- Классные у вас экспертши!
- Других не держим, - с гордостью ответил Берестов.
А "экспертши" между тем сразу проследовали на второй этаж и потребовали включить свет, чтобы осмотреть шедевры среднерегионального уровня. Орлы поплелись за ними. Сторож, грустно посмотрев им вслед, вернулся в каптерку.
- Вы что же, ни разу здесь не были? - удивился Берестов.
- Когда быть-то? - вытаращили глаза девушки.
Почти у каждой картины они с визгом подпрыгивали и восторженно восклицали "Вау!". При виде Екатерины, четыре в высоту и три в ширину, дочери сцены так завизжали, что Берестов заткнул уши.
- Шумные девчонки, - подмигнул он товарищу.
- Актрисы! - поднял палец Тарас.
В это время брюнетка Галя резво бросилась к фарфору восемнадцатого века и стала звонко чмокать воздух:
- М-мм, обожаю! Гжельский фарфор моя слабость, - вожделенно застонала она.
- Кстати, - вставил слово Берестов. - С чего начнем экспертизу? У нас есть водка. Но мы можем послать и за шампанским.
- Шампанское ближе к утру, - скомандовала Ленка, - а сейчас - водки!
- И из гжельской посуды! - подхватила Галка.
Берестов тут же вытащил из-под стекла какой-то французский поднос второй половины восемнадцатого века и исчез. Через пять минут он явился в камзоле и треуголке Петра Первого, неся сервированный поднос всего на трех пальцах. Его появление было отмечено традиционными воплями с диким приплясыванием и улюлюканьем. Берестов тут же был раздет до пояса. Камзол напялила Ленка, а треуголку Галка. Карасев покачал головой и подумал: "Бедный Петр..."
После чего водку разлили по старинным чашкам, сыр и колбасу переложили в фарфоровые тарелки, хлеб - в плетеную корзиночку помещика Киндякова; сам же Берестов сорвал со стены домотканую дорожку крестьян села Покташкина, обернулся в нее на манер римского ритора и произнес тост за дам!
После водочно-закусочной процедуры экскурсанты направились в зал современной скульптуры. Скульптуры на актрис действовали сильно, но по-разному: Ленулю без конца тянуло наверх, на головы и плечи каменных экспонатов, - ее едва успевали отрывать от них; Галка своим телом пыталась дополнить групповые композиции и поминутно требовала фотографа. У одной обнаженной девушки без весла Галя остановилась и долго не мигая смотрела на скульптуру. Наконец она прочла:
- Алина, - и презрительно хмыкнула. - Татарка, наверное, - сделала резюме Галя и снова хмыкнула.
Хотя фигура у Алины была явно не татарская. Ее талия была заужена, а бедра, напротив, чрезмерно увеличены.
- Значит, какую-то Алину высекли, а я что, хуже? - произнесла сердито Галя и топнула ножкой. После чего сорвала с себя футболку и кинула в изваяние.
- О, прикрой свои толстые ляжки! - воскликнула она и принялась стягивать джинсы.
- Эй, ты что делаешь? - забеспокоилась Ленка.
- Значит, ее высекли, а меня не могут? - повторила Галя, и на глазах ее блеснули слезы.
- Почему не можем? Можем! - заверил Берестов, кладя руку на ремень.
Ему это явно нравилось. А Тарас предчувствовал, что у Галки грядет истерика. И точно. Оставшись в нижнем белье, она встала в такую же позу, что и каменная Алина, и вдруг разрыдалась.
- Неужели я хуже этой лошади? Эта Алинка тупая... Мы с ней в одной школе учились, - выкрикивала сквозь рыдания Галя.
Берестов ринулся ее успокаивать.
- Ты не только не хуже, но значительно лучше любой лошади, - произнес он, прижимая ее к себе. - Если хочешь, я тебя нарисую.
- А вы художник? - удивилась Галя, отрываясь от его груди.
- Да! - не моргнув, соврал Берестов. - Правда, у меня несколько свое видение предмета и меня не совсем понимают, ну... это не столь важно.
Берестов подмигнул Тарасу, что означало: "Можете следовать дальше, я ее успокою..." И Тарас, взяв Елену за руку, повел на первый этаж.
В каптерке сторож был в отрубе, телевизор выключен, сигнализация в норме. Карасева заинтересовал еще один прибор, висящий над "Рубином", на котором было написано: "Подвал". Он был пыльным, запаутиненным и явно нерабочим. Карасев хотел его включить, но, подумав, отдернул руку. "Еще ненароком сработает сигнализация на пульте. Утром про него спрошу", подумал он и достал из пакета бутылку водки. После чего взял со стола два граненых стакана и отправился с Ленкой в зал с восковыми фигурами.
Когда они вошли в зал, Лена тихо ойкнула и прижалась к Тарасу. Сердце у Тараса замерло. Было действительно жутковато. Он подошел к Берии и так долго вглядывался ему в глаза, что тот пошевелил зрачками. Тарас отскочил, а Елена, взвизгнув, спряталась за его спину.
- Видала? - прошептал он.
- Что? - спросила она.
- Как Берия моргнул.
Лена выкатила свои и без того огромные глазищи и произнесла полушепотом:
- Тарас, прекрати пугать. Я ведь описаться могу.
Такая перспектива не заинтересовала Тараса. Он откупорил бутылку и разлил по стаканам. После того как парочка опустошила содержимое стаканов, страх прошел. Они стали бродить по залу от фигуры к фигуре и внимательно вглядываться в глаза и руки. Все стояло на месте, тихо, мирно, как положено скульптурам, только Петр Первый был без камзола и треуголки, а так больше никто не шевелился и не моргал. Елена на всякий случай пряталась за спину Тараса, поминутно прижимаясь к нему своей горячей грудью. В скором времени Тарас и сам сделался огненным. Напротив семейства Николая Второго следователь по особо важным делам не выдержал и впился губами в белую шейку "экспертши".
- Какой мы пример показываем царским детям, - прошептала она, закатывая глаза.
После чего ее блузка полетела на пол. Следом за ней полетели на пол ее гипюровый бюстгальтер и рубашка Тараса. Зашуршали джинсы, волосы... Тарас сквозь ресницы продолжал осматривать зал: "Банкетка далековато... Не дойдем... Хорошо, хоть коврик под ногами..."
Там же на полу, среди раскиданной одежды они и заснули.
Тараса разбудил сумасшедший визг. Ничего не понимая, он испуганно вскочил и наткнулся на трясущуюся Елену. Глаза ее были полны ужаса, подбородок дрожал, белые руки стыдливо прикрывали грудь. А вокруг по-прежнему никого.
- Ты чего? - спросил Тарас.
- М-меня к-кто-то гладил...
- Успокойся. Это я тебя гладил.
- Т-ты спал здесь, а меня кто-то гладил со спины, - всхлипнула Елена. - Кто-то лохматый...
Она дико осмотрела зал, и взгляд ее остановился на Берии.
- Уйдем отсюда!
Она торопливо схватила бюстгальтер и джинсы, на ходу влезла в босоножки и голой выскочила из зала.
- Постой! - крикнул Карасев, на ходу ныряя в штаны. На одной ноге он допрыгал до коридора и услышал, как в вестибюле громко звякнул крючок, а следом хлопнула дверь.
Карасев полуголый выбежал в вестибюль. Ее не было. Входная дверь распахнута настежь. На полу валялся ее гипюровый бюстгальтер. Так и есть, убежала в одних туфлях с джинсами под мышкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48