Когда она рассказала ему об этом, он первый раз в жизни почувствовал себя старым. За три года он многое успел. Телохранители лениво огляделись по сторонам. Харин подержал пирожное, примерился и откусил порядочный кусок с угла. Облачко сахарной пудры поднялось над пирожным, крошки посыпались на черные шелковые итальянские брюки, две толстые полоски крема выдавились по бокам. Харин едва успел подхватить одну из них языком. На лбу у него заблестели капельки пота. - История, однако, гениально права. Валентин Викторович смотрел на Харина влюбленным взглядом естетсвоиспытателя. - Не понимаю, - живо откликнулась Ксения Петровна. Она обернулась. Ей хотелось послушать. - Современный положительный герой - это урод, Калибан, увеличенный вагнеровский нибелунг, отпросившийся с работы. - Правда? Когда предоставлялась такая возможность, Валентин Викторович всегда предпочитал проводить время в обществе творческой интеллигенции. Когда у него с недавних пор завелись приличные деньги, в гости к ним сразу же зачастил всевозможный сброд: неопределившиеся художники, ищущие кинорежиссеры, вожди несуществующих партий, поэты, пророки, маньяки, мегаломаны, просто шизофреники, за которыми иногда приезжали печальные родственники. Валентин Викторович называл их лейкоцитами культуры. В последнее время Ксения Петровна всех этих потрепанных и высокомерных моложавых людей просто видеть уже не могла. Когда они преувеличенно вальяжно раскидывали свои продолговатые пролетарские конечности по коллекционным креслам и козеткам, она уходила в спальню, запиралась и раскладывала большой королевский пасьянс. Валентин Викторович понабрался от них, конечно, всякого, но это была вообще его отличительная особенность: легко усваивать и свободно обходиться. Когда-то совсем давно, когда они еще только познакомились - на концерте Шенберга, куда Ксения Петровна пришла по службе, а Валентин Викторович - по незнанию, он довольствовался скромной, состряпанной недалекими кремлевскими кулинарами диетой из Бергмана, абстракционизма и Солженицына. Потом наступили переходные времена Малера, латентного концептуализма и Висконти. Потом началась всеобщая деконструкция. Ксения Петровна, впрочем, поощряла - не столько его нетребовательное меценатство, сколько редкую способность Валентина Викторовича рассуждать обо всем со снисходительной улыбкой знатока и с виноватым взглядом профессионала. - Именно. Посмотри. И Валентин Викторович экономным движением подбородка показал на жующего Харина. - Смотрю. - Что скажешь? Ксения Петровна поморщилась в ответ. - Не вижу ничего положительного. - Нет, минуточку, - Валентин Викторович покачал в воздухе профессорским пальцем. - Что мы в настоящий момент наблюдаем? Ксения Петровна обернулась и с удовольствием посмотрела сквозь дым на мужа. - Кто что. - Нет, правда. Она снова отвернулась и в который раз посмотрела. - Обыкновенный бандит. - А мы с тобой кто, исторически говоря? Она честно подумала. - Исторически говоря, мы с тобой, два пожилых человека. Два анахронизма. Пережитки идиотского тоталитарного режима. Жертвы богатого культурного наследия. - Исторически говоря, мы с тобой Гильденстерн и Розенкранц, вот кто мы такие. Два персонажа, действию не принадлежащие. Они помолчали вместе. - России мы не нужны, - заявил Валентин Викторович печальным государственным тоном, - и жизни нам отпущено ровно столько, сколько надо, чтобы заполнить невнятными разговорами время, необходимое для накопления первоначального капитала. - Это чистейший оппортунизм, - запротестовала Ксения Петровна. - Ленин, например, за такие разговоры подверг бы тебя жесточайшей обструкции. - При чем тут Ленин? - в свою очередь поморщился Валентин Викторович. Сегодняшней России с ее производственно-параноидальными проблемами такие люди, как мы, не нужны, более того, совершенно безразличны. Исторически это, безусловно, правильно. Чтобы развиваться, позитивно функционировать, России нужны настоящие средневековые рыцари, беспринципные феодалы хитрые, грязные и злобные. - А чистые феодалы ей не подойдут? - Нет. Они помолчали. - Пройдет время, - сказал Валентин Викторович с такой интонацией, будто читал вслух финал большого и очень хорошего романа, - лет пятьдесят, не больше. Дети этих динозавров отучатся в своих непременных Сорбоннах и Кембриджах и вернутся домой ранним летним утром. В белых чистых рубашках, в хороших галстуках, в настоящих ллойдовских ботинках. Она не заметила, как стала вспоминать. Они встретились во время первого отделения в филармоническом буфете. Народу на концерт собралось немного, человек двадцать, и буфетчица, отчаявшись, уже заворачивала подносы с нетронутыми бутербродами в промасленную столовскую бумагу. Ксения Петровна переводила в тот раз музыковеду из ФРГ, ученику ассистента Адорно. Один из первых ее подопечных. В перерыве между частями, глядя на заскучавшую Ксению немец снисходительно пошутил: "Вы переводили мне, теперь я вам могу переводить," - имея в виду, конечно, музыку. Тем не менее, она его оставила в зале, среди патетических атональностей, а сама сбежала, якобы в туалет. На самом деле, она села на белый блестящий подоконник возле открытой форточки, слушала, как шелестит мокрая липовая листва, нюхала влажный, пахнущий пригородной пылью воздух и смотрела на элегантного одинокого мужчину за столиком, пьющего коньяк и читающего раскрытую в полный лист газету - "Литературную", судя по толщине. По улице ехал горбатый троллейбус с маленьким окошком в спине. Через пять минут она подошла, села за столик, и они познакомились. Через полчаса они вместе напились коньяка, и Ксения Петровна умудрилась потерять своего куртуазного двояковогнутого музыковеда среди полутора десятков любителей музыкального авангарда. С перепугу она пошла с Валентином Викторовичем в одно прогрессивное кафе, куда ее пускали в любое время дня и ночи, и в результате они в половине четвертого стояли, обнявшись и подрагивая с похмелья, перед разведенным мостом и смотрели, как большие и слегка мистические корабли важно проплывали перед ними по свежепозолоченной, всхлипывающей на утренних парапетах Неве. Через два года они поженились. "Переводчица и Филолог" - комедия положений, которая гарантировала в те двусмысленно-романтические времена куда более скорую и верную матримониальную развязку чем сегодня, скажем, встреча начинающей фотомодели и директора товарищества с ограниченной ответственностью на презентации женской клиники имени Варвары Великомученицы. Отсутствие позитивного цинизма сказывалось. Это знакомство стоило Валентину Викторовичу некоторых принципов, а Ксении Петровне, по первому времени, - некоторых карьерных достижений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68