— Гммм… — протянула я. Теоретически он был прав. Но мне как женщине было жалко несчастную Ханну.
— Наверное, ты думаешь, что я настоящий мерзавец, — сказал он удрученно.
— Да нет, — сказала я. — Я согласна, что брак в такой ситуации ничего не решает.
— А по-моему, ты считаешь, что я подонок, — настаивал он. — Я же вижу.
— Да нет же, — нетерпеливо сказала я. — Продолжай, пожалуйста.
— Я думал, что она может родить ребенка и отдать его на усыновление, но Ханна не согласилась. Затем мы обсудили вопрос аборта…
Я быстро взглянула на Кейт. Машинально. Все-таки мне здорово повезло, что не пришлось думать об аборте, когда я обнаружила, что беременна.
— В таких случаях аборт многим кажется приемлемым решением, — устало продолжил он. — Но мы оба были против.
— Уверена, что ты не хотел, — пробормотала я, стараясь показать ему, что верю в него.
Но на самом деле я сильно сомневалась.
Я всегда думала, что большинство мужчин считают аборт даром, которым щедро одарили их небеса, чтобы сделать их жизнь легкой и приятной. С помощью этого дара можно избавиться от таких неприятностей, как маленькие дети, мешающие их веселой холостяцкой жизни.
Разумеется, найдутся и такие, которые с пеной у рта будут называть аборты убийством. Это, как правило, те, чьи подружки не беременны. Их мнение радикально меняется, стоит их подружкам «залететь». Причем мгновенно. Лозунги, осуждающие аборты, в одну секунду исчезают с задних стекол их автомобилей, и в мгновение ока появляются другие, например: «Мое тело — мой выбор» или даже «Ее тело — ее выбор».
Обычно такие мужчины первыми заводят речь о том, что еще не время заводить ребенка и что аборт — пустячная процедура. Даже легче, чем вырвать зуб. И ночевать в больнице не придется Причем не стоит чувствовать себя виноватой, потому что на ранней стадии это еще не ребенок, а набор клеток. И что он придет за ней и заберет из больницы. А через несколько недель можно будет поехать куда-нибудь, чтобы отдохнуть и все забыть. И не успевает женщина опомниться, как она уже лежит на операционном столе в бумажной рубашке, не застегивающейся сзади, с иглой, воткнутой в вену, и считает до десяти.
Простите, я отвлеклась. Не понимаю, что это меня понесло: ведь Адам ясно сказал, что он не из таких мужчин.
Вот только еще одно хочу добавить, уж извините, а потом заткнусь. Покажите мне беременного мужика, одинокого и без гроша в кармане; пригласите его встать на ящики из-под мыла и заявить, что он все еще считает аборты преступлением. Ха! Готова поставить сколько угодно на то, что он уже бежит занимать очередь на аборт.
Итак, вернемся к Адаму.
Он все еще что-то объяснял, умоляюще глядя на меня.
Кстати, а вы знаете, что у него умопомрачительные ресницы?
Густые, длинные и… Простите.
— Я сказал, что, если она родит ребенка, я сделаю все возможное, чтобы помочь. Я пообещал давать ей деньги на ребенка. Сказал, что буду рад, если он будет жить со мной. Или с ней. Или по очереди. Как захочет Ханна. Я хотел, чтобы она родила, но понимал, что решать ей. Я не мог решить за нее и не собирался на нее давить, понимая, что она напугана. Ей было всего двадцать два года.
— О господи, — сказала я, — как все грустно…
— Да, — кивнул он с несчастным видом. — Это было ужасно.
— И что же случилось потом? — спросила я.
— Ввязались ее родители. Когда они узнали, что мы говорили об аборте, они пришли в бешенство. Я думаю, они были правы. И они забрали ее из-под моего дурного влияния в свой дом в Слиго.
— Бог мой! — воскликнула я, представив себе Ханну, запертую в башне мрачного замка, подобно принцессе с длинными золотыми волосами. — Ужасно. Совсем как в Средневековье.
— Нет, — быстро возразил он, — все было не так уж плохо. Они же хотели как лучше. И чтобы ребенку было хорошо. Это же их внучка, вот они и не разрешили Ханне сделать аборт. Но они никогда не звали ее к телефону, если я звонил. И еще сказали, чтобы я оставил их в покое, когда родится ребенок.
— Ты это серьезно?! — возмутилась я. — Никогда ничего подобного не слышала. Хотя, может, и слышала. Но там речь шла об отсталых, абсолютно некультурных людях. И что же твоя Ханна? Разве у нее не было собственной головы? Почему она не велела родителям катиться куда подальше? То есть, я хочу сказать, она же взрослая женщина…
— Ну, — смутился Адам, — тогда Ханна тоже не хотела меня видеть. Я поехал в Слиго, поговорил с ней, и она заявила, что впредь не хочет меня видеть и не хочет, чтобы я вмешивался, когда родится ребенок.
— Но почему?! — воскликнула я.
— Если честно, не знаю, — признался Адам. — Думаю, она очень обиделась за то, что я на ней не женился. И злилась, потому что залетела ог меня. Кроме того, родители наверняка убедили ее, что я сын сатаны, раз заговорил об аборте.
— Ясно, — вздохнула я. — А что потом?
— Я обратился к адвокату, чтобы узнать, что я могу сделать. И знаешь, оказалось, что у меня нет почти никаких прав. Чтобы добиться разрешения видеть ребенка, мне пришлось бы вести яростную борьбу в суде. А я этого не хотел, хотя трудно было поверить, что Ханна могла так со мной поступить.
Он некоторое время молчал.
Кейт вела себя подозрительно тихо, я даже заволновалась. Но выглядела она нормально.
— Хуже всего стало, когда родился ребенок, — продолжил Адам. — Я ведь вообще долго не знал, родился он или нет. Не знал, здоров ли он. Не знал, кто это, мальчик или девочка. Наконец, когда я позвонил им в очередной раз, ее отец сказал, что родилась девочка, что с ней все хорошо. Ханна тоже здорова, но говорить со мной не хочет.
— Надо же, какой кошмар! — вздохнула я.
— Да. Целый год я ничего о них не знал. И ничего не мог сделать.
Мое внимание отвлекли шаги на лестнице. Затем в комнату влетела Хелен. Она посмотрела на меня, потом на Адама.
— Что здесь происходит? — изумленно спросила она.
Я онемела. Не могла вымолвить ни слова. Не знала, что, черт побери, ей ответить.
Выручил меня Адам.
— Хелен, — сказал он мягко, — будь добра, дай мне еще несколько минут поговорить с Клэр.
— Еще чего! — взорвалась она. Потом помолчала, тщетно борясь со своим любопытством, и требовательно спросила: — О чем?
— Я потом объясню, — улыбнулся он ей.
Хелен стояла в дверях, и целая гамма чувств, в том числе подозрение и ревность, была написана на ее прелестном личике.
— Пять минут! — наконец решила она и, бросив на меня ядовитый взгляд, выскочила из комнаты.
— Ох, Адам, наверное, тебе лучше уйти, — пробормотала я.
— Нет, — возразил он. — Она на меня уже разозлилась, так что я вполне могу остаться и договорить.
— Тогда я умываю руки, — нервно предупредила я, дивясь его мужеству.
— Договорились, — спокойно согласился он. — Так вот, как я уже сказал, я ничего не слышал о Ханне целый год, даже привыкать начал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99