Хочется побыть наедине со своим любимым дневничком. Удивительное дело, ничто меня так не увлекало в жизни, как дневник, хотя я веду его всего несколько дней. Первый поверенный моих тайн, верный друг!..
Снизу доносится вальс Штрауса... Не иначе, играет Камилька! Боже, как она фальшивит! Слышится смех... Именинницы, конечно, в белых платьях. У Юзи на пальце тоненькое колечко, и она боится, как бы его не заметили. Голову даю на отсечение — оно было запрятано в букет камелий. Я на него глянула, она перехватила мой взгляд, вспыхнула, спрятала пальчик (ничего себе пальчик! Восьмой номер перчаток носит, а мне седьмой велик!) и поцеловала меня в щеку. Я-то ее не выдам, но все равно это выйдет наружу. Ропецкая и под перчаткой его обнаружит. Даром что косая, а все видит!
Воспользуюсь возможностью и напишу немного о себе.
Раз сто слышала я от мамы, что и она, и папа происходят из старинных, некогда знатных родов, но превратной судьбе угодно было лишить нашу семью былого богатства и блеска. Папу я мало знаю. Мы с ним редко видимся, хотя нельзя сказать, чтобы он был ко мне невнимателен. С мамой почему-то они живут врозь...
Я была совсем маленькая, когда они расстались. Но мне не раз удавалось подслушать, как мама жаловалась моей тете — графине, виня во всех своих несчастьях папу, из-за которого, по ее словам, ей много пришлось вытерпеть. Замужество, говорит она, испортило ей жизнь. Однако, глядя на папу с мамой, трудно поверить, что они не ладили между собой.
Папа еще до сих пор очень красив, и манеры у него безукоризненные. И в гостиной он затмевает молодых людей. Он производит впечатление человека обходительного, милого, любезного и притом уступчивого. Мама, правда, вспыльчива, но тоже наделена умом и тактом. Видно, он не сумел оценить ее достоинств и понять... Мама всегда говорит тете-графине, что ее удел pour etre incomprise *.
Ax, дорогая мамочка, какое у нее золотое сердечко... Моя заветная мечта — во всем походить на нее! Что за манеры, сколько изящества, такта, какая утонченность... Перед ее обаянием никто не устоит...
Она постоянно твердит, будто всю жизнь была несчастлива. И состояние будто у нас расстроенное. Папа сорил деньгами, а теперь еще смеет винить маму в том, что мы разорены. У нас, в Сулимове, слава богу, следов разорения не заметно... Мама в обществе выделяется изысканностью манер и элегантностью нарядов. Это признают все, а особенно наш ближайший сосед и родственник, мамин преданный друг и советчик, барон Герман, который трогательно опекает бедную маму.
Мне он тоже заменяет опекуна и отца. Не понимаю, отчего папа так не любит его и они с ним никогда не встречаются. Может, барон сказал ему в глаза всю правду: ведь папа в самом деле очень виноват. Мама этого от меня не скрывает, но велит почитать и любить его. Хотя иногда она и мне на него жалуется. Зато в других случаях она не посвящает меня в свои дела, и я о многом знаю лишь по догадке. Как только приезжает тетя, они затворяются в маминой комнате и секретничают.
Одно несомненно: мама очень несчастлива — и теперь и всегда была; и вообще участь у женщин незавидная. Мне внушали это с раннего детства...
Я преклоняюсь перед мамой за стойкость, с какой она переносит несчастье, не показывая вида, что страдает. У нас всегда полно гостей, царит оживление, веселье,— другого такого дома, пожалуй, нет в округе. Глядя на ма-
1 быть непонятой (фр.).
му в обществе, никогда не скажешь, какая мука терзает ее душу... Моложавая, красивая, статная, притом остроумная,— неудивительно, что все мужчины влюблены в нее.
Я слышала, она говорила тете: «Что ж, мне выплакать глаза из-за него, затворницей жить? Не желаю, чтобы посторонние знали о моих страданиях. Лучше прослыть легкомысленной, ибо покинутая, униженная женщина вызывает насмешку и сожаление. Светская жизнь мне претит, но я делаю над собой усилие и бываю в обществе. Иначе я дам мужу повод торжествовать, а я не хочу выглядеть мученицей в его глазах...»
Мама не любила папу, когда ее выдали за него. G'etait un mariage de convenance l. Но, по ее словам, замужество по любви бывает еще хуже.
Сколько я ни подслушивала разговоры мамы с тетей, кроме мужчин да любви, они ни о чем другом не говорят. Кое-какие полезные сведения я извлекла для себя. Обе они единодушны в том, что женщина не должна слушаться голоса сердца, иначе она пропала.
Голос сердца... наверно, это что-то очень нехорошее... Тетя говорит: «Я была счастлива в жизни оттого, что не знала сердечных привязанностей». Я решила брать с нее пример... Мама воспитала меня в твердых правилах, и я никогда от них не отступлюсь. А сердце... Я сумею заставить его молчать и буду хозяйкой своей судьбы...
Что надо для счастья? По словам тети — мама с ней согласна,— главное в жизни богатство, без него женщина — не женщина, а так, жалкое, презренное существо. Ну и, конечно, надо быть comme il faut2, никогда не терять самообладания. Расчетливость и хладнокровие прежде всего.
Причина всех маминых невзгод, наверно, в ее чрезмерной доброте...
20 марта
Вчера пришлось отложить дневник: явилась эта паинька Антося с конфетами и просидела битый час. Небось хотела выведать, что я делаю, и, конечно, вообразила, будто я пишу любовное послание.
Они все помешаны на этом, но pas si bete...3 Писать
1 Это был брак, к которому обязывало положение (фр.)*
2 благовоспитанной (фр.).
3 не такая я дурочка... (фр.)
студентам— нет, уж увольте! А заводить шашни с учителями тоже нет никакого желания: это люди не нашего круга. Когда понадобится, без подготовки напишу...
Как-то мне попало в руки мамино письмо, написанное по-французски, к кому — не знаю, но ничего более прекрасного я в жизни не читала! Mais c'etait si finement to-uche! l Вот так хотела бы я писать и непременно научусь.
Промучаюсь в неволе еще годик и упрошу забрать меня отсюда. В Сулимове от мамы я научусь большему, чем в пансионе. Женщине, считают мама с тетей, глубокие познания ни к чему, достаточно иметь обо всем общее представление; если есть ум, на лету поймешь, а нет, никакое ученье не поможет. Нас вконец иссушили нудные эти науки... Скорей бы проходило время!..
21 марта
Вот нечаянная радость! Учитель М., старый лысый нуда в очках, гнусавя по своему обыкновению, начал читать лекцию по истории,— я сидела ни жива, ни мертва: не выучила урока и боялась, как бы меня не вызвали... Вдруг в дверь просовывается желтая, как лимон, физиономия и черные букли, которые каждый вечер покоятся на туалетном столике Ропецкой, и до моего слуха доносится шепот: «Mademoiselle Seraphine!»2 Признаться, в первое мгновенье я испугалась за свой дневник: неужто нашли, а может, подглядели и наябедничали? Но нет, он тут — на груди моей.
Мегера Ропецкая — от нее никогда не жди ничего хорошего, все бы ей тиранить нас да мучить — указала на дверь и зловещим голосом, будто невесть что произошло, отчеканила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Снизу доносится вальс Штрауса... Не иначе, играет Камилька! Боже, как она фальшивит! Слышится смех... Именинницы, конечно, в белых платьях. У Юзи на пальце тоненькое колечко, и она боится, как бы его не заметили. Голову даю на отсечение — оно было запрятано в букет камелий. Я на него глянула, она перехватила мой взгляд, вспыхнула, спрятала пальчик (ничего себе пальчик! Восьмой номер перчаток носит, а мне седьмой велик!) и поцеловала меня в щеку. Я-то ее не выдам, но все равно это выйдет наружу. Ропецкая и под перчаткой его обнаружит. Даром что косая, а все видит!
Воспользуюсь возможностью и напишу немного о себе.
Раз сто слышала я от мамы, что и она, и папа происходят из старинных, некогда знатных родов, но превратной судьбе угодно было лишить нашу семью былого богатства и блеска. Папу я мало знаю. Мы с ним редко видимся, хотя нельзя сказать, чтобы он был ко мне невнимателен. С мамой почему-то они живут врозь...
Я была совсем маленькая, когда они расстались. Но мне не раз удавалось подслушать, как мама жаловалась моей тете — графине, виня во всех своих несчастьях папу, из-за которого, по ее словам, ей много пришлось вытерпеть. Замужество, говорит она, испортило ей жизнь. Однако, глядя на папу с мамой, трудно поверить, что они не ладили между собой.
Папа еще до сих пор очень красив, и манеры у него безукоризненные. И в гостиной он затмевает молодых людей. Он производит впечатление человека обходительного, милого, любезного и притом уступчивого. Мама, правда, вспыльчива, но тоже наделена умом и тактом. Видно, он не сумел оценить ее достоинств и понять... Мама всегда говорит тете-графине, что ее удел pour etre incomprise *.
Ax, дорогая мамочка, какое у нее золотое сердечко... Моя заветная мечта — во всем походить на нее! Что за манеры, сколько изящества, такта, какая утонченность... Перед ее обаянием никто не устоит...
Она постоянно твердит, будто всю жизнь была несчастлива. И состояние будто у нас расстроенное. Папа сорил деньгами, а теперь еще смеет винить маму в том, что мы разорены. У нас, в Сулимове, слава богу, следов разорения не заметно... Мама в обществе выделяется изысканностью манер и элегантностью нарядов. Это признают все, а особенно наш ближайший сосед и родственник, мамин преданный друг и советчик, барон Герман, который трогательно опекает бедную маму.
Мне он тоже заменяет опекуна и отца. Не понимаю, отчего папа так не любит его и они с ним никогда не встречаются. Может, барон сказал ему в глаза всю правду: ведь папа в самом деле очень виноват. Мама этого от меня не скрывает, но велит почитать и любить его. Хотя иногда она и мне на него жалуется. Зато в других случаях она не посвящает меня в свои дела, и я о многом знаю лишь по догадке. Как только приезжает тетя, они затворяются в маминой комнате и секретничают.
Одно несомненно: мама очень несчастлива — и теперь и всегда была; и вообще участь у женщин незавидная. Мне внушали это с раннего детства...
Я преклоняюсь перед мамой за стойкость, с какой она переносит несчастье, не показывая вида, что страдает. У нас всегда полно гостей, царит оживление, веселье,— другого такого дома, пожалуй, нет в округе. Глядя на ма-
1 быть непонятой (фр.).
му в обществе, никогда не скажешь, какая мука терзает ее душу... Моложавая, красивая, статная, притом остроумная,— неудивительно, что все мужчины влюблены в нее.
Я слышала, она говорила тете: «Что ж, мне выплакать глаза из-за него, затворницей жить? Не желаю, чтобы посторонние знали о моих страданиях. Лучше прослыть легкомысленной, ибо покинутая, униженная женщина вызывает насмешку и сожаление. Светская жизнь мне претит, но я делаю над собой усилие и бываю в обществе. Иначе я дам мужу повод торжествовать, а я не хочу выглядеть мученицей в его глазах...»
Мама не любила папу, когда ее выдали за него. G'etait un mariage de convenance l. Но, по ее словам, замужество по любви бывает еще хуже.
Сколько я ни подслушивала разговоры мамы с тетей, кроме мужчин да любви, они ни о чем другом не говорят. Кое-какие полезные сведения я извлекла для себя. Обе они единодушны в том, что женщина не должна слушаться голоса сердца, иначе она пропала.
Голос сердца... наверно, это что-то очень нехорошее... Тетя говорит: «Я была счастлива в жизни оттого, что не знала сердечных привязанностей». Я решила брать с нее пример... Мама воспитала меня в твердых правилах, и я никогда от них не отступлюсь. А сердце... Я сумею заставить его молчать и буду хозяйкой своей судьбы...
Что надо для счастья? По словам тети — мама с ней согласна,— главное в жизни богатство, без него женщина — не женщина, а так, жалкое, презренное существо. Ну и, конечно, надо быть comme il faut2, никогда не терять самообладания. Расчетливость и хладнокровие прежде всего.
Причина всех маминых невзгод, наверно, в ее чрезмерной доброте...
20 марта
Вчера пришлось отложить дневник: явилась эта паинька Антося с конфетами и просидела битый час. Небось хотела выведать, что я делаю, и, конечно, вообразила, будто я пишу любовное послание.
Они все помешаны на этом, но pas si bete...3 Писать
1 Это был брак, к которому обязывало положение (фр.)*
2 благовоспитанной (фр.).
3 не такая я дурочка... (фр.)
студентам— нет, уж увольте! А заводить шашни с учителями тоже нет никакого желания: это люди не нашего круга. Когда понадобится, без подготовки напишу...
Как-то мне попало в руки мамино письмо, написанное по-французски, к кому — не знаю, но ничего более прекрасного я в жизни не читала! Mais c'etait si finement to-uche! l Вот так хотела бы я писать и непременно научусь.
Промучаюсь в неволе еще годик и упрошу забрать меня отсюда. В Сулимове от мамы я научусь большему, чем в пансионе. Женщине, считают мама с тетей, глубокие познания ни к чему, достаточно иметь обо всем общее представление; если есть ум, на лету поймешь, а нет, никакое ученье не поможет. Нас вконец иссушили нудные эти науки... Скорей бы проходило время!..
21 марта
Вот нечаянная радость! Учитель М., старый лысый нуда в очках, гнусавя по своему обыкновению, начал читать лекцию по истории,— я сидела ни жива, ни мертва: не выучила урока и боялась, как бы меня не вызвали... Вдруг в дверь просовывается желтая, как лимон, физиономия и черные букли, которые каждый вечер покоятся на туалетном столике Ропецкой, и до моего слуха доносится шепот: «Mademoiselle Seraphine!»2 Признаться, в первое мгновенье я испугалась за свой дневник: неужто нашли, а может, подглядели и наябедничали? Но нет, он тут — на груди моей.
Мегера Ропецкая — от нее никогда не жди ничего хорошего, все бы ей тиранить нас да мучить — указала на дверь и зловещим голосом, будто невесть что произошло, отчеканила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30