Рубанком, если его бросить, вполне можно было убить человека.
— Храни меня Эт от твоей дури! — сказал Аритон. Он отер лоб, с трудом сдерживая смех.
— Дакар, ну что за мысли бродят в твоей пьяной голове? Я же строю прогулочное судно. Когда оно будет готово, я поплыву на нем в Иниш.
Он что, в самом деле решил выполнить клятву, данную умирающему Халирону, и пропеть прощальную песню перед вдовой менестреля, с которой тот так и не успел помириться?
Из-под пальцев Дакара с треском вырвались несколько искр — свидетельство его неумело сотворенного заклинания. Застигнутый врасплох безупречной искренностью Аритоновых намерений, Безумный Пророк разочарованно отступил. Такого поворота событий он никак не ожидал.
Прошел еще месяц. Стараниями Аритона штабели досок и бревен становились частями изящного шлюпа. Верфью Фалениту служил полуразвалившийся работный двор, который он наспех приспособил для своих нужд. Рыбаки, возвращавшиеся с лова, останавливались, чтобы переброситься с Аритоном несколькими фразами. Иногда они делились с ним пойманной рыбой. Запах трески или палтуса, которых Аритон жарил прямо на углях, проникал даже в пьяные сны Дакара.
Наступили праздничные дни по случаю осеннего равноденствия. Фелинда и Фиарк притащили Аритону нить с талисманами, которые они вырезали из кусочков пергамента. На подоконниках каждой хижины горели праздничные свечи. Как водится, жители Мериора плясали у праздничных костров и благодарили Эта за урожай. А еще через несколько дней ветры поменяли направление, и на деревушку обрушились дожди.
Как назло, дожди совпали с редким для Дакара желанием поработать молотком. Не выдержав язвительных замечаний мериорцев, Безумный Пророк закричал:
— По-вашему, я криво забиваю гвозди? Забьешь их прямо, когда льет так, что собственного носа не видно!
— Тогда обожди, пока дождь кончится, — предложил ему Аритон.
Дакар со всегдашним упрямством замахнулся молотком, но попал не по шляпке гвоздя, а по своему большому пальцу. Вместе со струйками воды воздух наполнили потоки отборнейшей ругани, скопившейся в памяти Дакара за пять столетий попоек и прочих непотребств. Естественно, вся вина за дожди приписывалась исключительно Повелителю Теней. Ему же было адресовано и большинство проклятий. Двойняшки уморительно корчили рожи, передразнивая Дакара, и на ходу пополняли свой запас ругательств, которыми тут же поливали Безумного Пророка.
Аритон невозмутимо продолжал ладить шпангоуты, не давая Дакару ни малейшего повода заподозрить его в потакании детским шалостям. Дождь становился все сильнее, и по волосам Фаленита стекали струйки воды. Очаг залило, и Аритон, воспользовавшись случаем, решил выстирать мокрой золой свою одежду. Корытом ему служил бочонок из-под гвоздей.
На следующий день двойняшки не появились возле строящегося шлюпа, хотя ненастная погода никогда не была для них помехой.
— Их мать сказала, что дети простыли и кашляют, — сообщил мимоходом один из рыбаков.
Как у всякого южанина, слова его были тягучими, будто сахарный сироп. А как всякий мериорец, он отличался немногословностью и потому, сказав, что надо, поспешил вслед за товарищами. Пройдя несколько шагов, он обернулся и подмигнул. Аритон понял его намек. Должно быть, вчера двойняшки «порадовали» мать перенятыми у Дакара ругательствами. Теперь вдова наверняка явится сама — поглядеть на тех, кто учит дурному ее детей, и высказать накопившееся недовольство. Сообразив, что с Дакаром ей лучше не встречаться, Аритон предусмотрительно спровадил Безумного Пророка.
Так оно и случилось: невзирая на проливной дождь, мать двойняшек приближалась к «верфи» Аритона. Фаленит сразу увидел ее хрупкую фигурку с понуро опущенными плечами. Подол черной траурной юбки набряк от влаги и грязи. Из-под капюшона большого рыбачьего плаща (вероятно, остался от мужа) выбивались пряди мокрых спутанных волос. В руке вдова держала веточки полыни: её путь пролегал мимо рыбного рынка, и она сорвала полынь, чтобы заглушить зловоние гниющих отбросов. На фоне хмурого неба, посеревшего песка, мельтешащих чаек и порывов ветра эта женщина выглядела знамением судьбы.
Ноги вдовы были обуты в тяжелые деревянные башмаки, отчего ее походка напоминала птичью. Женщина осторожно пробиралась между луж и как будто испытывала неловкость оттого, что вынуждена наступать на стружку. В воздухе остро пахло мокрыми сосновыми и дубовыми досками. Первым строением, встретившимся на пути вдовы, была хижина. Женщина не позволила себе глазеть на результат плотницкого убожества Дакара (заботу по обустройству их жилища Аритон поручил ему). Ей хватило мимолетного взгляда, чтобы заметить криво напиленные и скверно подогнанные друг к другу доски, из которых торчали гвозди. Неудивительно, что ветер, ударяя в стены, свистел и завывал на разные лады. Окон почему-то не было совсем, под карнизом болтались принесенные двойняшками талисманы, успевшие промокнуть и скукожиться. Лицо вдовы оставалось суровым и бесстрастным, пока она не завернула за угол. Там она остановилась и застыла — возможно, у нее даже перехватило дыхание. Только что она видела жалкую лачугу, и вдруг… Такой корабль мог строить только умелый, терпеливый человек, любящий дерево и разбирающийся в премудростях морского дела. Вдова смотрела на изящные линии шлюпа, на ряды одинаковых, ладно пригнанных шпунтов, прочно скрепляющих форштевень с килем. Влажный от дождя, киль блестел, словно Аритон успел покрыть его особым корабельным лаком.
Вдова поняла, почему мериорские рыбаки с уважением относились к чужаку, обосновавшемуся в их деревне.
Поначалу женщина решила, что возле строящегося корабля никого нет. Затем она услышала негромкий стук, похожий на стук дятла. Стук тут же прекратился. Человек со стамеской и киянкой в руках выпрямился во весь рост. Он был невысоким, но хорошо сложенным и мускулистым, в темных волосах желтели опилки и завитки стружки. На работающем были узкие полотняные штаны, подпоясанные тонким рыбачьим канатом. Вдова заметила, что канат составлен из нескольких кусков, умело соединенных круговым сплетением. Чужак знал приличия и не позволил себе в присутствии незнакомой женщины оставаться полуодетым: сдернув рубашку с распиловочных козел, он отжал из нее воду и надел. Тем не менее вдова успела заметить выступающие на теле шрамы. Женщина не отличалась разговорчивостью и потому молча ждала, когда чужак заговорит первым. Отряхнув с волос опилки и стружки, он шагнул ей навстречу и протянул руку.
Вдова невольно попятилась. Ее ошеломил не сам этот жест, а несоответствие между рассказами детей и настоящим обликом строителя шлюпа. Слушая Фелинду и Фиарка, она представляла его великаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
— Храни меня Эт от твоей дури! — сказал Аритон. Он отер лоб, с трудом сдерживая смех.
— Дакар, ну что за мысли бродят в твоей пьяной голове? Я же строю прогулочное судно. Когда оно будет готово, я поплыву на нем в Иниш.
Он что, в самом деле решил выполнить клятву, данную умирающему Халирону, и пропеть прощальную песню перед вдовой менестреля, с которой тот так и не успел помириться?
Из-под пальцев Дакара с треском вырвались несколько искр — свидетельство его неумело сотворенного заклинания. Застигнутый врасплох безупречной искренностью Аритоновых намерений, Безумный Пророк разочарованно отступил. Такого поворота событий он никак не ожидал.
Прошел еще месяц. Стараниями Аритона штабели досок и бревен становились частями изящного шлюпа. Верфью Фалениту служил полуразвалившийся работный двор, который он наспех приспособил для своих нужд. Рыбаки, возвращавшиеся с лова, останавливались, чтобы переброситься с Аритоном несколькими фразами. Иногда они делились с ним пойманной рыбой. Запах трески или палтуса, которых Аритон жарил прямо на углях, проникал даже в пьяные сны Дакара.
Наступили праздничные дни по случаю осеннего равноденствия. Фелинда и Фиарк притащили Аритону нить с талисманами, которые они вырезали из кусочков пергамента. На подоконниках каждой хижины горели праздничные свечи. Как водится, жители Мериора плясали у праздничных костров и благодарили Эта за урожай. А еще через несколько дней ветры поменяли направление, и на деревушку обрушились дожди.
Как назло, дожди совпали с редким для Дакара желанием поработать молотком. Не выдержав язвительных замечаний мериорцев, Безумный Пророк закричал:
— По-вашему, я криво забиваю гвозди? Забьешь их прямо, когда льет так, что собственного носа не видно!
— Тогда обожди, пока дождь кончится, — предложил ему Аритон.
Дакар со всегдашним упрямством замахнулся молотком, но попал не по шляпке гвоздя, а по своему большому пальцу. Вместе со струйками воды воздух наполнили потоки отборнейшей ругани, скопившейся в памяти Дакара за пять столетий попоек и прочих непотребств. Естественно, вся вина за дожди приписывалась исключительно Повелителю Теней. Ему же было адресовано и большинство проклятий. Двойняшки уморительно корчили рожи, передразнивая Дакара, и на ходу пополняли свой запас ругательств, которыми тут же поливали Безумного Пророка.
Аритон невозмутимо продолжал ладить шпангоуты, не давая Дакару ни малейшего повода заподозрить его в потакании детским шалостям. Дождь становился все сильнее, и по волосам Фаленита стекали струйки воды. Очаг залило, и Аритон, воспользовавшись случаем, решил выстирать мокрой золой свою одежду. Корытом ему служил бочонок из-под гвоздей.
На следующий день двойняшки не появились возле строящегося шлюпа, хотя ненастная погода никогда не была для них помехой.
— Их мать сказала, что дети простыли и кашляют, — сообщил мимоходом один из рыбаков.
Как у всякого южанина, слова его были тягучими, будто сахарный сироп. А как всякий мериорец, он отличался немногословностью и потому, сказав, что надо, поспешил вслед за товарищами. Пройдя несколько шагов, он обернулся и подмигнул. Аритон понял его намек. Должно быть, вчера двойняшки «порадовали» мать перенятыми у Дакара ругательствами. Теперь вдова наверняка явится сама — поглядеть на тех, кто учит дурному ее детей, и высказать накопившееся недовольство. Сообразив, что с Дакаром ей лучше не встречаться, Аритон предусмотрительно спровадил Безумного Пророка.
Так оно и случилось: невзирая на проливной дождь, мать двойняшек приближалась к «верфи» Аритона. Фаленит сразу увидел ее хрупкую фигурку с понуро опущенными плечами. Подол черной траурной юбки набряк от влаги и грязи. Из-под капюшона большого рыбачьего плаща (вероятно, остался от мужа) выбивались пряди мокрых спутанных волос. В руке вдова держала веточки полыни: её путь пролегал мимо рыбного рынка, и она сорвала полынь, чтобы заглушить зловоние гниющих отбросов. На фоне хмурого неба, посеревшего песка, мельтешащих чаек и порывов ветра эта женщина выглядела знамением судьбы.
Ноги вдовы были обуты в тяжелые деревянные башмаки, отчего ее походка напоминала птичью. Женщина осторожно пробиралась между луж и как будто испытывала неловкость оттого, что вынуждена наступать на стружку. В воздухе остро пахло мокрыми сосновыми и дубовыми досками. Первым строением, встретившимся на пути вдовы, была хижина. Женщина не позволила себе глазеть на результат плотницкого убожества Дакара (заботу по обустройству их жилища Аритон поручил ему). Ей хватило мимолетного взгляда, чтобы заметить криво напиленные и скверно подогнанные друг к другу доски, из которых торчали гвозди. Неудивительно, что ветер, ударяя в стены, свистел и завывал на разные лады. Окон почему-то не было совсем, под карнизом болтались принесенные двойняшками талисманы, успевшие промокнуть и скукожиться. Лицо вдовы оставалось суровым и бесстрастным, пока она не завернула за угол. Там она остановилась и застыла — возможно, у нее даже перехватило дыхание. Только что она видела жалкую лачугу, и вдруг… Такой корабль мог строить только умелый, терпеливый человек, любящий дерево и разбирающийся в премудростях морского дела. Вдова смотрела на изящные линии шлюпа, на ряды одинаковых, ладно пригнанных шпунтов, прочно скрепляющих форштевень с килем. Влажный от дождя, киль блестел, словно Аритон успел покрыть его особым корабельным лаком.
Вдова поняла, почему мериорские рыбаки с уважением относились к чужаку, обосновавшемуся в их деревне.
Поначалу женщина решила, что возле строящегося корабля никого нет. Затем она услышала негромкий стук, похожий на стук дятла. Стук тут же прекратился. Человек со стамеской и киянкой в руках выпрямился во весь рост. Он был невысоким, но хорошо сложенным и мускулистым, в темных волосах желтели опилки и завитки стружки. На работающем были узкие полотняные штаны, подпоясанные тонким рыбачьим канатом. Вдова заметила, что канат составлен из нескольких кусков, умело соединенных круговым сплетением. Чужак знал приличия и не позволил себе в присутствии незнакомой женщины оставаться полуодетым: сдернув рубашку с распиловочных козел, он отжал из нее воду и надел. Тем не менее вдова успела заметить выступающие на теле шрамы. Женщина не отличалась разговорчивостью и потому молча ждала, когда чужак заговорит первым. Отряхнув с волос опилки и стружки, он шагнул ей навстречу и протянул руку.
Вдова невольно попятилась. Ее ошеломил не сам этот жест, а несоответствие между рассказами детей и настоящим обликом строителя шлюпа. Слушая Фелинду и Фиарка, она представляла его великаном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211