— Совсем большой! Совсем взрослый! — повторяла она.
— Чего, двадцать лет все-таки! — пожимал независимо плечами ее мальчик.
— Как быстро вырос! — заглядывала внутрь себя Тина. — Вырос, и все!
— Чего все-то? — глухо басил Алеша. — Жизнь только начинается!
— Ну да! Ну да! — кивала головой Тина. — Просто мне непривычно, что ты такой большой. Я почему-то все время представляю тебя маленьким. Ты учишься?
— Ну да.
— Слава Богу! Как папа? Как бабушка с дедушкой?
— Они ничего, здоровы. Отец женился.
— Женился? — изумилась Тина. — На ком? — Она и сама понять не могла, почему так смутило ее известие о женитьбе бывшего мужа. Наверное, мешало дурацкое представление, бытующее у многих женщин, что, разведясь, мужчины будут страдать о бывших женах всю оставшуюся жизнь.
— Да там, на местной. Та бабушка сосватала. Сказала, чего это в сорок лет бобылем ходить!
— Ну и как тебе… мачеха? — Тина с трудом выговорила это слово.
— Да ничего. Все время чего-то печет, жарит, вареники делает. Толстенькая такая. Отцу вроде нравится.
— А тебе?
— А мне чего? Я уже взрослый. Пусть делают что хотят.
— Алеша, — сердце Тины наполнилось тоской оттого, что теперь ее сын, ее единственный сын, будет жить с мачехой, — ты кушай вареники-то, кушай! Голодом не сиди! Вареники полезны для здоровья. И ведь ты всегда можешь жить со мной! Хоть квартирка и маленькая, но нам места хватит!
— Да чего там! — пробурчал сын. — Я ведь все равно большую часть времени в Краснодаре. А они за городом.
«Жизнь идет своим чередом, — подумала Тина. — Все правильно».
— Я желаю папе счастья, — сказала она.
— Он тебе передал на первое время, — Алеша протянул ей конвертик с деньгами, — но тут немного. Свадьба, то се, повышенные расходы…
«Да, он никогда не был щедрым», — про себя улыбнулась Тина.
— А это вот от меня возьми. У меня теперь хоть и маленький, но свой бизнес! — И Алеша с гордостью положил сверху еще один конверт.
— Ты бабушке деньги отдай, спаситель ты мой! — Она не могла сдержать две слезинки, выкатившиеся из-под век. — Я так счастлива, что вижу тебя!
— Я тоже! — ответил сын. — Сейчас бабушку разыщу да пойду. Мне в компьютерный магазин надо. Тетя Лена просила ей картридж купить. Она, между прочим, детектив написала. Классный! Я прочитал.
— Леночка? Детектив? — Тина очень обрадовалась за сестру и за то, что Алеша стал с ней общаться. Раньше он не мог выносить ее инвалидности. Злился или плакал. — Принеси почитать!
— Бабушка принесет. Я завтра уезжаю. Занятия не хочу пропускать.
«Вот теперь он летает самолетами Аэрофлота вместо меня!» — подумала Тина. Мать вошла в комнату.
— Ушел?
— Ушел. Как вырос мальчик! Совсем мужчина.
— Мужчина! Знаешь, что он вчера отчудил? — Мать подошла и села на постель к Тине. Дочь прочитала в ее глазах чувство вины.
— Что такое?
— Я не уследила. Вечером зазвонил телефон. Он подошел. А я как раз тесто для пирожков замешивала. Говорит, там спрашивают тебя. Я и сказала, как ты велела. Отвечай, мол, что мама уехала отдыхать. А он и говорит в трубку: «Мама больше в Москве не живет, уехала к мужу в Краснодарский край!» Я кинулась к нему: «Зачем ты так сказал? Тем более что отец только что женился». А он и говорит: «А я узнал, кто звонил. Тот козел, из-за которого все и вышло два года назад. Из-за него родители развелись. Теперь моя мама одна, а у нас дома какая-то чужая тетка все комнаты жирными котлетами провоняла». Я говорю: «Но ведь маме, может быть, тот человек нужен?» А он в ответ: «Может, ей он и нужен. Да она ему — нет». Я спрашиваю: «Почему ты так думаешь?» А он: «Так ведь он, козел, до сих пор на ней не женился! Уже все сроки вышли. Ну и пусть отваливает!»
— Юношеский максимализм, — улыбнулась Тина. — Но, по сути, Алеша прав.
— Жизнь еще длинная, — рассудительно сказала мать и налила Тине в чашку бульон. — Поживем — увидим!
— Замечательный бульон! — отозвалась Тина. А пирожки показались ей такими вкусными, будто она раньше никогда ничего подобного в жизни не ела.
В предродовой палате положение пока было все то же. Время от времени в палату все так же входила акушерка. Все так же читал журнал Борис Яковлевич. Но схватки постепенно стали учащаться, и обе женщины уже лежали на спинах, держась за животы.
— Ленка, ты чё там делаешь? Я по тебе скучаю! Я жить без тебя не могу! — надрывался мобильник брюнетки.
— Иди ты на… — хрипло визжала ему в ответ девушка, едва вздохнув после очередной схватки, и швырнула в сердцах мобильник подальше.
Он полетел под кровать и стукнулся об стену так, что соседка подумала, что он раскололся. Ей тоже было несладко, но она как-то приспособилась сдерживать себя. Когда не было схваток, она не разговаривала, просто дышала и отдыхала.
— Ты спортсменка, наверное, — с завистью сказала ей темноволосая. — Умеешь собраться. А я так готова поубивать сейчас всех мужиков! Чтобы им хоть разок потерпеть такие муки!
Блондинка не ответила ничего, подошел очередной спазм, и она больше не могла ни о чем думать. Ей просто казалось, что все ее внутренности сейчас вывернет, как чулок, наизнанку.
— Терпите, девушки, осталось ждать часа три-четыре! — Акушерке было и жалко их, и в то же время она досадовала на то, что делают с собой эти женщины.
— Ну и дура я, что не сделала вовремя аборт! Заснула бы на игле, проснулась — все уже кончено! — в сердцах опять сказала темноволосая, когда акушерка ушла. Блондинка молчала.
— У тебя там внутри плод шевелится? — наконец спросила она.
— Еще как. Уж скорее бы перестал! — отозвалась соседка. Ее ужасно угнетало, что блондинка была не расположена к разговорам. За болтовней время всегда пролетает быстрее. «А на миру и смерть красна», — считала брюнетка.
— Перестанет ворочаться — значит, умер, — ни к кому не обращаясь, сказала блондинка.
— Все равно уже теперь, лишь бы скорее! Назад хода нет! Блондинка не ответила, а у темноволосой опять пошла схватка, и она, замолчав, схватилась за живот. Беленькая же внезапно горько заплакала и стала вытирать слезы маленькими крепкими кулачками. Потом она успокоилась на время и снова невидящим взглядом уставилась в потолок. Когда же в палату снова вошла акушерка, блондинка сказала:
— Не делайте мне больше укол! Позовите врача! Я хочу сохранить беременность!
— У-у-у! Додумалась! — ответила ей акушерка. — Раньше надо было соображать, а теперь уже поздно. Ребеночек-то уже того! — И она сделала руками характерное движение крест-накрест.
— Позовите врача! — заколотила изо всех сил блондинка кулаком о кровать. — Вы ничего не понимаете! Он шевелится — значит, живет!
— Он уже не шевелится, — сказала ей, вздохнув, акушерка. — Это матка сокращается, и возникает такое ощущение. Теперь уже все. На этой беременности поставь крест до следующего залета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149