– Да, конечно! Я вовсе не собираюсь докучать вам. Могу оставить картину у вас на месяц или даже на два. На досуге, когда у вас будет желание, посмотрите ее. -
– Но если это и в самом деле пейзаж Ся Гуя и с ним что-нибудь случится, я буду отвечать. Впрочем, не думаю, чтобы в ваши руки попала такая ценная картина! – И отец рассмеялся.
– Я совершенно спокоен. Оставить картину в доме вашего превосходительства – все равно что сдать ее на хранение в банк «Нихон». Если владелец картины услышит из уст вашего превосходительства, что это подделка, то у него не останется на этот счет ни малейших сомнений.
Киносита, видимо, убедил отца, и, хотя тот никак не выразил своего согласия, картина осталась в доме.
После этого Киносита завел разговор о политике, и отец равнодушно ему поддакивал. Наконец гость поднялся и стал прощаться. Отец вышел в переднюю проводить его и спросил:
– Когда вы намерены прийти за картиной? Этот вопрос, видимо, все же беспокоил отца.
– Как только посмотрите ее, но откажите в любезности сообщить мне письмом. Только это не к спеху!
После ухода Киноситы отец позвал Рурико и сказал:
– Унеси это в мою комнату и положи в шкаф.
Но когда Рурико ужо взяла футляр в руки, остановил ее:
– Пожалуй, надо посмотреть, хотя наперед знаю, что это подделка!
Отец взял у Рурико футляр и осторожно вынул из него картину шириной больше метра.
– Повесь ее па стену, Рури-сан. Можно вон на то панно!
Рурико повесила картину па пожелтевшее панно с автографом глубоко чтимого отцом патриота эпохи реформ Мэйдзи – Кумои Тацуо – и стала осторожно ее развертывать.
Сначала появились высокие горы, за ними неясные очертания редкого леса и одинокая тропинка, которая, причудливо извиваясь, убегала вдаль. Тропинку пересекал маленький ручеек с переброшенным через него мостиком. По мостику верхом на молодом бычке ехал пастушок с рожком. Близился вечер: легкий туман постепенно окутывал горы и лес. От картины веяло безмятежной тишиной, нарушаемой, казалось, лишь унылыми звуками пастушеского рожка.
Отец в немом восхищении смотрел на развертывающееся перед ним полотно, не в силах оторвать от него взор, потом сказал проникновенно:
– Поразительно! Это гораздо лучше картины Ся Гуя «Ли Бо любуется водопадом», которую недавно продали на аукционе в доме маркиза Датэ за баснословную сумму – девяносто пять тысяч иен. – Глаза у отца лихорадочно блестели. – Странно, откуда взял Киносита эту великолепную картину?
Его восхищение передалось Рурико.
– Неужели это такая ценность? – спросила она.
– Еще бы! Император Хуэй-цзун , Лян Кай , Ма Юань , Му Ци и этот Ся Гуй – все они являются величайшими мастерами Северной школы. Даже совсем маленькие полотна, принадлежавшие их кисти, стоят от пяти до десяти тысяч иен. Но ничего прекраснее этой картины я до сих под не видел! Северная школа отличается от Южной более мягкими тонами полотен, – с увлечением говорил барон, совершенно забыв о надвигавшейся беде. – Надо немедленно сообщить об этом Киносите. Подделку я мог бы держать у себя, а подлинник лучше поскорее отдать.
Отец то приближался к картине, то отступал назад и никак не мог налюбоваться ею. Наконец он сказал:
– Отнеси картину наверх, Рури-сан, и положи в мой шкаф.
Поднимаясь по лестнице, девушка думала:
«Вот я несу знаменитую картину, которая стоит примерно сто тысяч иен. Будь она нашей, мы без труда избе-, жали бы нависшей над нами угрозы. Как бы ни была прекрасна картина, это всего лишь кусок полотна. Но есть люди, которые без труда могут заплатить за нее пятьдесят и даже сто тысяч иен. Мы же и нам подобные вынуждены терпеть оскорбления, потому что не имеем таких денег».
Рурико казалось, что картина насмехается над ней, ибо является живым свидетельством несправедливости и резких жизненных контрастов. И девушка вдруг почувствовала острую ненависть к этой картине.
После полудня отец заперся у себя в кабинете и стал ходить взад-вперед, будто зверь в клетке. Рурико была в это время в своей комнате, которая находилась как раз под кабинетом отца, и с тревогой прислушивалась к его гулким шагам. Обычно он ступал почти неслышно, и Рурико поняла, что отец чем-то сильно взволнован. На короткое время шаги стихли, а потом снова стали слышны, еще громче заскрипели половицы. Рурико вдруг вспомнила, как рассказывала покойная мать об одной отцовской привычке, которая у него была в молодости: стоило ему рассердиться, как он тотчас обнажал свою старинную шпагу и начинал ею размахивать, словно видел перед собой противника.
«Если отец сейчас в таком состоянии, – думала Рурико, – что же будет с ним завтра, когда явится поверенный Сёды и неосторожно обронит какое-нибудь оскорбительное слово?»
Тут Рурико невольно подумала, как было бы хорошо, если бы с ними был брат, покинувший их в такое трудное время.
В пять часов отец позвал Рурико и сказал, чтобы наняли рикшу. Рурико больше не верила в возможность раздобыть деньги, и то, что отец куда-то собрался, встревожило ее.
– Куда вы едете, отец? Ведь скоро ужин!
– Я хочу отвезти картину Киносите. Он наверняка не знает, какая это ценность, и потому оставил ее у нас.
– Не лучше ли в таком случае послать ему письмо и попросить забрать ее? Вам самому, я думаю, не следует идти.
– Нет, я поеду. Тем более что дом наш заложен, могут прийти описывать имущество, а если опишут чужую вещь, произойдут большие неприятности.
Отец говорил очень тихо и почему-то виноватым тоном.
Когда отец уехал, беспокойство Рурико достигло предела.
Наступило роковое тридцатое июня. Утро выдалось ясное, такие редко бывают в дождливом сезоне. В зарослях сада, залитого яркими солнечными лучами, с самого утра звонко пели цикады. Но на сердце у Рурико, поднявшейся в этот день раньше обычного, было тревожно и мрачно. Отец накануне вернулся лишь к полуночи, и от него сильно пахло сакэ. Это повергло Рурико в отчаяние. С того дня, как отцу исполнилось шестьдесят, прошло немного лет, но он не выпил ни чашечки.
«Неужели отец, человек твердой воли, настолько пал духом, что решил уступить этому негодяю Сёде», – с ужасом думала Рурико.
С минуты на минуту она ждала появления того самого человека с орлиным носом и буквально места себе не находила от волнения, представляя, как все это будет. Поверенный Сёды потребует оплатить векселя, отец грубо откажет ему. Поверенный начнет оскорблять отца, отец придет в ярость; начнется драка, отец возьмет свою шпагу Садамунэ … Все эти страшные картины одна за другой проносились в голове Рурико и жгли мозг.
Утро прошло спокойно. Только раз послышался чей-то голос в прихожей, но это оказался бродячий торговец лекарственными снадобьями. Прошел и полдень. А поверенный Сёды все не появлялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75