– Ну ладно, – пробормотал я, подошел к двери Браза и постучал. – Касьян, откройте, пожалуйста!
Конечно, в это время не стоило вламываться к человеку, который поселился у меня ради того, чтобы его не беспокоили, но в минуты душевного волнения я жил по принципу: дурная голова ногам покоя не дает – и правил этикета придерживался весьма условно.
Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы через образовавшуюся щель можно было посмотреть одним глазом. Режиссер, убедившись, что стучал я, попросил меня подождать минутку и снова заперся. Наверное, он уже готовился ко сну, и я пожалел, что испортил ему первое впечатление от гостиницы.
Во второй раз Касьян открыл дверь нараспашку, словно намеревался провести в апартаменты слона.
– Заходите! – сказал он.
– Нет, – отказался я. – Мне нужно задать вам всего один вопрос…
– Заходите, заходите! – проявил настойчивость Браз и, видя, что я не намерен переступать через порог, схватил меня за руку и втащил в комнату. – Я работаю, но вы мне совсем не помешаете. Хорошо, что вы зашли! Голова уже распухает… Садитесь!
Дверь в спальню была плотно закрыта, шторы задернуты, на журнальном столике, под лампой, лежала брошюра, ручка и лист бумаги, но в воздухе витал легкий запах духов и спиртного. Я снова посмотрел на столик, словно споткнулся. Предметы лежали так, как если бы их разложили для показа.
– Садитесь, – повторил Браз, обеими руками зачесал свои длинные волосы назад и тряхнул головой, придавая прическе объем. – Вы никогда не имели дела с кинематографом? – спросил он, присаживаясь у столика. – Нет?.. Счастливый человек!
– Вас заставляют заниматься этим делом? – спросил я и улыбнулся, чтобы смягчить вопрос.
– Нет, – ответил Браз, выпятив губы. – Никто не заставляет. Просто я ничего другого не умею, кроме как снимать фильмы.
– По-моему, это не самое плохое занятие, – предположил я.
– Вы так считаете? – спросил Браз и остановил на мне долгий взгляд. – Впрочем, это бесполезный разговор. Вы хотели о чем-то меня спросить?
– Да, я не могу найти Ингу. Может быть, вы знаете, где она сейчас пропадает?
– Нет, не знаю, – не задумываясь ответил Браз. – А вы не могли бы встать?
– Встать? – Я не сразу понял, о чем режиссер меня просил. – Просто встать?
– Да! Просто встать, – кивнул Браз.
Я пожал плечами и встал с кресла. Браз подошел ко мне, приподнял голову и посмотрел на мой «ежик».
– Метр девяносто? – спросил он.
– Метр восемьдесят.
– У вас прекрасная фигура. Широкая грудь. Крепкие руки… Повернитесь, пожалуйста, спиной… Очень хорошо!
Не могу сказать, что я с удовольствием позировал человеку, которого, впервые увидев на набережной, принял за женщину.
– Вы не могли бы снять рубашку? – спросил он.
– Зачем? – насторожился я.
– Я хочу посмотреть на ваши мышцы.
– Извините! – Я отступил на шаг. – Но я не пойму, зачем это вам надо!
– Вы хотите сняться в кино? – быстро спросил Браз.
– Нет, – признался я. – Не хочу.
– Не может быть, – не поверил Браз. – Это же интересно! К тому же я вам заплачу.
– Спасибо, – поблагодарил я, – но я и так неплохо зарабатываю.
– Не торопитесь отказываться! – погрозил мне пальцем Браз, взял со стола брошюру и протянул ее мне. – Возьмите прочитайте.
– Что это?
– Режиссерский сценарий. Обратите внимание на роль Странствующего Рыцаря. Она эпизодическая, на всю эту сцену уйдет всего сорок пять метров пленки. Представьте: ночь, лес, склон горы Сокол. Всходит луна и освещает лагерь турецкого войска. И тут вы появляетесь перед ними в доспехах, как знамение, как символ несокрушимости генуэзского бастиона. Ваше рельефное тело блестит в мертвенном свете луны. Вы вынимаете меч из ножен…
– Крупным планом? – спросил я.
– Что? Что крупным планом?
– Я буду снят крупным планом?
– Нет, – покачал головой Браз. Прическа нарушила форму, и он принялся снова поправлять волосы. – На первом плане два полуголых турецких воина будут издеваться над графиней, взятой в плен, а вы появитесь за ними, словно взрыв сверхновой звезды, словно явление божьего гнева, словно материализованная совесть, жалкие остатки которой еще не угасли в душах…
– Нет, на заднем плане я не согласен, – категорически возразил я. – Только на переднем, только крупным планом, и еще я хочу на правах рекламы сказать несколько слов о своей гостинице.
Браз поперхнулся, откашлялся и снова сел к столу.
– Так, как вы хотите, невозможно, – с сожалением сказал он. – Где это видано, чтобы герои фильма вдруг начинали рекламировать гостиницы?
– Не хотите гостиницу, давайте я прорекламирую свой бар! – настаивал я, едва сдерживая улыбку.
– Что вы! – опустив глаза, отказал Браз. – О рекламе вообще не может быть и речи. Снять вас более крупным планом… Ну, это еще куда ни шло. Можно даже урезать предыдущие кадры…
Он стал листать сценарий, склонился над ним, провел пальцем по странице.
– Вот! Двести тридцать восьмой кадр. «Лес, ночь, склон горы. Средний план с движением. Полная луна висит над ломаным краем горы. Отблески костров, турецкие воины, подняв мечи и пики вверх, приветствуют появление в лагере полководца Крекса. Шум толпы, крики и отдельные голоса: «Слава победителю!» Технические средства – рельсы, тележка, ветродуй. Массовка – пятьдесят человек». И на все это – восемьдесят шесть метров пленки! Сумасшествие! А потом продюсер спрашивает, на что ушли деньги?.. – Он схватил ручку и, разрывая острым пером страницу сценария, стал выправлять. – Оставляю десять метров и ни кусочком больше! А на ваш кадр – двести сорок второй – я добавлю еще метров двадцать.
– Не надо, не добавляйте, – попросил я. – Прибытие в лагерь полководца Крекса – куда более значительное и важное событие для войск, чем материализация какой-то там совести… Спокойной ночи!
– Погодите! – сказал Браз, когда я уже дошел до двери, и протянул ко мне обе руки. – Мне кажется, что я вас чем-то обидел.
– Нет, вам показалось, – ответил я.
– Но я же вижу по вашим глазам… Вы хотели узнать… Да…
Браз задумался. Я подумал, что он озабочен тем, как бы мне ответить про Ингу, но при этом ничего не говорить.
– Она свободный человек! – наконец выдал он квинтэссенцию своих рассуждений. – Она художник, она огонь, находящийся в вечном поиске. Вот этот тонкий, неуловимый контакт между материальным началом и духовным, между плотью и движением человеческой души, эту невидимую пленочку она изучает и самостоятельно пытается постичь ее гармонию.
«А по-русски ты умеешь говорить?» – подумал я.
– Вы понимаете меня? – на всякий случай уточнил Браз.
– Какой разговор!
– Инга очень талантлива. Ее душа – бездонный колодец. А какая самоотдача, какая целеустремленность!
– Вы сами ее нашли? – спросил я.
– Нет, ее привел Черновский, продюсер, – с нотками сожаления ответил Браз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63