В них было удобно и не так жарко. Но он не мог себе этого позволить. И без того было трудно – приходилось сдерживаться и вести себя, как положено английскому джентльмену.
Стараясь отвлечься, он сказал Элизабет:
– Мы немного передохнем и подождем здесь Али и вашу француженку. Они от нас немного отстали.
Элизабет посмотрела, где находятся их спутники, и сочувственно сказала:
– Боюсь, подъем слишком труден для бедняжки Колетт.
Он улыбнулся ей:
– Но не слишком труден для вас?
– Да, – честно ответила она, – для меня – нет.
– И почему же?
Джек видел, как Элизабет задумчиво поджала свои прелестные губки. Лицо ее затеняла соломенная шляпка.
– Возможно, потому, что я очень много хожу пешком, милорд.
– Много ходите пешком?
– Дома. В Стенхоуп-Холле. Гуляю каждый день. Прохожу несколько миль и даже больше. Вверх и вниз по холмам.
Он был озадачен.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Я очень люблю прогулки и обожаю сады, так что я гуляю по садам.
Джек решил, что, наверное, есть какая-то прелесть в пеших прогулках без всякой цели. Он уже давно забыл, что можно заниматься чем-то просто так, без цели, себе в удовольствие. Жизнь в пустыне требовала другого, здесь все сводилось к выживанию.
Вынув из кармана серебряную фляжку, он предложил Элизабет:
– Не желаете сделать глоток прохладной воды?
Она отрицательно покачала головой.
Он поднес фляжку к губам и смочил их, проглотив только чуть-чуть воды – ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы прочистить горло от пыли. Еще одна привычка, порожденная пустыней, где вода была такой же ценной, как жизнь. Где вода и была жизнью.
А потом он, скрестив руки на груди, смотрел на профиль Элизабет – она в это время обозревала пустыню.
– Вы на меня уставились, милорд, – проговорила Элизабет, не поворачивая головы.
– Да, – признался он.
– Глазеть считается невежливо.
– Конечно, – подтвердил он, приблизившись к ней на шаг.
Джек заметил, что она замерла.
Он остановился.
– Вы избегали меня с той ночи, когда мы встретились на палубе, Элизабет.
Ее лицо залила краска.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы говорили со мной о той ночи.
Это его озадачило.
– Почему?
– Это нехорошо.
– Нет, хорошо.
– Вы не должны…
– Я должен.
– Пожалуйста!..
Джек был вынужден признать, что порой леди Элизабет, несмотря на свою красоту и юность, чертовски раздражает его.
– Я просто высказываю вслух то, о чем мы оба подумали, – сказал он ей напрямик.
Она посмотрела на него и сразу же отвела взгляд в сторону.
– Можете говорить за себя, милорд, но не пытайтесь определить, какие мысли в моей голове.
Он чуть слышно чертыхнулся.
– Прошу прощения, сэр! – сказала она, не скрывая глубокого возмущения.
Джек протяжно выдохнул и пробормотал:
– Покажите мне мужчину, который понимает, что происходит в голове женщины, и я увижу чертова гения.
– Вы нарочно ведете себя вызывающе, милорд.
– Вовсе нет, миледи. – Все шло совсем не так, как он планировал. Больше того, Джек сейчас и не смог бы вспомнить, что именно он планировал. – Элизабет, Элизабет… – Он несколько раз повторил ее имя, тихо и многозначительно. – Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?
Она продолжала смотреть прямо перед собой.
Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.
– Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!
Элизабет ужаснулась:
– Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!
Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было – только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.
– Кто может меня услышать?
– Кто-нибудь.
Он не отступал:
– Кто именно?
– Кто угодно. – Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: – Я вас услышу.
– Значит, я сказал неправду?
– Да, милорд. – Элизабет немного подумала. – Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.
– А вы всегда поступаете правильно?
– Стараюсь.
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:
– До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!
Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:
– Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.
– Джек, – тихо поправил он ее.
Это было для нее полной неожиданностью.
– Джек?
– Пожалуйста, называйте меня Джеком.
– Это… это кажется неправильным…
– Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, – напомнил он ей.
Элизабет вздохнула:
– Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.
– Или ваша самая сильная сторона, – проговорил он с обманчивой мягкостью. – Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».
– Лорд Теннисон? – спросила она, невольно заинтересовавшись.
– Шекспир, – ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. – Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.
Элизабет мрачно заявила:
– Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.
– Что не так?
Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.
– Что я «чиста, как…»
– «…снег, не тронутый лучами солнца»?
Она кивнула и потупилась.
У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!
Бедняжка смущенно прошептала:
– Мне это было приятно, милорд.
Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.
Он на это надеялся и теперь знал наверняка.
Джек с облегчением вздохнул:
– Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.
Элизабет медленно подняла глаза.
– А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?
Такой вопрос был для него полной неожиданностью.
– Простите, миледи?
– Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? – Щеки у нее пылали. – Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.
Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.
– Я не боюсь сказать вам правду, – выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». – Конечно, вы не распутница! – Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. – Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.
– Наивной? – Элизабет нахмурилась. – Это должно означать, что я целовалась, как девочка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Стараясь отвлечься, он сказал Элизабет:
– Мы немного передохнем и подождем здесь Али и вашу француженку. Они от нас немного отстали.
Элизабет посмотрела, где находятся их спутники, и сочувственно сказала:
– Боюсь, подъем слишком труден для бедняжки Колетт.
Он улыбнулся ей:
– Но не слишком труден для вас?
– Да, – честно ответила она, – для меня – нет.
– И почему же?
Джек видел, как Элизабет задумчиво поджала свои прелестные губки. Лицо ее затеняла соломенная шляпка.
– Возможно, потому, что я очень много хожу пешком, милорд.
– Много ходите пешком?
– Дома. В Стенхоуп-Холле. Гуляю каждый день. Прохожу несколько миль и даже больше. Вверх и вниз по холмам.
Он был озадачен.
– Почему?
Она пожала плечами:
– Я очень люблю прогулки и обожаю сады, так что я гуляю по садам.
Джек решил, что, наверное, есть какая-то прелесть в пеших прогулках без всякой цели. Он уже давно забыл, что можно заниматься чем-то просто так, без цели, себе в удовольствие. Жизнь в пустыне требовала другого, здесь все сводилось к выживанию.
Вынув из кармана серебряную фляжку, он предложил Элизабет:
– Не желаете сделать глоток прохладной воды?
Она отрицательно покачала головой.
Он поднес фляжку к губам и смочил их, проглотив только чуть-чуть воды – ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы прочистить горло от пыли. Еще одна привычка, порожденная пустыней, где вода была такой же ценной, как жизнь. Где вода и была жизнью.
А потом он, скрестив руки на груди, смотрел на профиль Элизабет – она в это время обозревала пустыню.
– Вы на меня уставились, милорд, – проговорила Элизабет, не поворачивая головы.
– Да, – признался он.
– Глазеть считается невежливо.
– Конечно, – подтвердил он, приблизившись к ней на шаг.
Джек заметил, что она замерла.
Он остановился.
– Вы избегали меня с той ночи, когда мы встретились на палубе, Элизабет.
Ее лицо залила краска.
– Мне бы не хотелось, чтобы вы говорили со мной о той ночи.
Это его озадачило.
– Почему?
– Это нехорошо.
– Нет, хорошо.
– Вы не должны…
– Я должен.
– Пожалуйста!..
Джек был вынужден признать, что порой леди Элизабет, несмотря на свою красоту и юность, чертовски раздражает его.
– Я просто высказываю вслух то, о чем мы оба подумали, – сказал он ей напрямик.
Она посмотрела на него и сразу же отвела взгляд в сторону.
– Можете говорить за себя, милорд, но не пытайтесь определить, какие мысли в моей голове.
Он чуть слышно чертыхнулся.
– Прошу прощения, сэр! – сказала она, не скрывая глубокого возмущения.
Джек протяжно выдохнул и пробормотал:
– Покажите мне мужчину, который понимает, что происходит в голове женщины, и я увижу чертова гения.
– Вы нарочно ведете себя вызывающе, милорд.
– Вовсе нет, миледи. – Все шло совсем не так, как он планировал. Больше того, Джек сейчас и не смог бы вспомнить, что именно он планировал. – Элизабет, Элизабет… – Он несколько раз повторил ее имя, тихо и многозначительно. – Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?
Она продолжала смотреть прямо перед собой.
Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.
– Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!
Элизабет ужаснулась:
– Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!
Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было – только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.
– Кто может меня услышать?
– Кто-нибудь.
Он не отступал:
– Кто именно?
– Кто угодно. – Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: – Я вас услышу.
– Значит, я сказал неправду?
– Да, милорд. – Элизабет немного подумала. – Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.
– А вы всегда поступаете правильно?
– Стараюсь.
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:
– До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!
Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:
– Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.
– Джек, – тихо поправил он ее.
Это было для нее полной неожиданностью.
– Джек?
– Пожалуйста, называйте меня Джеком.
– Это… это кажется неправильным…
– Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, – напомнил он ей.
Элизабет вздохнула:
– Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.
– Или ваша самая сильная сторона, – проговорил он с обманчивой мягкостью. – Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».
– Лорд Теннисон? – спросила она, невольно заинтересовавшись.
– Шекспир, – ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. – Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.
Элизабет мрачно заявила:
– Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.
– Что не так?
Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.
– Что я «чиста, как…»
– «…снег, не тронутый лучами солнца»?
Она кивнула и потупилась.
У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!
Бедняжка смущенно прошептала:
– Мне это было приятно, милорд.
Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.
Он на это надеялся и теперь знал наверняка.
Джек с облегчением вздохнул:
– Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.
Элизабет медленно подняла глаза.
– А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?
Такой вопрос был для него полной неожиданностью.
– Простите, миледи?
– Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? – Щеки у нее пылали. – Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.
Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.
– Я не боюсь сказать вам правду, – выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». – Конечно, вы не распутница! – Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. – Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.
– Наивной? – Элизабет нахмурилась. – Это должно означать, что я целовалась, как девочка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70