Я говорила в открытую, я им обеим сказала, что лорд Гленвуд был храбрецом и героем, который погиб за нашу страну, и я высказала баронессе все, что о ней думаю.
При этих словах Нелли удовлетворенно кивнула:
— Да, так оно и было, миссис Тейт.
— Мы с ней расшумелись, леди Гленвуд и я. Вот тут-то она меня и прогнала. А на другое утро увезла Гарри в Лондон.
С трудом постигая происшедшее, Элис пробежала по комнате и обняла свою няню.
— Пег, мне так жаль! Это я во всем виновата! Ах, как я вам благодарна, что вы остались здесь и дождались моего возвращения, чтобы во всем разобраться! Просто не знаю, что бы я делала, не застав вас.
— Не могла я уехать, — сказала Пег, и на глаза ее вдруг навернулись слезы. — Я старая женщина, мне больше некуда деваться.
— Замолчите, моя дорогая няня Пег! — И Элис поцеловала ее в морщинистую щеку. — Вы всю жизнь были опорой для меня. И не думайте, что вас когда-нибудь уволят. Это не пройдет. Глен-вуд-Парк — это ваш дом, так же как и мой. — И ласково ухватив Пег за плечо, похожее на подушку, Элис решительно взглянула ей в глаза. — Первое, что мы сделаем завтра утром, — это отправимся в Лондон, и я сама поговорю с леди Гленвуд об этом ужасном оскорблении, которое она вам нанесла, и о ее легкомысленной жестокости по отношению к Гарри.
И Элис еще раз обняла Пег, крепко зажмурив глаза, потому что задыхалась от сознания своей вины. Пока она бесстыдно наслаждалась непристойными удовольствиями с Люсьеном Найтом в Ревелл-Корте, ее невестка ворвалась в спокойный мир Гленвуд-Парка и все перевернула вверх дном.
Люсьен предупреждал, что в Лондоне ей грозит опасность, ну да Бог с ними, с его приказаниями! Больше она не будет его марионеткой. Никто, кроме Кейро, даже не знает, что она жила у него в доме. Она охотно пойдет навстречу этому риску. Все ее материнские инстинкты возопили о том, что нужно ехать к Гарри и вернуть Пег на место. Бедный Гарри, в отчаянии думала Элис. Ему, наверное, так страшно и одиноко там, в городе, без его няни Пег, без тети Элис, которые ухаживали бы за ним, пока он болеет, — одни только чужие доктора и холодное утешение от бесчувственной матери. Отшлепать больного ребенка за то, что он плачет!
— Она обходится с ребенком как последняя дура, но кто я такая, чтобы сказать ей об этом? — хлюпая носом, проговорила Пег.
— Всего-навсего та, которая растила детей еще до того, как Кейро появилась на свет, вот кто! — отозвалась Элис, похлопав ее по руке. — Скажите мне, пожалуйста, вы едете со мной в Лондон завтра утром? Я уверена, что Гарри без вас одиноко.
— Благослови вас Бог, детка, за ваши слова, — прошептала Пег, вытирая глаза уголком передника, — так тяжело чувствовать себя ненужной! Ах ты Господи! — Она быстро хлюпнула носом и вытерла руки о передник, словно приняла решение. — Значит, чаю?
— Я подам, — вмешалась в разговор Нелли.
— Не нужно чаю. Полагаю, нам лучше подкрепиться бренди, — заявила Элис, направляясь к шкафчику с бутылками. Придется ускользнуть от Маклиша и стражников так, чтобы они об этом не узнали. Люсьен приказал своим людям держать ее в Гленвуд-Парке, но она не позволит запирать себя в собственном доме. — Прошу вас.
— Я, пожалуй, не буду.
— Это лекарство, я настаиваю.
— Спасибо, мисс Элис, — застенчиво сказала Нелли.
Элис бросила на нее ободряющий взгляд. Пусть это всего лишь служанки, но другой семьи у нее нет.
— Нужно послать ужин слугам лорда Люсьена. Найдется у нас для них эль?
— Эля нет, но есть вино.
— Хорошо, — отозвалась Элис с заговорщицкой улыбкой, совсем как Люсьен. Она ведь знает, где в домашней аптечке лежит опиум.
Бравый Маклиш и его ребята будут сегодня ночью спать без задних ног.
Густой лондонский туман превращал свет уличных фонарей в слабое мерцание, плыл длинными завивающимися струями вокруг Люсьена, который устало ехал верхом по Пэлл-Мэлл. Стук шаркающих копыт вороного глухо раздавался в тумане. И всадник, и лошадь — оба были измучены до предела.
На въезде в город его пути с Марком и остальными молодыми повесами разошлись. Все они разъехались по своим холостяцким квартирам. Люсьен же, в свою очередь, свернул прямиком на Сент-Джеймс-стрит и направлялся теперь в Найт-Хаус. Сей величественный особняк, стоявший в Грин парке, был бриллиантом в фамильной короне Хокск-лиффов. Официально он принадлежал Роберту, его старшему брату-герцогу, но там всегда были рады всем представителям клана Найтов. И Люсьен, и Деймиен — оба они остановились там, вернувшись с войны несколько месяцев назад. Новобрачные — Роберт и Белинда — все еще развлекались в Вене, так что близнецы никак не могли нарушить блаженство молодых супругов. Люсьену было очень интересно познакомиться с женой Роберта. Брак герцога вызвал грандиозный скандал, поскольку Белинда до того, как Роберт сделал ей предложение, была куртизанкой и его любовницей. Как бы то ни было, она была потрясающе хороша собой.
Люсьен вздохнул, и дыхание его на холоде превратилось в пар. Ему так хотелось представить своей семье Элис. Теперь придется подождать, но он ее вернет. «Если только она примет тебя!» Думать о том, что Элис, пожалуй, еще и не захочет этого, было слишком больно. Проехав немного по фешенебельной улице, Люсьен свернул налево, где за высокой чугунной оградой во всем своем надменном величии возвышался Найт-Хаус. Господи, как ему хочется лечь! И рану, конечно, необходимо снова перевязать. Скорее всего повязка промокла от крови. Бок, казалось, был охвачен огнем. За целый день сидения в седле при каждом скачке лошади, летящей галопом, все двадцать стежков на ране натягивались, но Люсьен выжимал до предела и себя, и лошадь. Преимущество во времени было для него самым главным. Есть Люсьен не мог, такое убийственное впечатление произвело на него негодование Элис, и, выпив за этот день чуть ли не целую бутылку виски, чтобы притушить тупую боль в ране, он был вознагражден сильной головной болью. Глаза жгло, сердце ныло, все тело неимоверно болело после дня, проведенного в седле.
Люсьен неловко спешился и вошел в ворота, с досадой отметив, что они не заперты. Его младший брат — человек беспечный, модный повеса, обожает играть в карты по крупному. Люсьен, сердито посмотрев на дом, увидел, что в окнах первого этажа горит свет. До него уже долетел шум развеселой вечеринки. Люсьен запер за собой ворота запасным ключом и подумал при этом, что нетерпимый в вопросах нравственности Роберт был бы весьма недоволен.
На скрип ворот из конюшни появился конюх. Люсьен отдал ему поводья и потрепал по шее измученного, как и он сам, жеребца. Потом устало поднялся по ступеням и вошел в дом, скрывая раненый бок под мокрым плащом. Войдя в сияющий беломраморный холл с великолепной изогнутой лестницей, которая словно плыла в воздухе, он прищурил глаза от яркого света люстры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
При этих словах Нелли удовлетворенно кивнула:
— Да, так оно и было, миссис Тейт.
— Мы с ней расшумелись, леди Гленвуд и я. Вот тут-то она меня и прогнала. А на другое утро увезла Гарри в Лондон.
С трудом постигая происшедшее, Элис пробежала по комнате и обняла свою няню.
— Пег, мне так жаль! Это я во всем виновата! Ах, как я вам благодарна, что вы остались здесь и дождались моего возвращения, чтобы во всем разобраться! Просто не знаю, что бы я делала, не застав вас.
— Не могла я уехать, — сказала Пег, и на глаза ее вдруг навернулись слезы. — Я старая женщина, мне больше некуда деваться.
— Замолчите, моя дорогая няня Пег! — И Элис поцеловала ее в морщинистую щеку. — Вы всю жизнь были опорой для меня. И не думайте, что вас когда-нибудь уволят. Это не пройдет. Глен-вуд-Парк — это ваш дом, так же как и мой. — И ласково ухватив Пег за плечо, похожее на подушку, Элис решительно взглянула ей в глаза. — Первое, что мы сделаем завтра утром, — это отправимся в Лондон, и я сама поговорю с леди Гленвуд об этом ужасном оскорблении, которое она вам нанесла, и о ее легкомысленной жестокости по отношению к Гарри.
И Элис еще раз обняла Пег, крепко зажмурив глаза, потому что задыхалась от сознания своей вины. Пока она бесстыдно наслаждалась непристойными удовольствиями с Люсьеном Найтом в Ревелл-Корте, ее невестка ворвалась в спокойный мир Гленвуд-Парка и все перевернула вверх дном.
Люсьен предупреждал, что в Лондоне ей грозит опасность, ну да Бог с ними, с его приказаниями! Больше она не будет его марионеткой. Никто, кроме Кейро, даже не знает, что она жила у него в доме. Она охотно пойдет навстречу этому риску. Все ее материнские инстинкты возопили о том, что нужно ехать к Гарри и вернуть Пег на место. Бедный Гарри, в отчаянии думала Элис. Ему, наверное, так страшно и одиноко там, в городе, без его няни Пег, без тети Элис, которые ухаживали бы за ним, пока он болеет, — одни только чужие доктора и холодное утешение от бесчувственной матери. Отшлепать больного ребенка за то, что он плачет!
— Она обходится с ребенком как последняя дура, но кто я такая, чтобы сказать ей об этом? — хлюпая носом, проговорила Пег.
— Всего-навсего та, которая растила детей еще до того, как Кейро появилась на свет, вот кто! — отозвалась Элис, похлопав ее по руке. — Скажите мне, пожалуйста, вы едете со мной в Лондон завтра утром? Я уверена, что Гарри без вас одиноко.
— Благослови вас Бог, детка, за ваши слова, — прошептала Пег, вытирая глаза уголком передника, — так тяжело чувствовать себя ненужной! Ах ты Господи! — Она быстро хлюпнула носом и вытерла руки о передник, словно приняла решение. — Значит, чаю?
— Я подам, — вмешалась в разговор Нелли.
— Не нужно чаю. Полагаю, нам лучше подкрепиться бренди, — заявила Элис, направляясь к шкафчику с бутылками. Придется ускользнуть от Маклиша и стражников так, чтобы они об этом не узнали. Люсьен приказал своим людям держать ее в Гленвуд-Парке, но она не позволит запирать себя в собственном доме. — Прошу вас.
— Я, пожалуй, не буду.
— Это лекарство, я настаиваю.
— Спасибо, мисс Элис, — застенчиво сказала Нелли.
Элис бросила на нее ободряющий взгляд. Пусть это всего лишь служанки, но другой семьи у нее нет.
— Нужно послать ужин слугам лорда Люсьена. Найдется у нас для них эль?
— Эля нет, но есть вино.
— Хорошо, — отозвалась Элис с заговорщицкой улыбкой, совсем как Люсьен. Она ведь знает, где в домашней аптечке лежит опиум.
Бравый Маклиш и его ребята будут сегодня ночью спать без задних ног.
Густой лондонский туман превращал свет уличных фонарей в слабое мерцание, плыл длинными завивающимися струями вокруг Люсьена, который устало ехал верхом по Пэлл-Мэлл. Стук шаркающих копыт вороного глухо раздавался в тумане. И всадник, и лошадь — оба были измучены до предела.
На въезде в город его пути с Марком и остальными молодыми повесами разошлись. Все они разъехались по своим холостяцким квартирам. Люсьен же, в свою очередь, свернул прямиком на Сент-Джеймс-стрит и направлялся теперь в Найт-Хаус. Сей величественный особняк, стоявший в Грин парке, был бриллиантом в фамильной короне Хокск-лиффов. Официально он принадлежал Роберту, его старшему брату-герцогу, но там всегда были рады всем представителям клана Найтов. И Люсьен, и Деймиен — оба они остановились там, вернувшись с войны несколько месяцев назад. Новобрачные — Роберт и Белинда — все еще развлекались в Вене, так что близнецы никак не могли нарушить блаженство молодых супругов. Люсьену было очень интересно познакомиться с женой Роберта. Брак герцога вызвал грандиозный скандал, поскольку Белинда до того, как Роберт сделал ей предложение, была куртизанкой и его любовницей. Как бы то ни было, она была потрясающе хороша собой.
Люсьен вздохнул, и дыхание его на холоде превратилось в пар. Ему так хотелось представить своей семье Элис. Теперь придется подождать, но он ее вернет. «Если только она примет тебя!» Думать о том, что Элис, пожалуй, еще и не захочет этого, было слишком больно. Проехав немного по фешенебельной улице, Люсьен свернул налево, где за высокой чугунной оградой во всем своем надменном величии возвышался Найт-Хаус. Господи, как ему хочется лечь! И рану, конечно, необходимо снова перевязать. Скорее всего повязка промокла от крови. Бок, казалось, был охвачен огнем. За целый день сидения в седле при каждом скачке лошади, летящей галопом, все двадцать стежков на ране натягивались, но Люсьен выжимал до предела и себя, и лошадь. Преимущество во времени было для него самым главным. Есть Люсьен не мог, такое убийственное впечатление произвело на него негодование Элис, и, выпив за этот день чуть ли не целую бутылку виски, чтобы притушить тупую боль в ране, он был вознагражден сильной головной болью. Глаза жгло, сердце ныло, все тело неимоверно болело после дня, проведенного в седле.
Люсьен неловко спешился и вошел в ворота, с досадой отметив, что они не заперты. Его младший брат — человек беспечный, модный повеса, обожает играть в карты по крупному. Люсьен, сердито посмотрев на дом, увидел, что в окнах первого этажа горит свет. До него уже долетел шум развеселой вечеринки. Люсьен запер за собой ворота запасным ключом и подумал при этом, что нетерпимый в вопросах нравственности Роберт был бы весьма недоволен.
На скрип ворот из конюшни появился конюх. Люсьен отдал ему поводья и потрепал по шее измученного, как и он сам, жеребца. Потом устало поднялся по ступеням и вошел в дом, скрывая раненый бок под мокрым плащом. Войдя в сияющий беломраморный холл с великолепной изогнутой лестницей, которая словно плыла в воздухе, он прищурил глаза от яркого света люстры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92