OCR и вычитка – Инклер
«Мальчишки с улицы Пала»: Детгиз; М.; 1958
Оригинал: Molnar Ferenc, “A Pal utcai fiuk”
Перевод: О. Россиянов
Аннотация
Психологическая повесть о мальчике, который, вопреки общим ожиданиям, оказался способным на смелые решительные поступки. Написанная в начале 20 века, книга является любимым чтением венгерских детей. Рисунки В.Трубковича
Ференц Молнар
Мальчишки с улицы Пала


1
Без четверти час, после долгих безуспешных попыток, вознаградив за напряженное ожидание, в бледном пламени бунзеновской горелки на кафедре кабинета природоведения наконец-то вспыхнул изумрудно-зеленый венчик в доказательство того, что вещество, которое, по словам учителя, должно окрашивать пламя в зеленый цвет, именно в этот цвет его и окрашивает. И вот ровно без четверти час, в ту самую торжественную минуту, в соседнем дворе заиграла шарманка, и всякой серьезности сразу пришел конец. В этот теплый мартовский день окна были распахнуты настежь, и звуки музыки вместе с дуновением свежего весеннего ветерка проникли в класс. То была какая-то веселая венгерская песенка, которая в исполнении шарманки гремела, словно марш, – так громогласно-парадно, так по-венски, что всем захотелось улыбнуться, а кое-кто и в самом деле улыбнулся. Зеленый венчик весело плясал над пламенем горелки, и несколько учеников на передней парте еще рассеянно следили за ним. Но остальные обернулись к окну, где были видны крыши соседних домишек, а вдали, в золотом сиянии дня, высилась башня собора с часами, большая стрелка которых подползала к отрадной цифре двенадцать. И так как внимание всех устремилось к окну, слух, кроме музыки, стал различать и другие звуки. Дудели кучера конки, служанка распевала где-то во дворе, но пела она совсем не ту песню, которую наигрывала шарманка. И весь класс завозился, пришел в движение.
Одни полезли в парты и принялись рыться в книгах; другие, кто поаккуратнее, вытирали перья. Бока захлопнул свою маленькую карманную чернильницу, обтянутую красной кожей и так хитроумно устроенную, что чернила из нее совсем не вытекали, пока не положишь ее в карман. Челе собирал листки, заменявшие ему книжки: Челе был франт и не желал таскать под мышкой целую библиотеку, как другие. Он приносил с собой только нужные странички, да и те тщательно рассовывал по всем карманам – наружным и внутренним. Чонакош, обитатель последней парты, зевнул во всю пасть, словно скучающий бегемот. Вейс, вывернув карман, вытряхнул крошки от сдобного рожка, который он втихомолку поедал с десяти до часу, отщипывая по кусочку. Гереб зашаркал ногами, собираясь уже встать. А Барабаш – тот без всякого стеснения расстелил на коленях клеенку и принялся складывать на нее книги: какие побольше – вниз, какие поменьше – сверху, и потом с такой силой стянул их ремнем, что даже парта заскрипела, а сам он побагровел от натуги.
Словом, все собрались уходить. И только господин учитель не желал замечать, что через пять минут – конец урокам. Кротким взором обвел он ряды лохматых детских головенок и промолвил:
– В чем дело?
Воцарилась глубокая – ну прямо-таки мертвая – тишина. Барабашу волей-неволей пришлось распустить ремень; Гереб подобрал ноги под скамейку; Вейс вправил обратно карман. Чонакош зажал рот рукой и так, под прикрытием ладони, закончил зевок. Челе оставил в покое свои разрозненные странички. Бока быстро сунул в карман красную чернильницу, которая, словно почуяв, что она в кармане, тотчас стала потихоньку пускать красивые темно-синие капли.
– В чем дело? – повторил учитель, хотя все уже сидели не шевелясь. Потом обернулся к окну, за которым задорно верещала шарманка, точно давая понять, что она не подвластна гимназической дисциплине. Но учитель строго посмотрел в сторону шарманки и сказал:
– Ченгеи, закрой окно.
Малыш Ченгеи, сидевший на первой парте с краю, встал и с серьезной, насупленной рожицей пошел к окну исполнять приказание.
В это мгновение Чонакош, наклонившись в проход между партами, шепнул сидевшему впереди белокурому мальчугану:
– Эй, Немечек!
Немечек покосился через плечо, потом посмотрел вниз. К его ногам подкатился бумажный шарик. Он поднял его и развернул. На одной стороне бумажки было написано: «Передай дальше Боке».
Немечек знал, что это – лишь адрес, а самое письмо на обороте. Но он был настоящий мужчина и вовсе не собирался читать чужие письма. Поэтому он, в свою очередь, скатал бумажку в шарик, улучил удобный момент и, тоже наклонившись в проход, шепотом позвал:
– Эй, Бока!
Теперь Бока поглядел на пол, который служил в классе средством регулярного почтового сообщения. И в самом деле, к парте подкатился шарик. На обороте бумажного клочка, куда честность не позволила заглянуть Немечеку, Бока прочел:
«В три часа дня общее собрание на пустыре. Выборы президента. Оповестить всех».
Бока сунул бумажку в карман и напоследок еще раз покрепче стянул книги. Был уже час. Электрические часы задребезжали, и тут даже господин учитель понял, что урок кончился. Погасив горелку, он задал, что выучить к следующему разу, и удалился в естественнонаучный кабинет, откуда, едва приоткроется дверь, выглядывали чучела животных и птиц с глупыми стеклянными глазами, охорашивающихся на полке, а в углу, воплощением страшной тайны бытия, молча, но с достоинством стоял пожелтелый человеческий скелет.
Во мгновение ока класс опустел. Все сломя голову ринулись вниз по большой лестнице с колоннами, умеряя бег лишь при встрече с кем-нибудь из учителей, чья высокая фигура вдруг вырастала посреди этого шумного потока. Поравнявшись с ним, бегуны задерживались и притихали. Но едва учитель успевал скрыться за поворотом лестницы, как бег наперегонки опять возобновлялся.
Гурьбой высыпали все из ворот. Одни повернули налево, другие – направо. Вместе с ними шли и учителя, перед которыми проворно снимались маленькие шляпы. Усталые, голодные, брели мальчики по залитой солнцем улице. Они были слегка одурманены и лишь мало-помалу приходили в себя при виде живых, веселых уличных сценок, которые сменялись перед ними. Словно маленькие узники, вырвавшиеся на волю и ошеломленные морем света и воздуха, плелись они, углубляясь все дальше и дальше в этот шумный, полный движения город, который был для них только запутанным лабиринтом переулков, скопищем лавок, конок, экипажей, откуда нужно выбраться домой.
Челе под соседними воротами тайком торговался с продавцом турецкого меда. Дело в том, что продавец турецкого меда бессовестно взвинтил цены. Лакомство это, как известно, в любой части света стоит один крайцар. Это надо понимать так: продавец турецкого меда схватит свой нож и сколько отрубит одним махом от большого куска белой, нашпигованной орехами массы, столько и отпустит на крайцар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42