У этого итальянца светлая голова, и если бы ты проявил чуточку терпения, то имел бы сейчас свою выгоду. «Интерканал» постепенно начинает приносить прибыль, и не потеряй ты в результате своей необдуманной затеи часть акций, был бы теперь в выигрыше. Учись у Вассалли – вот кто все умеет просчитывать!
– Уж не на его ли ты стороне? – еще больше разозлился Жорж.
– Я на твоей стороне, потому что на тебя работаю, а ты мне за это платишь, хоть и относишься ко мне, как к своему злейшему врагу. Я ведь тебя предупреждал: с Вассалли лучше не связывайся! Он игрок, причем азартный игрок. Ему хватает ума и хладнокровия все взвесить и продумать, рассчитать каждую мелочь, а потом уже действовать. Поэтому он не проигрывает.
– Но он не чист на руку!
– Победителей не судят, – пожал плечами Пьер.
– Зачем он связался с Леклерками? – проверяя свои подозрения, спросил Жорж.
– Они для него лишь ступенька в достижении собственной цели, проходные фигуры. Такие, как Леклерки, всю жизнь суетятся, пытаясь урвать побольше, но обычно плохо кончают.
– Вот это ты верно говоришь, я тоже думаю, что они плохо кончат. Кстати, что там с южно-африканской шахтой? В каком положении наши дела?
– Шахта обанкротилась. Твои последние акции я как раз сегодня продал Леклеркам, – усмехнулся Пьер. – Правда, официального объявления о банкротстве еще не было, оно появится завтра утром после открытия биржи.
Губы Бертрана расплылись в довольной улыбке.
– Спасибо, вот порадовал, так порадовал.
– Тебе очень идет улыбаться, – насмешливо глядя на патрона, заметил Пьер. – Жаль только, поводом для твоего хорошего настроения обычно бывают не собственные победы, а чужие поражения.
– Я знаю, ты меня недолюбливаешь, верно? – Улыбка на лице Бертрана приняла зловещее выражение.
– Неужели тебя интересует, как я к тебе отношусь? – спросил Пьер.
– Ты прав, не интересует, – согласился Бертран. – Ты работаешь, я плачу, а всякие там сантименты в контракт не входят.
Когда Пьер вышел, одарив его презрительным взглядом, Бертран уставился в окно. Бульвар Сен-Жермен был почти не виден за сеткой дождя. Уже два дня лило как из ведра, такой холодной и дождливой осени в Париже Бертран не помнил.
Наконец он поднялся из-за стола, надел свой «барберри» на кашемировой подкладке, взял зонт и вышел. Выпив горячего грога в «Де Маго», он направился в Латинский квартал и вскоре остановился перед старинным дворцом, принадлежавшим некогда, по преданию, самой мадам де Помпадур, а теперь поделенным на роскошные квартиры, в которых жили известные артисты и люди с тугими кошельками.
Бертран открыл дверь своим ключом и сразу же услышал визгливый лай Фортуны, йоркширского терьера Угетт. Между банкиром и собакой отношения не сложились с самого начала, но теперь это уже не имело никакого значения.
– Заткнись! – тихо сказал он собаке и замахнулся на нее зонтом.
Фортуна бросилась в гостиную с таким визгом, будто он ее ударил.
– Это ты, дорогой? – сладким голоском спросила Угетт из глубины квартиры.
Бертран не ответил. Он поставил зонт, повесил плащ и шляпу. «Может, принять душ? – подумал он вдруг. – Горячая вода ведь входит в квартплату, а у меня уплачено до конца месяца». От квартиры он решил отказаться – зачем она ему теперь? Бертран вспомнил деда, который любил говорить, что бережливость – залог благосостояния. Следуя всю жизнь этому правилу, тот мылся всего два раза в неделю, да и то в той же воде, в которой уже вымылись его дети и жена.
Сразу же пройдя из передней в ванную комнату, Бертран разделся и встал под горячую воду, предвкушая, как сообщит своей любовнице убийственную новость. Потом вытерся пушистой махровой простыней, подушился и снова надел костюм.
Когда он появился наконец в гостиной, красавица Угетт, закутавшись в белоснежный халат, сидела с ногами на диване и разгадывала кроссворд. Фортуна, свернувшаяся калачиком у нее на коленях, грозно оскалилась при виде Бертрана.
– Почему ты в костюме? – удивилась Угетт.
– Так, – неопределенно ответил он и налил себе немного кальвадоса из початой бутылки.
– Ты чернее тучи, что-то случилось, пупсик?
– Не смей называть меня пупсиком! – взорвался он.
– Я не понимаю тебя, – расширив от удивления свои красивые глаза, сказала Угетт.
Собака подняла уши и из-под густой челки сверкнула на Жоржа злобным взглядом.
– Ты пришел и, не поздоровавшись, отправился в душ, теперь сидишь как на иголках. У тебя что, неприятности?
– У меня нет, а у тебя, кажется, да, – сказал Бертран, с трудом сдерживая злорадство.
– И что же это за неприятности, о которых ты знаешь, а я нет? – беззаботно улыбнувшись, спросила Угетт.
– Я ухожу от тебя, вот что!
Бертран ожидал криков, слез, но никак не невозмутимого молчания.
– Знаешь такую пословицу: «Свято место пусто не бывает»? Если ты шел сюда под дождем только ради того, чтобы сообщить мне эту новость, то напрасно. Мог бы и по телефону это сделать. А то как бы после такой прогулки у тебя ревматизм не разыгрался, – и, посмотрев на банкира презрительным взглядом, она добавила: – Пупсик.
– А разве тебе не хочется знать, почему я ухожу? – обескураженно спросил Бертран.
– Причина, надо думать, у тебя есть.
– Есть, и сейчас ты ее узнаешь.
– Может, отложим до следующего раза? – подавив зевок, спросила Угетт равнодушным тоном.
– Следующего раза не будет, переходим сразу к заключительной части.
– Я вся внимание, – насмешливо сказала она, продолжая гладить собаку.
– Все, что ты по моему совету вложила в акции южноафриканской шахты, превратилось в пшик. Компания обанкротилась.
– Ты шутишь!
Лицо ее стало бледным. Она резко сбросила с колен собаку, и та испуганно забилась под диван.
– Нет, не шучу. Ты потеряла двадцать пять миллионов франков, потому что не существует больше ни самого акционерного общества горнодобытчиков, ни его филиалов.
– Значит, ты все знал и подложил мне такую свинью! – Голос ее не слушался, и она невольно схватилась за горло.
Бертран в ответ лишь усмехнулся.
– Зачем? – В ее глазах стояли слезы.
– А зачем ты у меня за спиной завела шашни с Вассалли? Зачем выдала ему мои планы? Зачем материально поддерживаешь его новую кинокомпанию? Ответь! Мату Хари из себя строила, вела двойную игру и сама же и попалась. Представляю, как обрадуется твой муж, когда ты сообщишь ему такую приятную новость! Он свои деньги честно зарабатывает, так что я ему не завидую.
Произнеся эту горячую тираду, банкир встал и направился к дверям. На Угетт жалко было смотреть.
– Жорж, подожди, – взмолилась она.
– Передай привет мужу, – бросил он через плечо и, одевшись, вышел из квартиры.
Всего за полчаса он освободился от любовницы, которая уже начала ему надоедать, и отомстил за ее предательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Уж не на его ли ты стороне? – еще больше разозлился Жорж.
– Я на твоей стороне, потому что на тебя работаю, а ты мне за это платишь, хоть и относишься ко мне, как к своему злейшему врагу. Я ведь тебя предупреждал: с Вассалли лучше не связывайся! Он игрок, причем азартный игрок. Ему хватает ума и хладнокровия все взвесить и продумать, рассчитать каждую мелочь, а потом уже действовать. Поэтому он не проигрывает.
– Но он не чист на руку!
– Победителей не судят, – пожал плечами Пьер.
– Зачем он связался с Леклерками? – проверяя свои подозрения, спросил Жорж.
– Они для него лишь ступенька в достижении собственной цели, проходные фигуры. Такие, как Леклерки, всю жизнь суетятся, пытаясь урвать побольше, но обычно плохо кончают.
– Вот это ты верно говоришь, я тоже думаю, что они плохо кончат. Кстати, что там с южно-африканской шахтой? В каком положении наши дела?
– Шахта обанкротилась. Твои последние акции я как раз сегодня продал Леклеркам, – усмехнулся Пьер. – Правда, официального объявления о банкротстве еще не было, оно появится завтра утром после открытия биржи.
Губы Бертрана расплылись в довольной улыбке.
– Спасибо, вот порадовал, так порадовал.
– Тебе очень идет улыбаться, – насмешливо глядя на патрона, заметил Пьер. – Жаль только, поводом для твоего хорошего настроения обычно бывают не собственные победы, а чужие поражения.
– Я знаю, ты меня недолюбливаешь, верно? – Улыбка на лице Бертрана приняла зловещее выражение.
– Неужели тебя интересует, как я к тебе отношусь? – спросил Пьер.
– Ты прав, не интересует, – согласился Бертран. – Ты работаешь, я плачу, а всякие там сантименты в контракт не входят.
Когда Пьер вышел, одарив его презрительным взглядом, Бертран уставился в окно. Бульвар Сен-Жермен был почти не виден за сеткой дождя. Уже два дня лило как из ведра, такой холодной и дождливой осени в Париже Бертран не помнил.
Наконец он поднялся из-за стола, надел свой «барберри» на кашемировой подкладке, взял зонт и вышел. Выпив горячего грога в «Де Маго», он направился в Латинский квартал и вскоре остановился перед старинным дворцом, принадлежавшим некогда, по преданию, самой мадам де Помпадур, а теперь поделенным на роскошные квартиры, в которых жили известные артисты и люди с тугими кошельками.
Бертран открыл дверь своим ключом и сразу же услышал визгливый лай Фортуны, йоркширского терьера Угетт. Между банкиром и собакой отношения не сложились с самого начала, но теперь это уже не имело никакого значения.
– Заткнись! – тихо сказал он собаке и замахнулся на нее зонтом.
Фортуна бросилась в гостиную с таким визгом, будто он ее ударил.
– Это ты, дорогой? – сладким голоском спросила Угетт из глубины квартиры.
Бертран не ответил. Он поставил зонт, повесил плащ и шляпу. «Может, принять душ? – подумал он вдруг. – Горячая вода ведь входит в квартплату, а у меня уплачено до конца месяца». От квартиры он решил отказаться – зачем она ему теперь? Бертран вспомнил деда, который любил говорить, что бережливость – залог благосостояния. Следуя всю жизнь этому правилу, тот мылся всего два раза в неделю, да и то в той же воде, в которой уже вымылись его дети и жена.
Сразу же пройдя из передней в ванную комнату, Бертран разделся и встал под горячую воду, предвкушая, как сообщит своей любовнице убийственную новость. Потом вытерся пушистой махровой простыней, подушился и снова надел костюм.
Когда он появился наконец в гостиной, красавица Угетт, закутавшись в белоснежный халат, сидела с ногами на диване и разгадывала кроссворд. Фортуна, свернувшаяся калачиком у нее на коленях, грозно оскалилась при виде Бертрана.
– Почему ты в костюме? – удивилась Угетт.
– Так, – неопределенно ответил он и налил себе немного кальвадоса из початой бутылки.
– Ты чернее тучи, что-то случилось, пупсик?
– Не смей называть меня пупсиком! – взорвался он.
– Я не понимаю тебя, – расширив от удивления свои красивые глаза, сказала Угетт.
Собака подняла уши и из-под густой челки сверкнула на Жоржа злобным взглядом.
– Ты пришел и, не поздоровавшись, отправился в душ, теперь сидишь как на иголках. У тебя что, неприятности?
– У меня нет, а у тебя, кажется, да, – сказал Бертран, с трудом сдерживая злорадство.
– И что же это за неприятности, о которых ты знаешь, а я нет? – беззаботно улыбнувшись, спросила Угетт.
– Я ухожу от тебя, вот что!
Бертран ожидал криков, слез, но никак не невозмутимого молчания.
– Знаешь такую пословицу: «Свято место пусто не бывает»? Если ты шел сюда под дождем только ради того, чтобы сообщить мне эту новость, то напрасно. Мог бы и по телефону это сделать. А то как бы после такой прогулки у тебя ревматизм не разыгрался, – и, посмотрев на банкира презрительным взглядом, она добавила: – Пупсик.
– А разве тебе не хочется знать, почему я ухожу? – обескураженно спросил Бертран.
– Причина, надо думать, у тебя есть.
– Есть, и сейчас ты ее узнаешь.
– Может, отложим до следующего раза? – подавив зевок, спросила Угетт равнодушным тоном.
– Следующего раза не будет, переходим сразу к заключительной части.
– Я вся внимание, – насмешливо сказала она, продолжая гладить собаку.
– Все, что ты по моему совету вложила в акции южноафриканской шахты, превратилось в пшик. Компания обанкротилась.
– Ты шутишь!
Лицо ее стало бледным. Она резко сбросила с колен собаку, и та испуганно забилась под диван.
– Нет, не шучу. Ты потеряла двадцать пять миллионов франков, потому что не существует больше ни самого акционерного общества горнодобытчиков, ни его филиалов.
– Значит, ты все знал и подложил мне такую свинью! – Голос ее не слушался, и она невольно схватилась за горло.
Бертран в ответ лишь усмехнулся.
– Зачем? – В ее глазах стояли слезы.
– А зачем ты у меня за спиной завела шашни с Вассалли? Зачем выдала ему мои планы? Зачем материально поддерживаешь его новую кинокомпанию? Ответь! Мату Хари из себя строила, вела двойную игру и сама же и попалась. Представляю, как обрадуется твой муж, когда ты сообщишь ему такую приятную новость! Он свои деньги честно зарабатывает, так что я ему не завидую.
Произнеся эту горячую тираду, банкир встал и направился к дверям. На Угетт жалко было смотреть.
– Жорж, подожди, – взмолилась она.
– Передай привет мужу, – бросил он через плечо и, одевшись, вышел из квартиры.
Всего за полчаса он освободился от любовницы, которая уже начала ему надоедать, и отомстил за ее предательство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73