Одно осталось лезвие, с которым мог бы я сочетать свое в единые острые ножницы, коими обкорнать можно недругов, – то король Испании. Сей высочайший монарх могуч и богат безмерно и властвует ныне, будучи во цвете лет, над самым воинственным народом в мире. Однако не должно забывать, что возвращение Пфальца может стоить мне крови и чести, а коль скоро на католиков в этом деле надежда плоха, стали одолевать меня сомнения относительно испанского короля и имперских подданных, по причине различия их верований и великой неприязни протестантов к австрийскому дому. Мнится мне, что король Испании еще помнит о моем прибытии ко двору его, подобно тому как я не позабыл о своем возвращении оттуда, ибо памяткой служит нам вступление моих кораблей в Кадис. Желал бы я удержать в берегах христианнейшего короля, ибо он, издавна покинув родное русло, разлился могучим половодьем по всей Европе, и вернуть одновременно голландцев в их прежнее жалкое состояние. Хочу, чтоб вы дали мне наилучший и разумнейший совет, но предупреждаю, что я не только принял решение самолично выйти на бранное поле, но и жажду сего: ежели князь, ведущий кровопролитную войну, сам не сражается во главе воинов своих, оные идут в бой подобно каторжникам, а не солдатам, и, терпя сию жестокую кару, более страдают, нежели действуют, и, стало быть, жаждут не победы, а поражения, дабы обрести свободу и отомстить за свои мучения. Повести армию на поле сражения или послать ее туда – два дела, столь же различных меж собой, как ложь и истина: судья тому – успех в бою. Ответ ваш должен пойти всем нам на пользу, а не мне одному в угоду. И пусть не придется мне услышать в ответе вашем заботы о целях второстепенных, мнение ваше должно принести мне ценные сведения, а не запутать меня.
Все застыли в благоговейном и осторожном молчании, втайне обдумывая решение, и наконец первый министр приступил к ответу в таких словах:
– Ваше величество, светлейший наш повелитель, умение ваше задать вопрос даровало нам умение на него ответить. Для коронованной особы подобное искусство ценно вдвойне, ибо оно – залог истинного познания, исключающего обман. Сеньор наш, правда всегда бывает едина и ясна; она не нуждается во множестве слов, ибо многословные речи только затмевают суть. Она редко нарушает молчание, в то время как ложь говорит без умолку. Речи ваши о короле Франции и о голландцах преисполнены истинно королевского ясновидения. Неотвратимая опасность требует решения отважного и незамедлительного. Король Испании – единственный союзник, могущий поддержать ваши намерения, и он окажет вам эту поддержку, ежели вы собственной персоной будете вкупе с ним громить обоих сих соседей-недругов. Верно рассудили вы, что послать есть одно, а сделать – другое, и что отличны они друг от друга, как слово от дела. Мы признаем, что наследник ваш еще слишком юн, чтоб вам оставить его за себя; однако лучше сыну в младенчестве расстаться с отцом, нежели отцу остаться с сыном, уподобившись младенцу.
Не успел он договорить, как поднялся, опираясь на посох, один из сенаторов, потрясая длинной, по пояс, седой бородой и сгибаясь под бременем лет столь низко, что горб, коим наделила его старость, возвышался над головой его; старец сей молвил:
– Вряд ли сможет снять с себя обвинение в безрассудстве тот, кто советует вашему величеству самолично идти в бой, в то время как королевство подтачивают затаившиеся католики, полчища коих, по сведениям нашим, велики, по догадкам – несметны, а по силе – весьма грозны, ибо жизнь для них цены не имеет, смерть же ценят они превыше всего. Палач замучился, их пытая, они же пытками не замучены. Вера их такова, что хоть рви их на куски, они не устрашатся, а только утвердятся в ней. Об этом знают виселицы, ножи и огонь, навстречу коим они с жадностью устремляются и, претерпевая кои, остаются непреклонны. И ежели на земле, окруженной морем, как тюремными стенами, и в присутствии короля своего они столь часто затевали заговоры, дабы восстановить права свои, не будет пределов их дерзости, коли вы отправитесь воевать, предоставив им свободу. У вашего величества есть вассалы, коим вы можете доверить любое дело; пошлите же с войсками, исповедующими нашу веру, всех главарей католиков; с ними из королевства вашего изыдут их коварные помыслы, а у вас в стране останется меньше недругов. Не подвергайте свою особу опасности, ибо тем самым опасность будет грозить всем, а безопасность для нее будет означать и безопасность для всех вас, вверивших себя вашему величеству; а из слов первого министра вашего явствует, что он строит козни, подобно хитрому католику, но не отвечает по совести, как подобает министру.
Завязался горячий спор; за таковыми раздорами и застигла их сила Часа, и король, изменившись в лице, сказал:
– Я обращаюсь к вам за советом, а вы оба заместо того подтачиваете дух мой. Один из вас говорит, что, ежели я не выступлю во главе войска моего, враги отнимут у меня королевство; другой утверждает, что, ежели я пойду в бой, королевство отнимут у меня вассалы; стало быть, мне надлежит опасаться подданных своих не менее, чем врагов. Посему обуяла меня глубокая скорбь, и остался один исход: пусть каждый из вас по истечении суток скажет мне, что или кто виной моему злополучию, назовет причастных сему лиц и поводы, к тому послужившие, никого не милуя; в противном случае подозрения мои падут на всех; а дабы советы ваши не принесли еще больших бед, предпринял я лично заняться делами внутри и вовне моих владений. Король Франции, на радость брату своему, не имеет ни потомства, ни надежд на таковое; в стране его нет конца междоусобице, дворянство же раздираемо жестокими смутами и запятнано кровью Монморанси; еретики покорены, но не угомонились; жители задавлены податями, королевство разорено прихотями фаворита. Ужели я, имея наследника и куда меньше забот о государстве моем, останусь здесь баюкать детей моих и тешиться игрушками да погремушками? По вине беспечности моей, из-за моего отсутствия на поле брани стали мне угрозой Франция и Голландия; коли я и теперь не поведу сам свое войско, государства сии станут моей погибелью; коли я останусь дома из страха перед моими вассалами, я их же воодушевлю этим, себе во вред. Ежели враги мои обретут покой, видя, что я не вышел сражаться с ними, мне зато не знать покоя от них; и если даже суждена мне гибель в бою, доблесть все же получит достойную награду и на меня не падет позорное обвинение в трусости. Король, который сам не приходит на помощь государству своему, служит оправданием для тех, кто, в свой черед, не идет на помощь королю; а коли так, негоже королю наказывать того, кто уподобился ему, судить того, кому сам он преподал урок, и карать ученика за то, что тот бросил оружие, последовав советам учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146