Джен вздрогнула. Она торопливо бросила газету, словно та обожгла ей пальцы. Аткинс вскочил со своего стула, постоял несколько секунд, удивленно глядя на доктора, а затем снова сел и решительно воскликнул:
– Не может быть, это невероятно!
– Ну вот, я слышу это возражение сегодня, по меньшей мере, в тридцатый раз, – с торжествующей улыбкой сказал доктор. – Невозможно, невероятно, – говорят со всех сторон. Сам бы не поверил этому, если бы не увидел, благодаря неловкости Фридриха, как он нес статью в типографию. Ему поручено было сделать это тайком, чтобы никто не знал, а бедный малый проболтался. Конечно, я решил молчать, пока не стало ясно, какое впечатление произвела эта статья, ну а теперь, само собой разумеется, я сообщил всем, кто ее автор. Воззвание подействовало на университет, как взрыв бомбы; Фернова ждут восторженные овации, когда он вернется, ну а мне, наверное, достанется от профессора за мою нескромность. Однако я ничуть не считаю себя виновным: если бы он доверил мне свою тайну, тогда другое дело – я бы ее сохранил, но раз уж я случайно о ней узнал, то не обязан хранить молчание. Что ты скажешь, Джен, по поводу этой истории?
– Я? Ничего! – резко ответила молодая девушка и, подойдя к окну, прижалась лбом к оконной раме.
– Ну а вы, мистер Аткинс?
– Я жду дальнейших неожиданностей, – спокойно ответил американец. – Возможно, скоро вы сообщите мне, что профессор разбил батарею противника, а его Фридрих прочел лекцию по археологии. Не бойтесь меня поразить – я ко всему готов; никакие чудеса, совершающиеся в Германии, не могут теперь удивить вашего покорного слугу.
Доктор громко рассмеялся. Неожиданно он перестал смеяться и стал озабоченно прислушиваться.
– Что там такое? – воскликнул он, выглянув в окно. – Фридрих торопливо возвращается, он чем-то взволнован.
Фридрих действительно почти бежал по саду и стремительно ворвался на веранду, не обращая внимания на присутствие ужасной «американской мисс» и ее ненавистного спутника.
– Что случилось? Что с тобой, Фридрих? – тревожно спросил доктор. – Надеюсь, не случилось никакого несчастья?
– Да, случилось несчастье, – еле переводя дыхание, ответил Фридрих. – Профессор…
– Что произошло? Где? На железной дороге или в X.? – испуганно перебил Фридриха Стефан.
– В X., – в полном отчаянии прошептал слуга. – Профессор взят на военную службу и завтра идет в поход вместе с нами.
Все были настолько ошеломлены этим известием, что на веранде воцарилась глубокая тишина. Джен смотрела на вестника несчастья с таким сомнением, словно считала его помешанным; доктор стоял неподвижно, будто громом пораженный; только Аткинс быстро пришел в себя и пробормотал:
– Теперь, действительно, только и остается ждать, чтобы Фридрих поднялся на кафедру и прочитал лекцию.
– Что же это? Мои военные коллеги, вероятно, полные идиоты?! – гневно воскликнул Стефан. – Как они могли признать профессора Фернова годным к военной службе? Целых три года я лечил профессора, не зная, как поддержать в нем жизнь, а они заставляют его служить. Скажи же ради Бога, Фридрих, как это произошло?
– Я, собственно, не знаю, как было дело, – запинаясь от беспокойства и волнения, ответил Фридрих. – Мой господин сам виноват. Я стоял возле него и видел, как один из докторов посмотрел на профессора, потом пожал плечами и сказал: «Ну вы, конечно, не годитесь. У вас не хватит сил поднять ружье». Бог знает почему, это показалось очень обидным господину профессору. Он покраснел и взглянул на доктора так, что тот остался им доволен. «Пожалуйста, исследуйте меня, по крайней мере», – сказал мой господин. «Хорошо, мы можем сделать это», – сказал старший врач и сам…
– Ах, это был старший врач? – прервал его Стефан. – Ну, тогда нет ничего удивительного! Он признает годными всех, а потом многие после первого же похода ложатся в лазареты. Ну, говори дальше!
– Все время слышалось: «А здесь у вас болит, а здесь болит?» – «Нет, нет!» – отвечал профессор. Краска все еще ярко пылала на его лице, и по виду его действительно нельзя было принять за больного. Старший врач хорошо его осмотрел, а потом сказал другим докторам: «Мы не можем быть так разборчивы, коллеги; легкие у него пока здоровы, он несколько ослаб, вероятно, от усиленных комнатных занятий, но это пустяки. Вы, разумеется, приняты», – обратился он к господину профессору. Я думал, что со мной случится удар, а профессор так легко вздохнул, как будто с его плеч свалилась тяжесть.
Стефан принялся с самым мрачным видом молча ходить взад и вперед по комнате.
– Не сердитесь, мистер Стефан, – вмешался в разговор Аткинс, – но я нахожу, что ваши коллеги сошли с ума. Снять с кафедры чахоточного профессора и поставить его в воинский строй! Хорошее пополнение для армии – нечего сказать!
– У Фернова нет чахотки, – уверенно возразил доктор, – это мои коллеги могли сразу увидеть; а что касается его нервных болезней, то о них можно судить лишь при продолжительном наблюдении. Звание профессора не освобождает Фернова от военной службы: он еще молод – одних лет с Фридрихом. Если бы я имел хоть малейшее представление о том, что произойдет, я, конечно, не допустил бы такого. Случись это здесь, в Б., горю еще можно было бы помочь, но теперь уже ничего не поделаешь – поздно.
– Но, господин доктор, – с выражением смертельного беспокойства на лице сказал Фридрих, – ведь господин профессор не может маршировать вместе с нами. Вы знаете, что он не переносит ни сквозняков, ни жары, ни холода. Ему нужна особая пища; он заболевает, когда выходит в дождь без зонтика. Видит Бог, он умрет в первую же неделю похода.
– Успокойся, успокойся! – стал утешать Фридриха Стефан, – я подумаю, нельзя ли что-нибудь сделать. Конечно, если он признан годным, то это уже вопрос решенный, но, может быть, мне удастся устроить так, чтобы твоему хозяину дали службу полегче, в какой-нибудь канцелярии военного управления. Я постараюсь пустить в ход все свои связи, но прежде всего должен сам переговорить с профессором. Он вернулся вместе с тобой?
– Да, но я побежал вперед, – ответил Фридрих, немного успокоившись.
– Ну пока пойди и приведи свои вещи в порядок, – посоветовал доктор. – Вы уходите, мистер Аткинс?
– Только на четверть часа, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть, остался ли в Б. хоть один человек, не стоящий вверх ногами. Мисс Форест, вероятно, тоже не прочь немного погулять? Вы позволите вас сопровождать, мисс Джен?
– Нет, я не пойду – устала! – ответила молодая девушка и, откинувшись на спинку кресла, полузакрыла руками лицо.
– У Джен сегодня на редкость скверное настроение, – сказал доктор, выйдя с Аткинсом на балкон, – от нее нельзя добиться ни слова. Мне кажется, она вообще изменилась за последние две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53