Можно было еще достать ногами до дна, по пояс бы стало.
Но лодка резко развернулась, и Люда села по инерции. Лодка помчалась на середину реки и понеслась по стрежню.
Людмила старалась убедить Володю, чтобы он повернул назад, но из-за шума мотора он ничего не слышал или делал вид, что не слышит. Он уставился вдаль поверх ее головы.
Людмила махнула рукой и тоже стала смотреть вперед.
Володя перевалил реку, развернул нос лодки против течения и буквально нырнул в протоку, которая узкой лентой вилась между низких берегов, заросших плакучими ивами, ветви которых свисали до воды.
Людмиле то и дело приходилось отводить руками ветки, которые цепляли ее.
Володя ехал, не сбавляя скорости, на поворотах так накреняя лодку, что казалось – вот-вот зачерпнет бортом.
От кормы разбегались две большие волны, которые выбрасывали не берег мелкую рыбу.
Потом лодка выскочила в сор – это пойменное озеро, которое в пору половодья так велико, что не видно берегов.
По этому водному простору и покатила моторка в синюю даль.
Впереди между небом и водой играло марево да виднелся далекий островок. Когда лодка поравнялась с островом, мотор заглох.
– Все, – сказал Володя. – Бензин кончился.
– Врешь ведь, – не поверила Людмила.
– Попробуй, заведи.
– Я ж не умею.
– Бачок потрогай. Видишь, пустой?
– Чего вижу? То, что украл меня, бесстыдник? Ты же украл?
– Украл.
– И что теперь? Зачем ты это сделал?
– Я же сказал – поговорить надо.
– А там нельзя было?
– Помешали бы. А тут не найдут.
Володя взял весло и стал подгребать к берегу. Лодка двигалась еле-еле и, наконец, уткнулась в глинистую кромку, обкатанную волнами, которая тянулась метровой полосой, а дальше начинался коренной берег, заросший травой.
Остров был длиной с километр, но узким. Росли на нем и кедры, и березы, потому что это был пугор, малый осколок материка.
Начинался остров безлесым мысом, на этот лужок и высадился Володя. Он укрепил лодку, чтоб не снесло, открыл в носовой части багажник, вытащил оттуда брезентовый узел и сбросил посреди поляны.
Тут было большое кострище с рогулями по краям, обгорелая перекладина валялась рядом, а ближе к лесу стоял шалаш.
Володя развернул узел; в нем оказались чайник, закоптелый котелок, алюминиевая кружка и тонкое одеяло.
Людмила вышла из лодки и следила за действиями Володи.
– Одеяло-то зачем? – спросила она. – Ночевать, что ли, будем?
– Видать, придется, – ответил рассудительно Володя. – Мой напарник завтра приедет.
– А без него нельзя уехать?
– Так ведь бензин кончился.
– И запаса нет? Хорош рыбак!
Володя отнес одеяло в шалаш и сунул под марлевый полог. Затем он вернулся и сказал:
– Выполоскай белье, – он показал на таз в лодке. – И развесь.
Показал на вешала из жердей, на которых сушил обычно сети.
– В общем, устраиваться я тут должна?
– А почему бы и нет!
– Я вовсе не хочу играть роль Пятницы, – сказала Людмила. – И ты не похож на Робинзона.
– Белье прокиснет, – напомнил Володя. Подошел к лодке, оттолкнул ее и запрыгнул. Лодка пошла от берега. Он уселся за весла и стал грести, удаляясь.
– Веселая жизнь! – воскликнула Людмила и почему-то засмеялась.
Она все-таки последовала совету Володи, стала полоскать белье, войдя в воду по колено.
Она видела, как Володя доплыл до первой ставной сети и стал выбирать рыбу.
Пока он был там занят, она успела развесить белье. Пусть сохнет. А сама села на берегу и смотрела на лодку Володи и думала.
Странно теперь вспоминать тот день. Ведь произошло невероятное, ее просто-напросто умыкнули, а ей было почему-то весело. Она нисколько не обижалась на Володю, словно сама этого хотела.
А что же будет?
О муже не хотелось думать, потому что становилось мрачно на душе и страх подкрадывался. Но почему-то верилось, что все обойдется, она с Володей, а он надежный человек и не даст ее в обиду.
Вернулся Володя, стал разделывать рыбину. Он делал это ловко и споро.
– Проголодалась? – спросил он и посмотрел на нее.
– Немножко есть. Я же не пообедала.
– Ну, чуть потерпи. А то колбаса есть, нынче купил.
– Нет, я хочу рыбу.
– Тогда жди.
И так было хорошо, так ясно на душе, словно никого больше, кроме них, нет на свете и ни от кого не может быть угрозы. Они – первые люди на земле, пока еще единственные, а уж потом пойдет человечество и заселит всю землю, принеся зло, раздоры и недовольство.
– Ты подумал о завтрашнем дне? – спросила все-таки Людмила.
– А что о нем думать! – ответил спокойно Володя. – Будет день. За ним второй. И так сто лет.
– Сергей нас отыщет. Что ему скажешь?
– Не отыщет.
– Почему так решил?
– Где я, мало кто знает. Напарник да Гриша. А это мои дружки, не наведут.
– Понятно.
– Ты лучше воды набери, уху варить будем. Что тебе понятно?
– Мы тут проживем до зимы.
– Если ты согласна… – посмотрел на нее Володя.
– А потом?
– Что ты все – о потом? – удивился Володя. – Я еще не осмыслил того, что случилось.
– А что же случилось, если не секрет?
– Я тебя встретил. Вот! Это главное, а там как-нибудь разберемся.
– Спасибо хоть меня не исключаешь – разберемся! Потом он ловко развел костер, и они стали варить уху, помогая друг другу. Вокруг было так тихо и спокойно, словно все на свете примирились и решили не мешать друг другу.
Сергей Драков встал из-за стола, прошел в спальню и стал одеваться в привычный деловой костюм. Он делал это медленно, как всегда. Он прежде любил эти минуты. Он обычно смотрел на себя в зеркало и прикидывал, как воспринимают его люди, как выглядит он хмурым, как меняется, когда улыбнется, какое выражение лица лучше при деловом разговоре.
Это была своеобразная репетиция перед деловым днем.
Сегодня он смотрел на свое зеркальное отражение без всякого выражения на лице. Такое случалось с ним, когда он обнаруживал, что появился враг, и тогда готовился к бою. Не лицо – маска, железные скулы, холодные глаза.
В тот далекий день, когда местный рыбак похитил его жену и увез неизвестно куда посреди белого дня, Драков был еще другим. Тогда в нем не было этой холодной целенаправленности. Он забегал в панике, догадавшись, что жену увезли.
Какой-то чумазый мальчишка сказал:
– А тетя уехала с дядей.
– С дядей? С каким?
– Он в лодке был. Потом она пришла. И они уехали за реку.
Драков вернулся в Пороховушку.
– Что случилось? – обеспокоились те трое, с которыми он недавно беседовал.
Теперь они уже сидели за бутылкой, трапезничали.
Это были молодые еще Бульбаш, Филин и Клин. Они в северном краю оказались не по своей воле. Старший Драков приставил их к сыну, которому надо было на время исчезнуть из Москвы и замести следы.
Отец не мог отпустить своего единственного отпрыска только с женой. Поблизости должны были находиться надежные люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66