Он, должно быть, почувствовал перемену в ее настроении. Нежно погладив ее по волосам, он прошептал:
– Что случилось?
– Сама не знаю. – Лиз прижалась губами к его коже. – Я ничего не понимаю, – простонала она.
– А ты и не пытайся понять. Просто будь, как я, благодарна судьбе. – Он поцеловал ее в лоб. – Проголодалась?
Вот уж чего она не ожидала от него услышать! Как обыденно, как прозаично после восторга, который они испытали вместе.
Она сама удивилась, когда ответила:
– Просто умираю от голода.
– Тогда пойдем на кухню. – Он снова положил ее на подушки и встал, не обращая внимания на свою наготу.
Она еще немного полежала, прислушиваясь к звону посуды и веселому посвистыванию Джуда на кухне, потом спустилась с кровати и пошла в ванную.
На обратном пути Лиз заглянула в сушильный шкаф и нашла там чистую джинсовую рубашку. Она надела ее и застегнула на все пуговицы. Конечно, такая стыдливость смешна после того, что между ними было, но она-то осталась прежней.
Она расправила смятые простыни и села, скрестив ноги, на кровати.
Джуд появился с подносом.
– Надеюсь, ты не возражаешь?
Лиз поправила ворот рубашки, чувствуя себя неловко от того, что его может развеселить ее неожиданная скромность, тем более что собственная нагота его совсем не смущала.
– На тебе эта рубашка выглядит лучше, чем на мне. – Поставив поднос, он спросил: – Хочешь, чтобы и я оделся?
– Нет, если только тебе не холодно.
– Если я замерзну, ты сможешь меня согреть.
Лиз опустила голову, но недвусмысленный намек неожиданно вызвал у нее новый приступ желания.
Это был самый восхитительный ужин в ее жизни. Они ели из одной тарелки, скармливая друг другу кусочки котлет, отхлебывая вино из одного бокала и смеясь по пустякам.
Вина ей вообще-то и не требовалось. У нее уже и так кружилась голова от счастья.
С наступлением темноты ветер за окном усилился. Рамы трещали, и слегка вздувались занавески.
Неожиданно в кухне громко залаял Рубен.
– Пойду посмотрю, в чем дело, – вставая с кровати, хмуро буркнул Джуд.
– Может быть, просто погода меняется? – Лиз откинулась на подушки.
Ее уже клонило в сон.
– Он привык к перемене погоды. – Джуд натянул джинсы и направился к двери. – Я скоро вернусь.
Оставшись одна, Лиз поставила поднос с остатками еды на столик и, сняв рубашку Джуда, залезла под одеяло. Ее почему-то начало знобить, наверное, от охватившего ее непонятного беспокойства.
Усиление ветра, нервозность Рубена – все это вызывало тревогу, словно кто-то непрошеный пытался нарушить их столь драгоценное уединение.
– Никого, – вернувшись, заявил Джуд. – Старый пес становится параноиком.
Он лег и обнял Лиз, у которой уже совсем закрывались глаза. Он стал целовать ее в глаза, нос, рот… Ужаснувшись самой себе, Лиз подавила зевок.
– Прости, – смущенно пробормотала она.
– Не извиняйся. Устраивайся поудобнее. Нам обоим не мешает поспать.
В прошлом ей для сна всегда требовалось собственное пространство. А сейчас показалось абсолютно естественным прижаться к нему и погрузиться в сон.
– Как нога? Еще болит?
– Нет, больше ничего не болит.
Она чувствовала телом, сердцем и душой, что ей хорошо, что она защищена.
Защищена? Какая глупость! Говорил же ей Джуд, что он не безопасен. И об этом ей всегда следует помнить.
Но только не сегодня. Не сейчас.
Это была ее последняя мысль, перед тем как она заснула.
Глава 7
Лежа в темноте на спине и глядя в потолок, Джуд наслаждался теплом прижавшейся к нему Бет.
Кажется, прошло много месяцев с тех пор, как ему удавалось спокойно проспать всю ночь. Врачи объясняли ему, что так его организм пытается справиться со стрессом. Слишком много выпало на его долю – ему пришлось пережить насилие и террор, потери и предательство, и его мозг никак не мог с этим смириться.
Может, именно этого он так долго хотел – так отчаянно желал? Мягкое бархатное тепло Бет, слабый размеренный ритм ее дыхания успокоили его, и он погрузился в сон.
Воздух в хижине влажный и тяжелый.
Он лежит, накрытый одеялом и прикованный за ногу к железной кровати. Цепь была достаточно длинной, чтобы он мог дойти до угла камеры, но не к забранному решеткой из толстых прутьев окну, расположенному высоко, под самым потолком, и не к крепкой деревянной двери, под которую два раза в день ему просовывали поднос с едой.
Иногда поднос оказывался слишком близко к двери, и ему приходилось ложиться на пол, вытягиваться в полный рост и пытаться кончиками пальцев придвинуть его к себе. Охранники следили за ним в глазок и хохотали.
Сегодня принесли тушеные бобы, чуть теплые и протухшие. В мелкой оловянной миске, похожей на собачью, на донышке было немного коричневатой воды. В день давали три такие миски, и он научился экономить воду, чтобы хватило на весь день.
Когда его привезли, у него отняли ботинки и ремень, и он сел на корточки, прислонясь к стене, вдыхая вонючий воздух и заставляя себя думать. Анализировать то, что случилось.
Его усталый мозг проделал тот же путь, что и в предыдущие дни, с тех пор как его схватили. Мысли снова и снова возвращались к тому дню. Он без конца задавал себе вопросы, на которые не мог ответить.
Он всегда знал, что роль посредника сопряжена с риском, но если уж быть честным, то именно это его и привлекало. Ведь по этой причине он отверг ту упорядоченную жизнь, которую планировала для него его семья.
На какое-то мгновение он позволил своему воображению вернуться назад – вспомнить шум моря, ощутить на губах солоноватый ветер, услышать гортанные крики чаек, представить себе размеренную жизнь, которую он оставил.
Ради этой жизни.
Ему поручили провести переговоры об освобождении заложника и объяснили, что при необходимости выкуп, требуемый похитителями, будет выплачен, потому что они хотели вернуть этого человека.
Человек был сказочно богат и известен тем, что объявил крестовый поход против нарушения прав человека в странах «третьего мира».
Джуд прилетел в Эль-Кристобаль – государство в Центральной Америке, чтобы встретиться с его президентом – отъявленным реакционером – и обсудить положение пленников, захваченных во время происходящей в стране войны против не согласных с режимом силами мятежников.
Но человек, которого он должен был спасти, не провел в стране и двадцати четырех часов. Он бесследно исчез. Три дня спустя ведущее агентство новостей получило фотографию, на которой он был изображен с кляпом во рту, с завязанными глазами и прикованным к стулу.
К фотографии было приложено требование главаря мятежников о выкупе. О главаре было известно лишь то, что его зовут Ксавьер. В требовании говорилось, что деньги нужны для финансирования справедливой войны народа против угнетателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45