каинаны, превозносившие Каина за то, что, будучи сыном зла, он оказался сильнее Авеля; сифиане, названные по имени Сифа. Как горн пылал Досифей, считавший, что жить надлежит исключительно плотью, не веривший в воскресение и лишивший себя (по невежеству своему, превосходящему невежество всех скотов) величайшего блага, ибо, если бы мы были подобны животным, нам пришлось бы, чтобы обрести утешение перед смертью, самим измыслить себе бессмертие. И так Лукан устами одного из своих героев называет тех, кто не верит в бессмертие души: Felices errore suo, счастливые по собственному заблуждению; если бы и впрямь было так, что души умирали вместе с телами!
– Проклятые! – воскликнул я. – По-вашему выходит, что животным, которому господь бог дал всего меньше разума, является человек, ибо, надеясь на вечность, он понимает наоборот то, что для него всего важнее. И нужно было бы считать, что самому благородному своему созданию он даровал всего меньше познания, а природу создал для вящего страдания человечества, что отнюдь не входило в намерения господни, и тот, кто держится этого мнения, не имеет права верить во всевышнего.
Здесь мучился на кресте глава саддукеев. Фарисеи ждали прихода Мессии, но не как бога, а как человека. Были там и гелиогностики девиктиаки – солнцепоклонники. Но самыми забавными были те, кто поклонялся лягушкам, поскольку последние были одной из казней господних, насланных на фараона. Мусориты приделывали клетку к ковчегу, чтобы поместить туда золотую мышь. Оказывались там и те, кто поклонялся аккаронской мухе, и Осия, попросивший у мухи здоровья, прежде чем обратиться к богу, за что пророк Илья наказал его.
Были там троглодиты, поклонники Иштар, Ваала, богини Астар, идола Молоха, звезды Ренфан, почитаемой на алтаре Тофета, путеориты – еретики, поклоняющиеся колодцам, и те, кто воскурял фимиам Медному змию.
Громче всех в этой толпе шумели и причитали еврейки, что з пещерах оплакивали Тамура в его изваянии.
За ними следовали бабалифы, затем пифия с подоткнутым подолом и поклонники Астар и Астарота. Цепь замыкали те, кто ожидал Ирода, по чьему имени они получили название ироиданов. Всех их я счел сумасшедшими или слабоумными.
Но вскоре я дошел до еретиков после Христа. Увидел я многих, как, например, Менандра и Симона-мага, его учителя. Сатурнин измышлял всякие пакости. Были там проклятый ересиарх Василид, Николай Антиохийский, Карпократ, Керинф и гнусный Эбион. Вскоре подошел Валентин, полагавший началом всего море и тишину. Менандр, юнец из Самарии, уверял, что он и есть Спаситель и упал с неба, а в подражание ему фригиец Монтан тоже утверждал, что он Параклит.
За ним следовали его несчастные ученицы Присцилла и Максимилла, ересеначальницы. Последователи Монтана именовались катафригами и дошли до такого безумства, что утверждали, будто святой дух спустился на них, а не на апостолов. Был там и епископ Непот, которому более приличествовал бы санбенито, нежели епископская митра и облачение, утверждавший, что святые вместе с Христом будут царствовать на земле в течение тысячелетия, предаваясь чувственным усладам и роскошным пирам. За ним следовал Сабин, прелат и еретик-арианин, тот, кто на Никейском соборе назвал идиотами тех, кто не последовал за Арием.
Далее, в весьма неприглядном месте по приговору папы Климента, наследовавшего Бенедикту, горели тамплиеры, первоначально – святые в Иерусалиме, а потом от богатства своего ставшие идолопоклонниками и развратниками.
Стоило посмотреть на Вильгельма, антверпенского лицемера, сделавшегося отцом потаскух и предпочитавшего гулящих честным женщинам и блудодейство целомудрию! У ног его лежала Варвара, жена императора Сигизмунда, и называла дурами девственниц, ибо их более чем достаточно. Эта Варвара самым варварским образом служила императрицей чертям; не насытившись преступлениями и даже не устав от них (ибо в этом она хотела превзойти Мессалину), она утверждала, что душа умирает вместе с телом, и прочие вещи, вполне достойные ее имени.
Пройдя мимо них, я оказался в некоем месте, где, загнанный в угол, горел и ругался очень грязный человек, увешанный колокольчиками, у которого не хватало одной пяточной кости, а лицо было изуродовано шрамом.
– Кто ты такой, – спросил я, – что среди стольких скверных оказываешься злейшим?
– Я Магомет, – ответил тот.
Об этом, впрочем, говорили и его низкий рост, и ножевая рана, и колокольчики.
– Ты самый скверный человек, – сказал я, – который когда-либо был на земле и который повлек в ад наибольшее количество душ.
– За все за это я теперь и расплачиваюсь, – ответил он, – между тем как злополучные африканцы поклоняются пяточной кости, которой мне недостает.
– Бессовестный! – воскликнул я. – Почему запретил ты вино своим приверженцам?
– Если бы сверх того дурмана, который они получают в моем Коране, я разрешил им одурманиваться вином, они бы не выходили из пьянства, – ответил он.
– А почему свиное сало запретил, собака, раб, отродье Агари?
– Это я сделал, чтобы не обидеть вина, ибо было бы оскорблением для него, если бы ели шкварки, запивая их водой. Впрочем, сам я вкушал и то, и другое. И поступил столь дурно по отношению к тем, кто в меня уверовал, что здесь лишил их рая, а там – ветчины и бурдюков. И напоследок приказал им не защищать мой закон доводами рассудка, ибо никакими доводами не докажешь необходимость ему повиноваться и поддерживать его. Защиту своей веры я поручил оружию и взбудоражил их на весь их век. А то, что за мной пошло столько народу, не было следствием каких-либо чудес, а лишь того, что закон мой был скроен по их вкусам. Баб они могли менять сколько душе угодно, а в качестве добавочного блюда им разрешались мальчики – вот это и привлекло их на мою сторону. Но зло отнюдь не закончилось на мне. Взгляни-ка вот в ту сторону и увидишь, с какой уважаемой публикой ты повстречался.
Я повернулся и увидел всех еретиков нового времени, начиная с Манеса. Господи! Сколько кальвинистов готовы были выцарапать глаза Кальвину! Первое место среди них занимал Иосиф Скалигер, ибо не лишен был опенка безбожия, был великим богохульником, невоздержанным на язык, высокомерным и безрассудным.
Самое видное место занимал проклятый Лютер со своим капюшоном, окруженный своими женами, надутый, как жаба, и источающий богохульства, и Меланхтон, проглотивший свой язык в наказание за тот вкус, который он находил в ереси.
Был там и ренегат Без, распространявший еретическую заразу со своей женевской кафедры, но когда в аду я увидел ученейшего Анри Эстьена, я не мог удержаться от слез. Я спросил его уже не помню что, касающееся греческого, но язык у него был в таком состоянии, что ответить он смог лишь мычанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Проклятые! – воскликнул я. – По-вашему выходит, что животным, которому господь бог дал всего меньше разума, является человек, ибо, надеясь на вечность, он понимает наоборот то, что для него всего важнее. И нужно было бы считать, что самому благородному своему созданию он даровал всего меньше познания, а природу создал для вящего страдания человечества, что отнюдь не входило в намерения господни, и тот, кто держится этого мнения, не имеет права верить во всевышнего.
Здесь мучился на кресте глава саддукеев. Фарисеи ждали прихода Мессии, но не как бога, а как человека. Были там и гелиогностики девиктиаки – солнцепоклонники. Но самыми забавными были те, кто поклонялся лягушкам, поскольку последние были одной из казней господних, насланных на фараона. Мусориты приделывали клетку к ковчегу, чтобы поместить туда золотую мышь. Оказывались там и те, кто поклонялся аккаронской мухе, и Осия, попросивший у мухи здоровья, прежде чем обратиться к богу, за что пророк Илья наказал его.
Были там троглодиты, поклонники Иштар, Ваала, богини Астар, идола Молоха, звезды Ренфан, почитаемой на алтаре Тофета, путеориты – еретики, поклоняющиеся колодцам, и те, кто воскурял фимиам Медному змию.
Громче всех в этой толпе шумели и причитали еврейки, что з пещерах оплакивали Тамура в его изваянии.
За ними следовали бабалифы, затем пифия с подоткнутым подолом и поклонники Астар и Астарота. Цепь замыкали те, кто ожидал Ирода, по чьему имени они получили название ироиданов. Всех их я счел сумасшедшими или слабоумными.
Но вскоре я дошел до еретиков после Христа. Увидел я многих, как, например, Менандра и Симона-мага, его учителя. Сатурнин измышлял всякие пакости. Были там проклятый ересиарх Василид, Николай Антиохийский, Карпократ, Керинф и гнусный Эбион. Вскоре подошел Валентин, полагавший началом всего море и тишину. Менандр, юнец из Самарии, уверял, что он и есть Спаситель и упал с неба, а в подражание ему фригиец Монтан тоже утверждал, что он Параклит.
За ним следовали его несчастные ученицы Присцилла и Максимилла, ересеначальницы. Последователи Монтана именовались катафригами и дошли до такого безумства, что утверждали, будто святой дух спустился на них, а не на апостолов. Был там и епископ Непот, которому более приличествовал бы санбенито, нежели епископская митра и облачение, утверждавший, что святые вместе с Христом будут царствовать на земле в течение тысячелетия, предаваясь чувственным усладам и роскошным пирам. За ним следовал Сабин, прелат и еретик-арианин, тот, кто на Никейском соборе назвал идиотами тех, кто не последовал за Арием.
Далее, в весьма неприглядном месте по приговору папы Климента, наследовавшего Бенедикту, горели тамплиеры, первоначально – святые в Иерусалиме, а потом от богатства своего ставшие идолопоклонниками и развратниками.
Стоило посмотреть на Вильгельма, антверпенского лицемера, сделавшегося отцом потаскух и предпочитавшего гулящих честным женщинам и блудодейство целомудрию! У ног его лежала Варвара, жена императора Сигизмунда, и называла дурами девственниц, ибо их более чем достаточно. Эта Варвара самым варварским образом служила императрицей чертям; не насытившись преступлениями и даже не устав от них (ибо в этом она хотела превзойти Мессалину), она утверждала, что душа умирает вместе с телом, и прочие вещи, вполне достойные ее имени.
Пройдя мимо них, я оказался в некоем месте, где, загнанный в угол, горел и ругался очень грязный человек, увешанный колокольчиками, у которого не хватало одной пяточной кости, а лицо было изуродовано шрамом.
– Кто ты такой, – спросил я, – что среди стольких скверных оказываешься злейшим?
– Я Магомет, – ответил тот.
Об этом, впрочем, говорили и его низкий рост, и ножевая рана, и колокольчики.
– Ты самый скверный человек, – сказал я, – который когда-либо был на земле и который повлек в ад наибольшее количество душ.
– За все за это я теперь и расплачиваюсь, – ответил он, – между тем как злополучные африканцы поклоняются пяточной кости, которой мне недостает.
– Бессовестный! – воскликнул я. – Почему запретил ты вино своим приверженцам?
– Если бы сверх того дурмана, который они получают в моем Коране, я разрешил им одурманиваться вином, они бы не выходили из пьянства, – ответил он.
– А почему свиное сало запретил, собака, раб, отродье Агари?
– Это я сделал, чтобы не обидеть вина, ибо было бы оскорблением для него, если бы ели шкварки, запивая их водой. Впрочем, сам я вкушал и то, и другое. И поступил столь дурно по отношению к тем, кто в меня уверовал, что здесь лишил их рая, а там – ветчины и бурдюков. И напоследок приказал им не защищать мой закон доводами рассудка, ибо никакими доводами не докажешь необходимость ему повиноваться и поддерживать его. Защиту своей веры я поручил оружию и взбудоражил их на весь их век. А то, что за мной пошло столько народу, не было следствием каких-либо чудес, а лишь того, что закон мой был скроен по их вкусам. Баб они могли менять сколько душе угодно, а в качестве добавочного блюда им разрешались мальчики – вот это и привлекло их на мою сторону. Но зло отнюдь не закончилось на мне. Взгляни-ка вот в ту сторону и увидишь, с какой уважаемой публикой ты повстречался.
Я повернулся и увидел всех еретиков нового времени, начиная с Манеса. Господи! Сколько кальвинистов готовы были выцарапать глаза Кальвину! Первое место среди них занимал Иосиф Скалигер, ибо не лишен был опенка безбожия, был великим богохульником, невоздержанным на язык, высокомерным и безрассудным.
Самое видное место занимал проклятый Лютер со своим капюшоном, окруженный своими женами, надутый, как жаба, и источающий богохульства, и Меланхтон, проглотивший свой язык в наказание за тот вкус, который он находил в ереси.
Был там и ренегат Без, распространявший еретическую заразу со своей женевской кафедры, но когда в аду я увидел ученейшего Анри Эстьена, я не мог удержаться от слез. Я спросил его уже не помню что, касающееся греческого, но язык у него был в таком состоянии, что ответить он смог лишь мычанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146