Наверное, он уже разослал людей, чтобы они искали меня. Он вряд ли станет по-доброму относиться к тому, кто похитил меня и издевался над беззащитной девушкой.
– Не думаю, что он будет относиться по-доброму к собственной дочери, которая возгорелась любовью к каторожнику и легла с ним, предварительно сняв с себя одежду. Наверное, ему будет неприятно, если об этом узнает весь мир, – тихо сказал Доминик, обернувшись. Сейчас он был настроен откровенно враждебно.
– Не думай, что я не сообщу ему – и любому, кто захочет послушать – какую горячую крошку произвел он на свет. А почему бы и нет? Меня ведь все равно повесят. Почему бы мне не обменять честь дочери мистера Маркхэма на собственную жизнь? Представь, сколько людей узнает об изголодавшейся по мужчинам старой деве прежде, чем меня доведут до виселицы?
Сара от злости скрипнула зубами.
– Если ты скажешь хоть слово – всего одно – клянусь, что я застрелю тебя прямо сейчас. И сделаю это с огромным удовольствием.
Он рассмеялся, презрительно оглядев ее и не сказал больше ни слова. Чему Сара была несказанно рада. Она была настолько оскорблена и зла, что действительно была готова пристрелить его. У нее было жуткое подозрение, что как только она нажмет курок, то тотчас же об этом горько пожалеет. По правде сказать, Галагер поставил ее перед довольно сложным выбором. От одной мысли о том, что он сможет оказаться по ее вине на виселице, Саре становилось дурно. Возможно, он заслужил смерть в петле, возможно, он вел себя по отношению к ней по-свински. Но Сара начинала подозревать, что не сумеет выполнить свою угрозу и отвести Доминика на Ловеллу, где его ожидает страшное наказание. У него возникло такое же мрачное предчувствие, что она не сможет пристрелить его, когда ситуация начнет выходить из-под контроля. Не то, чтобы она была брезгливой или пугливой. Просто в подобной ситуации с другим похитителем, она застрелила бы его при первом удобном случае. Но, Доминик Галагер, несмотря на то, что постоянно злил ее, уже прочно обосновался в ее сердце. Он действительно ей нравился, когда не злил и не поддразнивал ее. А иногда… иногда он заставлял мечтать о чувствах, которые когда-то казались ей совершенно недоступными. Она мечтала о жаркой всепоглощающей страсти…
Сара с отвращением оглядела широкую спину. Он заслужил смерть на виселице только за это, не говоря уже об остальном. Показал, как пуста и бессмысленна ее одинокая правильная жизнь, как никчемна ее добродетель. И в то же время, лишив девственности, он практически обрек ее на вечное одиночество, она не сможет выйти замуж, не сможет заполнить пустоту. Как объяснит мужу в брачную ночь, почему она не девственница?
Она, конечно же, не сможет сказать правду, не сумеет признаться, что позволила себя соблазнить. И кому позволила? Красивому каторжнику. Именно это ей никто никогда не простит. Но Сара успокоила себя тем, что не станет по этому поводу чересчур убиваться. Женихи и без того не вытоптали тропинку к ее дому. Но пусть ее черти… Будь она неладна, если позволит Персивалю жениться на ней. Сара уничтожающе посмотрела на Доминика. Должно быть, ей придется до конца жизни держать язык за зубами, иначе и сейчас она может не выдержать и выбраниться.
Всю ночь и следующее утро они ехали без остановки, приближаясь к Ловелле, но не удаляясь от ручья. Сара не знала, что предпримет, когда они достигнут границы владений. Но неохотно подумала о том, что, наверное, не будет настаивать на возвращении Доминика на Ловеллу, где ему угрожает смерть или безжалостная порка. Должно быть, ей придется отпустить его без наказания. Сара поморщилась, представив, что из этого выйдет! По крайней мере, его необходимо припугнуть. Пусть верит, что она накажет его, испуг пойдет ему на пользу.
После полудня Галагер резко остановил коня. Сара сделала то же самое, предусмотрительно держась на отдалении.
– Сара, но это же смешно! – он обернулся, хмуро уставившись на нее. – Ты практически валишься из седла от усталости, да и я тоже. Не можем же мы ехать без остановки до самой Ловеллы. Нам необходимо хорошенько отдохнуть.
Сара презрительно усмехнулась – у нее это неплохо получилось. Глядя прямо в глаза Доминику, неприязненно спросила:
– А как же я буду держать тебя на мушке, если мы будем спать? О, нет, Галагер, я не так глупа, как тебе кажется.
Доминик вздохнул. Сара возмущенно подумала, что он чертовски красив, его не портит даже грубая четырехдневная щетина и красные от недосыпания глаза. Девушка неодобрительно осмотрела молодого человека. Ей было страшно представлять, как проигрывает ее внешность рядом с ним.
– Я не считаю тебя глупой, Сара, – он говорил нарочито спокойно. Видимо, хочет усыпить ее бдительность. А Доминик продолжал увещевать:
– Ты не хочешь трезво посмотреть фактам в лицо! У тебя глаза слипаются от недосыпания. Да и я не в лучшей форме.
– Мы поедем дальше, – настаивала на своем Сара и приказала ему:
– Поезжай!
Доминик не двинулся с места. Он просто сидел на лошади и смотрел на нее. Она снова повела стволом в его сторону.
– Я сказала тебе, поезжай.
– Подлая сучка, – рявкнул он, оглядывая ее презрительно. Сара щелкнула затвором. Доминик сжал Килкени бока, конь двинулся вперед.
Безжалостно палило солнце, день становился все жарче и жарче. Над пыльной пустыней и редкими островками горелого кустарника дрожало знойное марево. Речушка совсем обмелела, превратившись в тоненький мутный ручей. Кроны засохших эвкалиптов уже не защищали от палящих солнечных лучей.
Все чаще возле ручья встречались животные. Пара кенгуру скачет прямо по воде на смешных лапах, пытаясь стряхнуть прилипшую грязь. Из сумки у одной кенгуру выглядывал детеныш.
Длинноногие эму жадно пьют мутную коричневую воду. Три коалы перебежали через ручеек, внимательно посмотрели на Сару и Доминика блестящими черными глазами и влезли на ближнее дерево. Обычно Сару изумляли повадки животных, ей было интересно наблюдать за ними. Но сегодня девушка слишком устала.
Прошел час, потом другой. Вдруг Доминик остановил Килкени, спешился и направился в кусты. Собрав последние силы и вытаращив мутные от усталости глаза, Сара снова прицелилась в молодого человека.
– Ну-ка, стой на месте! Ты куда собрался? Доминик оглянулся, презрительно усмехаясь.
– В отличие от тебя, мне время от времени, необходимо отвечать на зов природы. Можешь отправляться со мной, если желаешь.
Сара почувствовала, что стала совершенно пунцовой от его язвительного замечания. Она молча смотрела ему в спину. Что она могла предпринять? Невозможно было пристрелить его, но и тащиться следом после столь едкого замечания, было невозможно.
– Если ты не вернешься через пять минут, то я возьму Килкени и уеду без тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Не думаю, что он будет относиться по-доброму к собственной дочери, которая возгорелась любовью к каторожнику и легла с ним, предварительно сняв с себя одежду. Наверное, ему будет неприятно, если об этом узнает весь мир, – тихо сказал Доминик, обернувшись. Сейчас он был настроен откровенно враждебно.
– Не думай, что я не сообщу ему – и любому, кто захочет послушать – какую горячую крошку произвел он на свет. А почему бы и нет? Меня ведь все равно повесят. Почему бы мне не обменять честь дочери мистера Маркхэма на собственную жизнь? Представь, сколько людей узнает об изголодавшейся по мужчинам старой деве прежде, чем меня доведут до виселицы?
Сара от злости скрипнула зубами.
– Если ты скажешь хоть слово – всего одно – клянусь, что я застрелю тебя прямо сейчас. И сделаю это с огромным удовольствием.
Он рассмеялся, презрительно оглядев ее и не сказал больше ни слова. Чему Сара была несказанно рада. Она была настолько оскорблена и зла, что действительно была готова пристрелить его. У нее было жуткое подозрение, что как только она нажмет курок, то тотчас же об этом горько пожалеет. По правде сказать, Галагер поставил ее перед довольно сложным выбором. От одной мысли о том, что он сможет оказаться по ее вине на виселице, Саре становилось дурно. Возможно, он заслужил смерть в петле, возможно, он вел себя по отношению к ней по-свински. Но Сара начинала подозревать, что не сумеет выполнить свою угрозу и отвести Доминика на Ловеллу, где его ожидает страшное наказание. У него возникло такое же мрачное предчувствие, что она не сможет пристрелить его, когда ситуация начнет выходить из-под контроля. Не то, чтобы она была брезгливой или пугливой. Просто в подобной ситуации с другим похитителем, она застрелила бы его при первом удобном случае. Но, Доминик Галагер, несмотря на то, что постоянно злил ее, уже прочно обосновался в ее сердце. Он действительно ей нравился, когда не злил и не поддразнивал ее. А иногда… иногда он заставлял мечтать о чувствах, которые когда-то казались ей совершенно недоступными. Она мечтала о жаркой всепоглощающей страсти…
Сара с отвращением оглядела широкую спину. Он заслужил смерть на виселице только за это, не говоря уже об остальном. Показал, как пуста и бессмысленна ее одинокая правильная жизнь, как никчемна ее добродетель. И в то же время, лишив девственности, он практически обрек ее на вечное одиночество, она не сможет выйти замуж, не сможет заполнить пустоту. Как объяснит мужу в брачную ночь, почему она не девственница?
Она, конечно же, не сможет сказать правду, не сумеет признаться, что позволила себя соблазнить. И кому позволила? Красивому каторжнику. Именно это ей никто никогда не простит. Но Сара успокоила себя тем, что не станет по этому поводу чересчур убиваться. Женихи и без того не вытоптали тропинку к ее дому. Но пусть ее черти… Будь она неладна, если позволит Персивалю жениться на ней. Сара уничтожающе посмотрела на Доминика. Должно быть, ей придется до конца жизни держать язык за зубами, иначе и сейчас она может не выдержать и выбраниться.
Всю ночь и следующее утро они ехали без остановки, приближаясь к Ловелле, но не удаляясь от ручья. Сара не знала, что предпримет, когда они достигнут границы владений. Но неохотно подумала о том, что, наверное, не будет настаивать на возвращении Доминика на Ловеллу, где ему угрожает смерть или безжалостная порка. Должно быть, ей придется отпустить его без наказания. Сара поморщилась, представив, что из этого выйдет! По крайней мере, его необходимо припугнуть. Пусть верит, что она накажет его, испуг пойдет ему на пользу.
После полудня Галагер резко остановил коня. Сара сделала то же самое, предусмотрительно держась на отдалении.
– Сара, но это же смешно! – он обернулся, хмуро уставившись на нее. – Ты практически валишься из седла от усталости, да и я тоже. Не можем же мы ехать без остановки до самой Ловеллы. Нам необходимо хорошенько отдохнуть.
Сара презрительно усмехнулась – у нее это неплохо получилось. Глядя прямо в глаза Доминику, неприязненно спросила:
– А как же я буду держать тебя на мушке, если мы будем спать? О, нет, Галагер, я не так глупа, как тебе кажется.
Доминик вздохнул. Сара возмущенно подумала, что он чертовски красив, его не портит даже грубая четырехдневная щетина и красные от недосыпания глаза. Девушка неодобрительно осмотрела молодого человека. Ей было страшно представлять, как проигрывает ее внешность рядом с ним.
– Я не считаю тебя глупой, Сара, – он говорил нарочито спокойно. Видимо, хочет усыпить ее бдительность. А Доминик продолжал увещевать:
– Ты не хочешь трезво посмотреть фактам в лицо! У тебя глаза слипаются от недосыпания. Да и я не в лучшей форме.
– Мы поедем дальше, – настаивала на своем Сара и приказала ему:
– Поезжай!
Доминик не двинулся с места. Он просто сидел на лошади и смотрел на нее. Она снова повела стволом в его сторону.
– Я сказала тебе, поезжай.
– Подлая сучка, – рявкнул он, оглядывая ее презрительно. Сара щелкнула затвором. Доминик сжал Килкени бока, конь двинулся вперед.
Безжалостно палило солнце, день становился все жарче и жарче. Над пыльной пустыней и редкими островками горелого кустарника дрожало знойное марево. Речушка совсем обмелела, превратившись в тоненький мутный ручей. Кроны засохших эвкалиптов уже не защищали от палящих солнечных лучей.
Все чаще возле ручья встречались животные. Пара кенгуру скачет прямо по воде на смешных лапах, пытаясь стряхнуть прилипшую грязь. Из сумки у одной кенгуру выглядывал детеныш.
Длинноногие эму жадно пьют мутную коричневую воду. Три коалы перебежали через ручеек, внимательно посмотрели на Сару и Доминика блестящими черными глазами и влезли на ближнее дерево. Обычно Сару изумляли повадки животных, ей было интересно наблюдать за ними. Но сегодня девушка слишком устала.
Прошел час, потом другой. Вдруг Доминик остановил Килкени, спешился и направился в кусты. Собрав последние силы и вытаращив мутные от усталости глаза, Сара снова прицелилась в молодого человека.
– Ну-ка, стой на месте! Ты куда собрался? Доминик оглянулся, презрительно усмехаясь.
– В отличие от тебя, мне время от времени, необходимо отвечать на зов природы. Можешь отправляться со мной, если желаешь.
Сара почувствовала, что стала совершенно пунцовой от его язвительного замечания. Она молча смотрела ему в спину. Что она могла предпринять? Невозможно было пристрелить его, но и тащиться следом после столь едкого замечания, было невозможно.
– Если ты не вернешься через пять минут, то я возьму Килкени и уеду без тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94