Если вспомнить зарю его дружбы с Фирменом, надо признаться, положа руку на сердце, что в глубине души он всегда немного завидовал этому удачнику. Их свела и когда-то сблизила любовь к книгам. Любителем книг Робер остался на всю жизнь. Оба были молоды, жизнерадостны, оба чувствовали себя счастливыми. Фирмен не имел ни гроша за душой. Родители Робера, хоть и не были богаты, имели средний достаток. Фирмен преуспевал в учении. Роберу наука давалась туго. Удача сопутствовала Фирмену во всем, все ему улыбалось. Робер охотился за богатой невестой и для этого прибегал к всевозможным ухищрениям. А Фирмена красавица Эжени полюбила на всю жизнь. «Фирмену всегда во всем везет. Вот и Эжени готова пойти за ним хоть на край света. Но я лучше знаю жизнь. Я докажу Фирмену, что ни одна женщина не устоит перед золотом!» И он начал ухаживать за Эжени. Но красавица только смеялась над ним. Между тем Робер не на шутку влюбился в невесту Фирмена. Теперь он возненавидел своего друга.
Как нарочно, Фирмен сообщил ему: «Полиция напала на наш след. Надо придумать, куда спрятать кипы отпечатанных брошюр. Только не у Эжени. Ни один волос не должен упасть с ее головы. Ты знаешь, что приспешники короля не щадят ни женщин, ни детей. И для Бастилии все одно — мужчина или женщина, — она одинаково поглощает навек свои жертвы».
Бастилия! При этом слове ужас охватил Робера. Ночью он просыпался в холодном поту, не верил, что он лежит в собственной постели в собственной комнате, а не на соломенном ложе в тюремной камере. Днем при каждом шорохе ему чудилось, что за ним пришли. «Пропади все пропадом! Что мне король, госпожа Помпадур, Фирмен? Я хочу жить и выхожу из игры, пока не поздно!» В первое время да и спустя годы Робер старался успокоить свою совесть: «Фирмен сам понимал, что ему угрожает Бастилия. Если бы даже я не посодействовал этому, он все равно рано или поздно угодил бы в тюрьму».
Услуги, какие оказал Робер, ценятся дорого. Правда, Эжени осталась непреклонна и после исчезновения Фирмена не захотела его видеть. Между тем завербовавшие Робера лица требуют от него дальнейших услуг. Ведь в Париже то и дело появляются памфлеты, брошюры, стихи, направленные против двора, а порой и против самого короля. Надо узнать, кто их пишет, кто печатает. Хорошо! Робер согласен! Он не гнушается любой работой. Если нужно — пишет донос, если нужно — переодетый, смешивается с толпой, слушает, примечает. Но за это он хочет получить другое имя, дворянство, карету с гербом. Он их получает. Только Эжени по-прежнему не пускает его к себе. Он приезжает еще и еще раз… «Она помешалась», — говорят ему люди, добровольно принявшие на себя заботу о ней.
Бианкур схватился за голову. «Да, Фирмен был такой человек, что, полюбив его, Эжени уже— не могла его забыть и полюбить другого». Фирмен! Эжени! Как давно все это было! Не надо вспоминать! Пуайе он или Бианкур — все равно, немало слез пролито по вине того и другого. Но эти слезы его не трогали. Сколько обличий переменил он за это время: сегодня — важный чиновник, завтра — торговец, на следующий день — актер. Сегодня у него на боку висит шпага, а вечером, глядишь, он уже носит брыжи — туго накрахмаленный воротник, натянутый на проволоку. Вот он в обличье писаря с длинными волосами, вот — пехотинец со шпагой. А назавтра уже прогуливается по бульварам и на Новом мосту, опираясь на палку с золотым массивным набалдашником, И кто -из парижан поверит, что это одно лицо. Парижане знают, что город кишит королевскими шпионами, но не подозревают, что их целый полк, только они все одеты по-разному и меняют свою форму чуть не ежедневно. Да, Бианкур ни от чего не отказывался, выполнял все поручения. Зато ему была дана свобода и возможность вершить крупные финансовые сделки. Он хотел денег, много денег, и он их имел. А когда надо было убрать с дороги врага, ему давали приказы в запечатанных конвертах — чистый листок бумаги, таивший в себе страшную судьбу для любого человека.
Что ж, теперь все прошло, все давно забыто! Робера уже не волновала участь Эжени, а Фирмена поглотила Бастилия, где он окончил или окончит свои дни. Но почему же тени этих забытых людей — тени прошлого вновь бродят здесь, не дают ему покоя?
Уехать скорей! Вот что ему остается. «А после меня хоть потоп!» — повторил он знаменитые слова Людовика XV,
Бианкур нажал кнопку. В дверях появился Люк.
— Попросите ко мне господина Гийома. И срочно!
В кабинет вошел секретарь. Он и не догадывался о душевном состоянии своего хозяина.
Едва ответив на приветствие Гийома, Бианкур молча указал ему на стул и многозначительно спросил:
— У вас есть новости?
Секретарь отрицательно покачал головой.
— Ну, а у меня новости есть, и плохие.
Секретарь насторожился.
— Надеюсь, это не помешает вашему отъезду?
— Я тоже надеюсь. Но все может измениться в последнюю минуту. Дело в том… — Бианкур оглянулся по сторонам. — Я полагаю, ни Люка, ни Мориса нет поблизости, и я могу говорить с вами с полной откровенностью.
Секретарь безмолвно подошел к дверям и, удостоверившись, что рядом никого нет, вернулся и почтительно сказал:
— Я весь внимание.
— Каким-то образом в Париже стало известно о нашей последней сделке… продаже партии зерна в Англию. Когда я говорю: в Париже, я имею в виду лавочников, ремесленников, этих крикунов стряпчих и всех тех, кто слоняется без работы, а следовательно, постоянно жалуется на голод… Я считаю поэтому целесообразным поторопиться с отъездом. К сожалению, сам я не успею закончить все дела, кое-что придется поручить вам…
Лицо Гийома вытянулось.
— Простите, я хочу задать вам один вопрос. Считаете ли вы, что, оставаясь в Париже, я буду в безопасности?
— Вы не можете уехать, бросив все дела. Да и куда вы могли бы уехать?
— Да хотя бы к моему батюшке, в Бретань…
— Боюсь, что это невозможно. Осталось сделать еще очень много. Этот проклятый адвокат Карно и его помощник Адора затягивают продажу моего особняка и имения в Провансе. Я не настолько им доверяю, чтобы разрешить закончить сделку без меня. Здесь нужен глаз да глаз… Я полагаю, что вы-то как раз и замените меня. Кстати, напрасно вы думаете, что в Бретани спокойно. И там бунтуют крестьяне…
Гийом молчал.
— Разумеется, ваши услуги будут оплачены в двойном, тройном размере…
— Я не сомневаюсь в вашей щедрости, господин Бианкур. Но боюсь, как бы моя жизнь не оказалась в опасности. Мое имя слишком тесно связано с вашим. Вы человек одинокий, вам трудно понять мои опасения. А у меня семья,: жена, сын…
— С чего это вы взяли, что ваша жизнь в опасности?
— Сегодня никто не чувствует себя в безопасности. Ни для кого не секрет, что военная сила стала не очень-то надежной. Рассчитывать можно лишь на иностранных солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56