Это казалось чем-то средним между вилкой и ложкой. Не зная, как им пользоваться, она пришла в замешательство, и тогда не меняя выражения лица, негр-слуга положил совсем незаметно свой указательный палец на ручку этого неизвестного ей предмета. И она сразу вспомнила, что слышала о таком приборе, как вилка для мороженого, и поняла, как им пользоваться. Ей захотелось поблагодарить этого человека, и она решила сделать это при первой же возможности. Он увидел ее замешательство. Она подумала, что он знает о ней больше, чем кто-либо еще в этой комнате, За исключением Питера. «Мне здесь не нравится. Здесь все холоднее, чем мороженое».
Мороженое отличалось от того, что ей доводилось пробовать раньше, в нем чувствовался вкус меда и привкус душистого ликера. Она ела его медленно, находя странное удовольствие в его мягкости, словно она была ребенком с леденцом на палочке.
После обеда Питер показал ей окрестности. Позади теннисного корта находился большой бассейн, напоминавший по форме амебу и казавшийся естественным прудом. Хорошенький небольшой домик с верандой отражался в воде. Несколько розовых металлических стульев и столиков стояли под цветными зонтиками на ухоженной траве. Питер включил несколько лампочек, и бассейн осветился изнутри бирюзовым светом. Дженни стояла, не шелохнувшись, глядя на отблеск лучей заходящего солнца, на густой кустарник, на отдаленные темные деревья, и слушала тишину.
– Я не знала, что ты так живешь, – произнесла она наконец. – Я не знаю, что и думать.
– Ничего не думай. Разве имеет значение то, как я живу?
– Полагаю, нет.
– Неужели это важно?
Он стоял так близко, что она могла чувствовать, или воображала, что чувствует, тепло его сильного тела. Конечно, это было неважно. Главным был Питер, а не то, чем он владел или не владел. Но было еще что-то…
– Ты согласился с ними о Вьетнаме.
– Да нет же. Я просто не возражал.
– Это одно и то же.
– Нет. Подумай хорошенько.
– Я-то думаю.
– Все ради сохранения спокойствия, и я просто ненавижу споры. Что толку начинать длинный спор, если он все равно закончится тем, с чего начался? Мы все останемся при собственном мнении. Ведь ты же видела, что там творилось.
Она согласилась с этим. Да, это правильно. Дома лучше не говорить о некоторых вещах. Не ссориться же с папой из-за древнего обычая отделять женщин от мужчин в синагоге. Папа считал это правильным, потому что так давно было заведено, и никто не собирался спорить с ним, да и не надо было. Да, Питер был прав. Он просто пытался предотвратить конфликт, когда увел, например, разговор от обсуждения тети Ли после того, как его отец сильно рассердился. Ей очень нравилась эта его черта.
– Я бы хотел, чтобы мы могли спать вместе, – вздохнул он. – В этом домике было бы так здорово. Там есть софа.
– Питер! Мы не можем. Я бы не осмелилась.
– Я знаю. Ну хорошо, мы скоро вернемся домой. Ей понравилось, что он говорил о колледже, месте, где они были вместе, как о «доме». Затем она подумала о другом.
– Ты не сказал мне, что здесь будет вечер. Я бы привезла вечернее платье.
– Я сам не знал. У меня такая смешная кузина… Господи, кто проводит приемы в наши дни?
– Очевидно, люди еще проводят.
– Я их ненавижу.
– Но что мне делать? Мне нечего надеть. Питер с сомнением посмотрел на нее.
– Нечего?
– Только этот костюм, темно-синее шелковое платье, которое я всегда ношу, и несколько юбок и блузок. Мне даже не хочется идти. Мы должны идти? Полагаю, что да. – Ее голос сошел на нет.
– Мы попросим мою маму. Она подберет что-нибудь для тебя.
– Я не могу сделать этого.
– Я сам попрошу ее. Пойдем в дом. Пойдем прямо сейчас.
– О, дорогая, – произнесла миссис Мендес, – ты уверена, что ничего не привезла?
Дженни покачала головой. Словно в ее саквояже было несколько секретных отделений, из которых она, немного порывшись, могла достать бальное платье и туфельки.
– Боюсь причинить вам беспокойство, – сказала она.
– Никакого беспокойства. Позволь мне подняться наверх и посмотреть в гардеробе Салли Джун. Конечно, ты выше ее, но все-таки… О, дорогая, – повторила она.
Салли Джун и ее подруга лежали на широкой кровати. Миссис Мендес открыла гардероб, где висел длинный ряд платьев и стояло много туфель.
– Мы хотим позаимствовать одно из твоих платьев, Салли Джун. Дженни не привезла ничего с собой.
– Только не голубое. Я надену его.
– Конечно, нет.
Миссис Мендес окинула Дженни оценивающим взглядом и взяла одно платье из гардероба…
– Салли Джун оно до полу. Но тебе оно, вероятно, будет до колен. Померь его и посмотрим.
Она чувствовала себя совершенно голой, когда три пары глаз молча смотрели, как она сняла костюм и надела платье. Это было платье из белого хлопка, мягкого, как носовой платок, с защипами на рукавах и на талии. Короткие пышные рукава были украшены лентами и бантиками. Это было выходное платьице маленькой девочки, оно вряд ли подойдет даже четырнадцатилетней девушке. На Дженни оно выглядело смешным.
– Очаровательное платье, – сказала миссис Мендес. – Мы шили его ко дню рождения Салли. Но она поправилась. – Она погрозила пальцем дочери. – Оно удивительно подходит тебе, – сказала она Дженни. – Хорошенькое, правда?
– Очень, – ответила Дженни и подумала, что мама хохотала бы до упаду, если бы увидела ее в нем.
– Бретельки твоего бюстгальтера видно, но ты можешь пришпилить их сзади. И туфли. Какой размер ты носишь?
– Тридцать семь с половиной.
– О, дорогая, Салли Джун носит тридцать шестой. – Туфли, белые детские комнатные туфельки на низеньком каблучке, подходили, но они были на полтора размера меньше и причиняли нестерпимую боль.
– Жмут? – спросила миссис Мендес. – Да, немного. Жмут.
– Ну, мои туфли еще меньше, так что, я думаю, тебе придется потерпеть. – Возле двери она вспомнила о чем-то еще. – У меня есть сумочка, я могу одолжить ее тебе. К счастью, сейчас тепло не по сезону, поэтому тебе не понадобится шаль.
Дженни, вся в рюшках и бантиках, краем глаза увидела девочек, которые лежали на кровати и молча хихикали. Салли Джун сразу отвела глаза, как только встретилась взглядом о Дженни. Удивительно, что такие же красивые глаза, которые у ее брата были добрыми и нежными, могли быть такими холодными и насмешливыми.
Она снова надела свой костюм и повесила платье на руку.
– Спасибо, – спокойно произнесла она. – Простите, что побеспокоила вас.
– Нисколько, – ответила ей Салли Джун.
«Они презирают меня. Я не выгляжу чудной, у меня такие же хорошие манеры, как и у них, и намного больше сердечности, – подумала Дженни. – Но они все равно презирают меня».
Особняк их кузины окружали обширные земли, поля, виднелась даже речка с мостиком, но убранство очень напоминало дом Мендесов, вплоть до портрета того же самого предка на каминной полочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Мороженое отличалось от того, что ей доводилось пробовать раньше, в нем чувствовался вкус меда и привкус душистого ликера. Она ела его медленно, находя странное удовольствие в его мягкости, словно она была ребенком с леденцом на палочке.
После обеда Питер показал ей окрестности. Позади теннисного корта находился большой бассейн, напоминавший по форме амебу и казавшийся естественным прудом. Хорошенький небольшой домик с верандой отражался в воде. Несколько розовых металлических стульев и столиков стояли под цветными зонтиками на ухоженной траве. Питер включил несколько лампочек, и бассейн осветился изнутри бирюзовым светом. Дженни стояла, не шелохнувшись, глядя на отблеск лучей заходящего солнца, на густой кустарник, на отдаленные темные деревья, и слушала тишину.
– Я не знала, что ты так живешь, – произнесла она наконец. – Я не знаю, что и думать.
– Ничего не думай. Разве имеет значение то, как я живу?
– Полагаю, нет.
– Неужели это важно?
Он стоял так близко, что она могла чувствовать, или воображала, что чувствует, тепло его сильного тела. Конечно, это было неважно. Главным был Питер, а не то, чем он владел или не владел. Но было еще что-то…
– Ты согласился с ними о Вьетнаме.
– Да нет же. Я просто не возражал.
– Это одно и то же.
– Нет. Подумай хорошенько.
– Я-то думаю.
– Все ради сохранения спокойствия, и я просто ненавижу споры. Что толку начинать длинный спор, если он все равно закончится тем, с чего начался? Мы все останемся при собственном мнении. Ведь ты же видела, что там творилось.
Она согласилась с этим. Да, это правильно. Дома лучше не говорить о некоторых вещах. Не ссориться же с папой из-за древнего обычая отделять женщин от мужчин в синагоге. Папа считал это правильным, потому что так давно было заведено, и никто не собирался спорить с ним, да и не надо было. Да, Питер был прав. Он просто пытался предотвратить конфликт, когда увел, например, разговор от обсуждения тети Ли после того, как его отец сильно рассердился. Ей очень нравилась эта его черта.
– Я бы хотел, чтобы мы могли спать вместе, – вздохнул он. – В этом домике было бы так здорово. Там есть софа.
– Питер! Мы не можем. Я бы не осмелилась.
– Я знаю. Ну хорошо, мы скоро вернемся домой. Ей понравилось, что он говорил о колледже, месте, где они были вместе, как о «доме». Затем она подумала о другом.
– Ты не сказал мне, что здесь будет вечер. Я бы привезла вечернее платье.
– Я сам не знал. У меня такая смешная кузина… Господи, кто проводит приемы в наши дни?
– Очевидно, люди еще проводят.
– Я их ненавижу.
– Но что мне делать? Мне нечего надеть. Питер с сомнением посмотрел на нее.
– Нечего?
– Только этот костюм, темно-синее шелковое платье, которое я всегда ношу, и несколько юбок и блузок. Мне даже не хочется идти. Мы должны идти? Полагаю, что да. – Ее голос сошел на нет.
– Мы попросим мою маму. Она подберет что-нибудь для тебя.
– Я не могу сделать этого.
– Я сам попрошу ее. Пойдем в дом. Пойдем прямо сейчас.
– О, дорогая, – произнесла миссис Мендес, – ты уверена, что ничего не привезла?
Дженни покачала головой. Словно в ее саквояже было несколько секретных отделений, из которых она, немного порывшись, могла достать бальное платье и туфельки.
– Боюсь причинить вам беспокойство, – сказала она.
– Никакого беспокойства. Позволь мне подняться наверх и посмотреть в гардеробе Салли Джун. Конечно, ты выше ее, но все-таки… О, дорогая, – повторила она.
Салли Джун и ее подруга лежали на широкой кровати. Миссис Мендес открыла гардероб, где висел длинный ряд платьев и стояло много туфель.
– Мы хотим позаимствовать одно из твоих платьев, Салли Джун. Дженни не привезла ничего с собой.
– Только не голубое. Я надену его.
– Конечно, нет.
Миссис Мендес окинула Дженни оценивающим взглядом и взяла одно платье из гардероба…
– Салли Джун оно до полу. Но тебе оно, вероятно, будет до колен. Померь его и посмотрим.
Она чувствовала себя совершенно голой, когда три пары глаз молча смотрели, как она сняла костюм и надела платье. Это было платье из белого хлопка, мягкого, как носовой платок, с защипами на рукавах и на талии. Короткие пышные рукава были украшены лентами и бантиками. Это было выходное платьице маленькой девочки, оно вряд ли подойдет даже четырнадцатилетней девушке. На Дженни оно выглядело смешным.
– Очаровательное платье, – сказала миссис Мендес. – Мы шили его ко дню рождения Салли. Но она поправилась. – Она погрозила пальцем дочери. – Оно удивительно подходит тебе, – сказала она Дженни. – Хорошенькое, правда?
– Очень, – ответила Дженни и подумала, что мама хохотала бы до упаду, если бы увидела ее в нем.
– Бретельки твоего бюстгальтера видно, но ты можешь пришпилить их сзади. И туфли. Какой размер ты носишь?
– Тридцать семь с половиной.
– О, дорогая, Салли Джун носит тридцать шестой. – Туфли, белые детские комнатные туфельки на низеньком каблучке, подходили, но они были на полтора размера меньше и причиняли нестерпимую боль.
– Жмут? – спросила миссис Мендес. – Да, немного. Жмут.
– Ну, мои туфли еще меньше, так что, я думаю, тебе придется потерпеть. – Возле двери она вспомнила о чем-то еще. – У меня есть сумочка, я могу одолжить ее тебе. К счастью, сейчас тепло не по сезону, поэтому тебе не понадобится шаль.
Дженни, вся в рюшках и бантиках, краем глаза увидела девочек, которые лежали на кровати и молча хихикали. Салли Джун сразу отвела глаза, как только встретилась взглядом о Дженни. Удивительно, что такие же красивые глаза, которые у ее брата были добрыми и нежными, могли быть такими холодными и насмешливыми.
Она снова надела свой костюм и повесила платье на руку.
– Спасибо, – спокойно произнесла она. – Простите, что побеспокоила вас.
– Нисколько, – ответила ей Салли Джун.
«Они презирают меня. Я не выгляжу чудной, у меня такие же хорошие манеры, как и у них, и намного больше сердечности, – подумала Дженни. – Но они все равно презирают меня».
Особняк их кузины окружали обширные земли, поля, виднелась даже речка с мостиком, но убранство очень напоминало дом Мендесов, вплоть до портрета того же самого предка на каминной полочке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83