказывается, кормился борзыми щенками и спиртовыми вливаниями. Днем пытался изловить бандитов, а ночью они сами его находили, чтобы отблагодарить за верную службу.
Я отвечал, что полковник пойман на месте преступления, когда торговал подаренными щенками на Птичьем рынке и отдыхает теперь у «барина» в Морской тишине; мы же неподкупны, как тибетские монахи, и нам лучше говорить правду и ничего, кроме нее.
Первый же вопрос вверг моего собеседника в буйное помешательство. Он решил, что пора наступать на превосходящие силы противника. И выкинул кикбоксенский фортель, как его учили в спортивном обществе «Трудовые резервы». Не понимал, дурак: жизнь, не ринг. Нет здесь рефери, чтобы приостановил бой, когда тебя квасят, как капусту в бочке.
Оздоровительный удар десантника в любимую килу (грыжу) успокоил нашего нового беспокойного собеседника. Он повалился на помойную кучу и сделал вид, что ему слишком хорошо. До потери сознания. Пришлось сделать замечание Арсенчику — в следующий раз силу удара надо рассчитать на массу тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102