Вычурные стойки перил на концах лестничных маршей, химеры, устрашающе оскалившие пасти, — среди снежных наносов эта лестница казалась столь же нелепой, как дворцовая мебель, забытая кем-то на лугу.
Но для магического зрения Люэйна глаза каменных химер не были безжизненными. При его появлении сразу же пробудилась цепь охранительных заклинаний. Обычный человек не увидел бы ее сияния. Возможно, даже странные очертания лестницы не вызвали бы у него никаких мыслей, лишь пробудили ненадолго любопытство. Каменные ступени не оказали бы ему никакого сопротивления. И откуда незваному гостю знать, что гранитный костяк Рокфальского пика и обсидиановые вкрапления — далеко не мертвый камень? Конечно, трудно представить, чтобы кто-то из простых смертных отправился сюда. Но случись такое, о его появлении стало бы известно намного раньше, чем он достиг бы лестницы Давина.
Толкаемый азартом, самовольный путешественник двинулся бы по ступеням к вершине, вероятно думая, что без всякого позволения может туда подняться. Тем не менее Люэйн, знавший эти места, не торопился шагнуть на ступеньки. Для морозных ветров он был вихрем, еще более студеным, нежели они сами, и ветры, чуя магию Содружества, старались держаться от Люэйна подальше. Своим восприятием маг проник глубоко внутрь горы и молчаливо попросил разрешения войти.
Ответ пришел сразу же: медленный, печально-торжественный, похожий на приглушенные отзвуки землетрясения. Чувства смертного человека были слишком грубыми, чтобы уловить его. Язык камня обладал величием, перед которым даже время сжималось и становилось бессмысленным. Камень был созвучен натуре Люэйна, склонной к суровости и аскетизму. Например, музыку бестелесный маг считал легкомысленной забавой. Способность же камня стойко выдерживать любые превратности судьбы восхищала Люэйна. В сравнении с размеренным существованием камней жизнь растений и животных представлялась ему шумной и суетливой.
Глубины Рокфальского колодца, исполненные вечного мрака, дали ему позволение войти. Люэйна невольно охватило столь же глубокое смирение. Он представил долгие века страданий и неимоверные усилия Содружества, обуздавшего мириады сущностей, которые злобно восстали против Закона Всеобщего Равновесия. Самым недавним узником Рокфальского колодца был Деш-Тир. Даже упрямец Люэйн склонялся перед безграничным терпением гор, отдавших свои недра под тюрьму для исчадий зла.
Итак, Люэйну было позволено проверить охранительные заклинания, которые стерегли злобных сущностей Деш-Ти-ра. Он стал погружаться в глубины горы, увенчанной Рокфальским пиком. Обледенелый камень поверхностных скал сменился черным полосчатым минералом, никогда не знавшим солнечного света и дуновения ветров. Здесь была своя гармония — гармония рудных жил и подземных источников, переплетавшаяся с магией Содружества. У Люэйна обострилось восприятие: он видел и ощущал тончайшие нити заклинаний, объединенные его собратьями в неповторимый узор.
Давин-Отступник пробил в скале глубокий шурф, дно которого, пятиугольное помещение, называлось Рокфальским колодцем. Оно-то и являлось тюрьмой для злых духов. Видом своим каменная темница отдаленно напоминала подземные тюрьмы, где содержались особо опасные преступники, однако внешнее сходство было обманчивым. За прямизной стен скрывалась целая паутина охранительных заклинаний — замысловатые наслоения кривых и ломаных линий. Тишина на дне Рокфальского колодца была тишиной лишь для ушей обычного человека. Обладающий магическим восприятием оказывался в самой гуще непрестанного бурления разнородных сил. Когда-то эти вихри вызывали у Люэйна острую головную боль. Но даже теперь, не имея тела, он страдал от фантомной щекотки, словно о его несуществующую кожу терлись лапками и крылышками сотни мелких букашек.
Люэйн сузил границы поиска. Он миновал остатки заклинаний, которые накладывал еще Давин, пробивая гранитную толщу. Тусклыми искорками в бархатной тьме вспыхивали следы древней паравианской магии. Они до сих пор хранили звуки сигнального рога, в который трубили исчезнувшие стражи-кентавры. Лоскутком звездного неба звенел благословенный танец единорогов. Нескончаемым эхом лилась песня солнечных детей. Вместе с телом Люэйн лишился способности выражать свои чувства, иначе воспоминания об исчезнувшей красоте и гармонии, которые подстерегли его в недрах Рокфаля, довели бы мага до слез.
Однако бестелесность давала Люэйну и некоторые преимущества. Да, он испытывал скорбь, но понимал ее бессмысленность. Разве стенания по паравианцам вернут древние расы назад? Прошлое, каким бы прекрасным и удивительным оно ни было, не избавит от насущных забот. И Люэйн методично принялся делать то, что поручил ему Асандир.
Деш-Тир не был чем-то цельным, а представлял собой скопище коварных и опасных сущностей. Сущности эти оставались живыми и, конечно же, не желали смириться с вечным заточением. Любая случайность грозила обернуться непоправимой бедой для всей Этеры.
Деш-Тир содержался в каменном сосуде с наглухо запечатанной крышкой. Магические печати переплетались между собой. Каждая плененная сущность, приблизившаяся к ним, получала магический удар подобно тому, как непокорный вол получает удар кнута возницы. Если защита, возведенная вокруг Альтейнской башни, позволяла магам проникать внутрь, не нарушая целостности охранительных заклинаний, с Деш-Тиром все обстояло по-другому. Окружавшие его охранительные заклинания не пропускали внутрь ни живую плоть, ни бестелесного духа.
У Люэйна был лишь один способ проверить надежность магических засовов: достичь состояния полного спокойствия и начать просматривать каждую силовую нить в точке ее скрепления с незыблемым рокфальским гранитом. Ему предстояло осторожно развернуть и осмотреть каждую узловую печать, наложенную собратьями. Все, что несло в себе охранительную силу, Люэйн должен был проверить и перепроверить, сразу же устраняя малейшее нарушение.
Даже плененный, Деш-Тир оставался грозным противником. Сила, исторгаемая его сущностями, пробивала тело и выкручивала кости. Узор жизненных нитей Люэйна сразу почувствовал ее натиск. Это чем-то напоминало пламя, бегущее по обнаженным жилам.
Просматривая магические печати, Люэйн узнавал почерк собратьев. Неотступная воля Асандира буквально вплавляла магию в камень, изменяя его строение. Нити, растянутые им, отличались ясностью и суровым изяществом, чем-то напоминая остановленный след метеора. Нити Харадмона были сплетены из первичного хаоса, который он увещеваниями превратил в порядок. Похожие на кляксы белого магического пламени, расплеснутые во времени и пространстве, они дополняли и уравновешивали печати Асандира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
Но для магического зрения Люэйна глаза каменных химер не были безжизненными. При его появлении сразу же пробудилась цепь охранительных заклинаний. Обычный человек не увидел бы ее сияния. Возможно, даже странные очертания лестницы не вызвали бы у него никаких мыслей, лишь пробудили ненадолго любопытство. Каменные ступени не оказали бы ему никакого сопротивления. И откуда незваному гостю знать, что гранитный костяк Рокфальского пика и обсидиановые вкрапления — далеко не мертвый камень? Конечно, трудно представить, чтобы кто-то из простых смертных отправился сюда. Но случись такое, о его появлении стало бы известно намного раньше, чем он достиг бы лестницы Давина.
Толкаемый азартом, самовольный путешественник двинулся бы по ступеням к вершине, вероятно думая, что без всякого позволения может туда подняться. Тем не менее Люэйн, знавший эти места, не торопился шагнуть на ступеньки. Для морозных ветров он был вихрем, еще более студеным, нежели они сами, и ветры, чуя магию Содружества, старались держаться от Люэйна подальше. Своим восприятием маг проник глубоко внутрь горы и молчаливо попросил разрешения войти.
Ответ пришел сразу же: медленный, печально-торжественный, похожий на приглушенные отзвуки землетрясения. Чувства смертного человека были слишком грубыми, чтобы уловить его. Язык камня обладал величием, перед которым даже время сжималось и становилось бессмысленным. Камень был созвучен натуре Люэйна, склонной к суровости и аскетизму. Например, музыку бестелесный маг считал легкомысленной забавой. Способность же камня стойко выдерживать любые превратности судьбы восхищала Люэйна. В сравнении с размеренным существованием камней жизнь растений и животных представлялась ему шумной и суетливой.
Глубины Рокфальского колодца, исполненные вечного мрака, дали ему позволение войти. Люэйна невольно охватило столь же глубокое смирение. Он представил долгие века страданий и неимоверные усилия Содружества, обуздавшего мириады сущностей, которые злобно восстали против Закона Всеобщего Равновесия. Самым недавним узником Рокфальского колодца был Деш-Тир. Даже упрямец Люэйн склонялся перед безграничным терпением гор, отдавших свои недра под тюрьму для исчадий зла.
Итак, Люэйну было позволено проверить охранительные заклинания, которые стерегли злобных сущностей Деш-Ти-ра. Он стал погружаться в глубины горы, увенчанной Рокфальским пиком. Обледенелый камень поверхностных скал сменился черным полосчатым минералом, никогда не знавшим солнечного света и дуновения ветров. Здесь была своя гармония — гармония рудных жил и подземных источников, переплетавшаяся с магией Содружества. У Люэйна обострилось восприятие: он видел и ощущал тончайшие нити заклинаний, объединенные его собратьями в неповторимый узор.
Давин-Отступник пробил в скале глубокий шурф, дно которого, пятиугольное помещение, называлось Рокфальским колодцем. Оно-то и являлось тюрьмой для злых духов. Видом своим каменная темница отдаленно напоминала подземные тюрьмы, где содержались особо опасные преступники, однако внешнее сходство было обманчивым. За прямизной стен скрывалась целая паутина охранительных заклинаний — замысловатые наслоения кривых и ломаных линий. Тишина на дне Рокфальского колодца была тишиной лишь для ушей обычного человека. Обладающий магическим восприятием оказывался в самой гуще непрестанного бурления разнородных сил. Когда-то эти вихри вызывали у Люэйна острую головную боль. Но даже теперь, не имея тела, он страдал от фантомной щекотки, словно о его несуществующую кожу терлись лапками и крылышками сотни мелких букашек.
Люэйн сузил границы поиска. Он миновал остатки заклинаний, которые накладывал еще Давин, пробивая гранитную толщу. Тусклыми искорками в бархатной тьме вспыхивали следы древней паравианской магии. Они до сих пор хранили звуки сигнального рога, в который трубили исчезнувшие стражи-кентавры. Лоскутком звездного неба звенел благословенный танец единорогов. Нескончаемым эхом лилась песня солнечных детей. Вместе с телом Люэйн лишился способности выражать свои чувства, иначе воспоминания об исчезнувшей красоте и гармонии, которые подстерегли его в недрах Рокфаля, довели бы мага до слез.
Однако бестелесность давала Люэйну и некоторые преимущества. Да, он испытывал скорбь, но понимал ее бессмысленность. Разве стенания по паравианцам вернут древние расы назад? Прошлое, каким бы прекрасным и удивительным оно ни было, не избавит от насущных забот. И Люэйн методично принялся делать то, что поручил ему Асандир.
Деш-Тир не был чем-то цельным, а представлял собой скопище коварных и опасных сущностей. Сущности эти оставались живыми и, конечно же, не желали смириться с вечным заточением. Любая случайность грозила обернуться непоправимой бедой для всей Этеры.
Деш-Тир содержался в каменном сосуде с наглухо запечатанной крышкой. Магические печати переплетались между собой. Каждая плененная сущность, приблизившаяся к ним, получала магический удар подобно тому, как непокорный вол получает удар кнута возницы. Если защита, возведенная вокруг Альтейнской башни, позволяла магам проникать внутрь, не нарушая целостности охранительных заклинаний, с Деш-Тиром все обстояло по-другому. Окружавшие его охранительные заклинания не пропускали внутрь ни живую плоть, ни бестелесного духа.
У Люэйна был лишь один способ проверить надежность магических засовов: достичь состояния полного спокойствия и начать просматривать каждую силовую нить в точке ее скрепления с незыблемым рокфальским гранитом. Ему предстояло осторожно развернуть и осмотреть каждую узловую печать, наложенную собратьями. Все, что несло в себе охранительную силу, Люэйн должен был проверить и перепроверить, сразу же устраняя малейшее нарушение.
Даже плененный, Деш-Тир оставался грозным противником. Сила, исторгаемая его сущностями, пробивала тело и выкручивала кости. Узор жизненных нитей Люэйна сразу почувствовал ее натиск. Это чем-то напоминало пламя, бегущее по обнаженным жилам.
Просматривая магические печати, Люэйн узнавал почерк собратьев. Неотступная воля Асандира буквально вплавляла магию в камень, изменяя его строение. Нити, растянутые им, отличались ясностью и суровым изяществом, чем-то напоминая остановленный след метеора. Нити Харадмона были сплетены из первичного хаоса, который он увещеваниями превратил в порядок. Похожие на кляксы белого магического пламени, расплеснутые во времени и пространстве, они дополняли и уравновешивали печати Асандира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211