Ребенок затих и посмотрел на нее большими темными серьезными глазами. Он был такой крошечный, но смотрел на нее удивленно и доверчиво. Он верил ей абсолютно.
А скоро у него будет молоко и теплая постелька. И любовь. Габриэль постарается обеспечить ему все это. Со времени смерти родителей ей некого было любить, и в сердце накопились большие запасы нежности. Да, ей хотелось бы отдать эту нежность Дрю Камерону, но он вряд ли ей это позволит. Он такой жесткий человек, такой циник — и в то же время невероятно нежный и умеющий сочувствовать. К сожалению, он также не умеет прощать.
Габриэль вздохнула и стала устраивать для ребенка постель в большой коробке из-под жестянок с консервированными фруктами, которые Джед приберегал для особых случаев. Она постелила в ящик мешки из-под муки — получился мягкий матрасик, — положила туда младенца, прикрыла его своим сложенным в несколько раз одеялом и выбралась из фургона.
Керби Кингсли сидел на корточках возле мамаши Сэмми. Один из погонщиков держал корову за рога, чтобы она не бодалась, второй удерживал на расстоянии жалобно мычащего теленка. Каждый раз, когда Керби тянул за сосок, корова пыталась его лягнуть, он старался увернуться от удара копытом, а вокруг возбужденно переговаривались и кричали остальные работники.
Наконец из толпы выступил Хэнк.
— Ладно, хозяин, предоставьте это дело настоящему фермеру.
— Подумаешь, настоящий, — пробурчал Кингсли, — я доил коров еще до того, как ты родился на свет.
— Может, оно и так, но, сдается, с тех пор вы забыли подход.
Корова опять лягнула и опрокинула кастрюльку с жалкой лужицей молока на дне.
Кингсли раздраженно поднялся и пригласил Хэнка занять его место. Он подмигнул Габриэль, и она поняла, что это розыгрыш для окружающих. На самом деле Кингсли прекрасно умел доить.
Хэнк встал на колени и заработал руками. Он размеренно сжимал и тянул соски, и скоро тугая ровная струя молока полилась в кастрюлю. Надоив полкастрюли, Хэнк поднялся и, увертываясь от копыт, с низким поклоном вручил кастрюлю Габриэль:
— Вот, мэм, пожалуйста.
— Да разве так коров доят? — проворчал один из зевак. — Позвольте мне завтра подоить.
— Нет, мисс Габриэль, завтра этим займусь я, — заявил третий.
— А мы жребий бросим, — ответил первый, решив прибегнуть к давно испытанному способу разрешения всех разногласий.
Габриэль взглянула на Кингсли. Глаза его улыбались, хотя губы по-прежнему были крепко сжаты. И она поняла, что отныне нехватки в доярах не будет.
Она кивнула в знак благодарности. Она его должница. Опять.* * * На следующей неделе никому не нужный ребенок стал нужен всем. То ли с молчаливого одобрения Кингсли, то ли причиной было подкупающее обаяние младенца — но он чувствовал себя великолепно. Дрю предложил назвать его просто Малыш — уж очень он был крошечный, — и это нехитрое прозвище к нему так и прилипло.
— Ну, как там Малыш? — спрашивал, спешиваясь, Хэнк.
— Давай, Малыш, держись! — улыбаясь, поддразнивал Коротышка.
— Как у нашего Малыша с аппетитом? — интересовался Терри.
Даже Дэмиен перестал хмуриться, глядя, как Малыш воркует с Верным, который преданно его охранял.
Габриэль поняла, что на самом деле погонщики обожают детей — и с трепетным почтением относятся к женщинам. Наверное, все они мечтали со временем осесть и обзавестись домом и семьей, а пока что искали выхода своим сокровенным чувствам — и это означало, что в любое время дня кто-нибудь обязательно забавлял Малыша.
Так было со всеми, кроме шотландца. Хотя в первый день он отнесся к нему бережно и ласково, теперь явно его избегал. Габриэль, которая теперь лучше научилась понимать шотландца, не сомневалась в том, что он просто боится привязаться к мальчику. И впервые она задумалась, почему Дрю отказался от нее — только ли из-за ее лжи и уловок или они послужили лишь предлогом?
Кто же нанес ему в прошлом такую тяжкую рану, что теперь он не желает сблизиться даже с младенцем?
Габриэль дала себе слово узнать причину. Вот только у нее оставалось совсем мало времени. Ее обязанности множились с головокружительной быстротой. Малыш ел каждые три-четыре часа, и его нельзя было ни на минуту оставлять без присмотра. Кроме того, нужно было ухаживать также за Сэмми и другими телятами. Билли тоже постоянно требовал внимания, не говоря уж о том, что Габриэль приходилось кормить, лечить и утихомиривать шайку вечно чем-нибудь недовольных погонщиков.
Раньше она и подумать не могла, что человек способен переделать такую уйму работы. Да, при жизни отца, когда они постоянно разъезжали с гастролями, ее жизнь тоже была наполнена до краев, но никогда еще Габриэль не испытывала такого удовлетворения. Никогда так не радовалась, как теперь, когда ей улыбался Малыш, или Верный вилял хвостом и утыкался носом в руку, или Сэмми легонько бодал, чтобы привлечь ее внимание к себе.
Или когда тушеные бобы оказывались по вкусу погонщикам, а кружка кофе вызывала ворчливое мужское одобрение.
Или когда шотландец испытующе взглядывал на нее и в этом взгляде порой мелькала тень… чего? Одобрения? На это она могла лишь надеяться.* * * Побелевшие под солнцем кости буйволов. Тысячи костей усеяли путь, когда стадо прибыло к реке Симаррон. Дрю еще никогда не видел ничего подобного. И никогда бы не желал увидеть снова. Безотрадное зрелище пробуждало в нем убийственные мысли о тщете всего сущего.
Едучи впереди стада, они с Керби хранили молчание. После неоднократных стычек с племянниками и Дрю Керби неохотно согласился брать кого-нибудь из них, когда выезжал на поиск удобного места для очередной стоянки.
— Вот же хлопотливые нянюшки! — ворчал он. В ответ они напоминали, что он, Керби Кингсли, не имеет права безрассудно рисковать своей жизнью — слишком многие скотоводы возложили на него свои надежды на прибыль. В конце концов ему пришлось признать правоту Дэмиена, Терри и Дрю.
Дрю неотрывно глядел на бескрайнюю равнину, высматривая внезапный отблеск солнца на ружейном дуле. Он чуял нутром, что опасность, угрожающая Керби, все еще существует, что она реальна и может настичь его в любой момент.
И еще его постоянно грызли подозрения относительно Габриэль. Дрю мучило сознание, что, храня ее тайну от Керби, он, возможно, предает своего друга и, что еще хуже, увеличивает опасность для них обоих.
Керби остановился на берегу реки.
— Симаррон. Теперь и до Канзаса недалеко. В Колдуэлле можно будет пополнить запасы продовольствия.
— И больше не будет индейцев?
— Наверное, нет, — ответил Керби, — но вместо них нам грозят неприятности со стороны фермеров, а они тоже могут быть опасны.
Дрю пристально смотрел на другой берег. Через три, возможно, четыре недели они будут в Абилене — и ему придется принимать кое-какие решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
А скоро у него будет молоко и теплая постелька. И любовь. Габриэль постарается обеспечить ему все это. Со времени смерти родителей ей некого было любить, и в сердце накопились большие запасы нежности. Да, ей хотелось бы отдать эту нежность Дрю Камерону, но он вряд ли ей это позволит. Он такой жесткий человек, такой циник — и в то же время невероятно нежный и умеющий сочувствовать. К сожалению, он также не умеет прощать.
Габриэль вздохнула и стала устраивать для ребенка постель в большой коробке из-под жестянок с консервированными фруктами, которые Джед приберегал для особых случаев. Она постелила в ящик мешки из-под муки — получился мягкий матрасик, — положила туда младенца, прикрыла его своим сложенным в несколько раз одеялом и выбралась из фургона.
Керби Кингсли сидел на корточках возле мамаши Сэмми. Один из погонщиков держал корову за рога, чтобы она не бодалась, второй удерживал на расстоянии жалобно мычащего теленка. Каждый раз, когда Керби тянул за сосок, корова пыталась его лягнуть, он старался увернуться от удара копытом, а вокруг возбужденно переговаривались и кричали остальные работники.
Наконец из толпы выступил Хэнк.
— Ладно, хозяин, предоставьте это дело настоящему фермеру.
— Подумаешь, настоящий, — пробурчал Кингсли, — я доил коров еще до того, как ты родился на свет.
— Может, оно и так, но, сдается, с тех пор вы забыли подход.
Корова опять лягнула и опрокинула кастрюльку с жалкой лужицей молока на дне.
Кингсли раздраженно поднялся и пригласил Хэнка занять его место. Он подмигнул Габриэль, и она поняла, что это розыгрыш для окружающих. На самом деле Кингсли прекрасно умел доить.
Хэнк встал на колени и заработал руками. Он размеренно сжимал и тянул соски, и скоро тугая ровная струя молока полилась в кастрюлю. Надоив полкастрюли, Хэнк поднялся и, увертываясь от копыт, с низким поклоном вручил кастрюлю Габриэль:
— Вот, мэм, пожалуйста.
— Да разве так коров доят? — проворчал один из зевак. — Позвольте мне завтра подоить.
— Нет, мисс Габриэль, завтра этим займусь я, — заявил третий.
— А мы жребий бросим, — ответил первый, решив прибегнуть к давно испытанному способу разрешения всех разногласий.
Габриэль взглянула на Кингсли. Глаза его улыбались, хотя губы по-прежнему были крепко сжаты. И она поняла, что отныне нехватки в доярах не будет.
Она кивнула в знак благодарности. Она его должница. Опять.* * * На следующей неделе никому не нужный ребенок стал нужен всем. То ли с молчаливого одобрения Кингсли, то ли причиной было подкупающее обаяние младенца — но он чувствовал себя великолепно. Дрю предложил назвать его просто Малыш — уж очень он был крошечный, — и это нехитрое прозвище к нему так и прилипло.
— Ну, как там Малыш? — спрашивал, спешиваясь, Хэнк.
— Давай, Малыш, держись! — улыбаясь, поддразнивал Коротышка.
— Как у нашего Малыша с аппетитом? — интересовался Терри.
Даже Дэмиен перестал хмуриться, глядя, как Малыш воркует с Верным, который преданно его охранял.
Габриэль поняла, что на самом деле погонщики обожают детей — и с трепетным почтением относятся к женщинам. Наверное, все они мечтали со временем осесть и обзавестись домом и семьей, а пока что искали выхода своим сокровенным чувствам — и это означало, что в любое время дня кто-нибудь обязательно забавлял Малыша.
Так было со всеми, кроме шотландца. Хотя в первый день он отнесся к нему бережно и ласково, теперь явно его избегал. Габриэль, которая теперь лучше научилась понимать шотландца, не сомневалась в том, что он просто боится привязаться к мальчику. И впервые она задумалась, почему Дрю отказался от нее — только ли из-за ее лжи и уловок или они послужили лишь предлогом?
Кто же нанес ему в прошлом такую тяжкую рану, что теперь он не желает сблизиться даже с младенцем?
Габриэль дала себе слово узнать причину. Вот только у нее оставалось совсем мало времени. Ее обязанности множились с головокружительной быстротой. Малыш ел каждые три-четыре часа, и его нельзя было ни на минуту оставлять без присмотра. Кроме того, нужно было ухаживать также за Сэмми и другими телятами. Билли тоже постоянно требовал внимания, не говоря уж о том, что Габриэль приходилось кормить, лечить и утихомиривать шайку вечно чем-нибудь недовольных погонщиков.
Раньше она и подумать не могла, что человек способен переделать такую уйму работы. Да, при жизни отца, когда они постоянно разъезжали с гастролями, ее жизнь тоже была наполнена до краев, но никогда еще Габриэль не испытывала такого удовлетворения. Никогда так не радовалась, как теперь, когда ей улыбался Малыш, или Верный вилял хвостом и утыкался носом в руку, или Сэмми легонько бодал, чтобы привлечь ее внимание к себе.
Или когда тушеные бобы оказывались по вкусу погонщикам, а кружка кофе вызывала ворчливое мужское одобрение.
Или когда шотландец испытующе взглядывал на нее и в этом взгляде порой мелькала тень… чего? Одобрения? На это она могла лишь надеяться.* * * Побелевшие под солнцем кости буйволов. Тысячи костей усеяли путь, когда стадо прибыло к реке Симаррон. Дрю еще никогда не видел ничего подобного. И никогда бы не желал увидеть снова. Безотрадное зрелище пробуждало в нем убийственные мысли о тщете всего сущего.
Едучи впереди стада, они с Керби хранили молчание. После неоднократных стычек с племянниками и Дрю Керби неохотно согласился брать кого-нибудь из них, когда выезжал на поиск удобного места для очередной стоянки.
— Вот же хлопотливые нянюшки! — ворчал он. В ответ они напоминали, что он, Керби Кингсли, не имеет права безрассудно рисковать своей жизнью — слишком многие скотоводы возложили на него свои надежды на прибыль. В конце концов ему пришлось признать правоту Дэмиена, Терри и Дрю.
Дрю неотрывно глядел на бескрайнюю равнину, высматривая внезапный отблеск солнца на ружейном дуле. Он чуял нутром, что опасность, угрожающая Керби, все еще существует, что она реальна и может настичь его в любой момент.
И еще его постоянно грызли подозрения относительно Габриэль. Дрю мучило сознание, что, храня ее тайну от Керби, он, возможно, предает своего друга и, что еще хуже, увеличивает опасность для них обоих.
Керби остановился на берегу реки.
— Симаррон. Теперь и до Канзаса недалеко. В Колдуэлле можно будет пополнить запасы продовольствия.
— И больше не будет индейцев?
— Наверное, нет, — ответил Керби, — но вместо них нам грозят неприятности со стороны фермеров, а они тоже могут быть опасны.
Дрю пристально смотрел на другой берег. Через три, возможно, четыре недели они будут в Абилене — и ему придется принимать кое-какие решения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94