– О, Джейн, любимая, побудь со мной еще немного! Помоги мне. Только называй меня Нэн. Для тебя я Нэн. Всегда.
Если бы ее сейчас услышали, подумали бы, что она сошла с ума. Да, наверняка бы так подумали.
Дженси забралась на кровать – и тут же провалилась в сон. Когда же проснулась, в голове был туман, а глаза как будто засыпало песком. Однако теперь она чувствовала себя значительно лучше. Почти год она жила в страхе, в растерянности, а сейчас вдруг все стало ясно. Она будет помогать Саймону, пока он занимается делами Исайи и готовится к путешествию в Англию. А потом, как только они сойдут на берег, она расскажет ему правду. Всю правду. Даже про Хаскеттов.
И тогда, когда выяснится, что она его обманывала, выдавая себя за Джейн… Ее ложь сделает брак недействительным, и он сможет обрести свободу.
Дженси надела одно из своих самых скучных платьев, а на голову – белый капор. Когда она спустилась вниз, ей показалось, что в доме уже никого нет – только три родственницы миссис Ганн мыли посуду на кухне. Они о чем-то болтали, но сразу же умолкли, увидев Дженси.
Что ж, жизнь продолжалась, и следовало побыстрее чем-то заняться, но чем именно? Наверное, скорбящим надо давать время приспособиться, как новобрачным дается медовый месяц. Дженси даже придумала название: «горький месяц». Да, такое название прекрасно подходило, ведь у нее сейчас…
Она вдруг услышала голос Саймона, доносившийся из гостиной, и сердце ее екнуло. Но не так, как это случается во время танцев, а как у щенка, задрожавшего в восторге при звуке голоса хозяина. Собравшись с духом, Дженси вошла в гостиную. Там сидели Саймон и Хэл.
– У нас уже есть предложение, – говорил Саймон. – Речь идет о покупке дома со всем содержимым.
Заставив себя улыбнуться, Дженси сказала:
– Вот и хорошо. Одной заботой меньше. Не волнуйся, Саймон, я прожила в этом доме меньше года, и все, что мне было дорого, умерло. – Она поспешно добавила: – То есть я хотела сказать, что не так привязана к этому дому, как к своему дому в Англии.
– Я понимаю, Джейн. Что ж, вернемся к делам.
Хэл Боумонт собирался уйти к себе в гостиницу, но Саймон и Дженси уговорили его остаться – им не хотелось оставаться наедине, и оба понимали это. После обеда они сыграли в домино в память об Исайе – тот обожал эту игру и очень дорожил набором костяшек из эбонита.
– Домино мы тоже должны взять с собой, – пробормотала Дженси со вздохом.
Видимо, она заметно расстроилась, потому что Саймон сказал:
– Наверное, ты очень устала, дорогая.
Хэл опять поднялся, собираясь уходить, но Дженси попросила его остаться, а сама вышла и направилась к себе в комнату. «Что же делать, что делать?» – спрашивала она себя. Действительно, что ей делать, если… если Саймон вдруг придет к ней в постель? Если они собираются расторгнуть брак, то им не следует… свиваться, как это называли Хаскетты.
Впрочем, сейчас Саймон едва ли придет. А она… Ох, она ужасно устала!
Дженси быстро разделась, умылась и легла в постель.
Глава 7
На следующий день Саймон после завтрака сказал:
– Мне сегодня надо будет уйти, но попозже. А сейчас мы должны осмотреть комнату Исайи. Некоторые вещи он оставил в дар друзьям, и надо выполнить его волю.
Было ясно, что Саймону не хочется идти в комнату покойного, и Дженси сказала:
– Если хочешь, я сама этим займусь.
– Нет, мы вместе.
– А у тебя не будет неприятностей из-за дуэли? И что сказать о смерти дяди Исайи? Ведь от меня, наверное, потребуются свидетельские показания?
– Не думаю. Болдуин расскажет о здоровье Исайи. Сол Прити сказал ему про дуэль, а сам пошел за лошадью для Исайи. Я очень сожалею, что тебе довелось найти дядю, но не думаю, что от тебя потребуются показания.
– Мне бы не хотелось переживать все заново.
– Значит, не будешь. Что ж, я, пожалуй, пойду.
После ухода Саймона Дженси села писать извещения о смерти для тех, кто жил далеко. Когда же Саймон вернулся, она в тревоге подняла на него глаза.
– Все очень обыденно – сказал он. – Смерть от несчастного случая. Что ж, пошли осматривать комнату.
Она встала и пошла за мужем. На лестнице он взял ее за руку и тихо проговорил:
– Осматривать вещи – хуже, чем похороны.
– Да, теперь окончательное прощание, – кивнула Дженси.
Саймон открыл дверь, и они вошли в комнату. И почему-то уже не возникало впечатления, что Исайя вот-вот вернется, хотя и кровать по-прежнему была не убрана, и ночная рубашка все так же висела на стуле. Возможно, отсутствие «маленьких сокровищ» сделало комнату совсем другой. Впрочем, здесь и сейчас оставалось довольно много вещей.
– С чего начнем? – спросила Дженси.
– Тебе не обязательно это делать, дорогая. Мне помогут слуги майора.
– Нет, я сама хочу… – Она огляделась. – Будем осматривать всю комнату, но начнем с комода, шкафа и буфета.
– Согласен. То, что относится к завещанию, – в одну кучу, а то, что ты хочешь сохранить, – в другую. Остальное же…
– Остальное отдадим преподобному Строну, – сказала Дженси. – А он передаст нуждающимся.
– Да, конечно, – кивнул Саймон.
Дженси заправила кровать и выдвинула ящик комода. Он был заполнен бриджами, и она в растерянности пробормотала:
– Они тебе не подойдут по размеру.
Саймон улыбнулся:
– И я не ношу такой фасон.
Взглянув на него, она засмеялась, но тут же прикрыла рот ладонью.
– Но что же с ними делать?
– Полагаю, надо отдать отцу Строну.
– Ох, конечно. Извини. Просто…
– Я понимаю.
Они надолго умолкли, только Дженси что-то тихонько бормотала себе под нос. В очередной раз взглянув на мужа, она вдруг подумала: «А ведь мы с ним никогда еще не были вдвоем так долго, как сейчас. И он, кажется, все понимает, с ним очень легко».
В одном из ящиков буфета они наткнулись на чей-то белокурый локон, завернутый в пожелтевшую бумагу. Чей этой локон, она не знали, поэтому решили, что его надо сжечь.
Перед тем как продолжить работу, Саймон поднес к губам руку жены. Сделав вид, что потянулась к следующему ящику, Дженси украдкой погладила то место, которое он поцеловал.
С каждой секундой в душе ее нарастал бунт против несправедливой судьбы. В Саймоне было что-то необыкновенно привлекательное. Почему же она должна его бросить и провести жизнь в одиночестве? Почему не может ответить на послание, которое видит в его глазах? Если бы они с ним сейчас легли в постель, то навсегда бы скрепили свой союз.
Она взяла в руки пачку писем – и невольно ахнула.
– Что такое? – спросил Саймон.
Ей хотелось спрятать письма, но было уже поздно.
– Это письма… моей матери. – Она чуть не сказала «тети Марты»! Что же делать? – Здесь ужасно холодно. Подбрось дров в камин, а я принесу огонь.
Дженси выбежала из комнаты и бросилась к себе. К счастью, Саймон ничего не понял, подумал, что она плачет из-за горестных воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Если бы ее сейчас услышали, подумали бы, что она сошла с ума. Да, наверняка бы так подумали.
Дженси забралась на кровать – и тут же провалилась в сон. Когда же проснулась, в голове был туман, а глаза как будто засыпало песком. Однако теперь она чувствовала себя значительно лучше. Почти год она жила в страхе, в растерянности, а сейчас вдруг все стало ясно. Она будет помогать Саймону, пока он занимается делами Исайи и готовится к путешествию в Англию. А потом, как только они сойдут на берег, она расскажет ему правду. Всю правду. Даже про Хаскеттов.
И тогда, когда выяснится, что она его обманывала, выдавая себя за Джейн… Ее ложь сделает брак недействительным, и он сможет обрести свободу.
Дженси надела одно из своих самых скучных платьев, а на голову – белый капор. Когда она спустилась вниз, ей показалось, что в доме уже никого нет – только три родственницы миссис Ганн мыли посуду на кухне. Они о чем-то болтали, но сразу же умолкли, увидев Дженси.
Что ж, жизнь продолжалась, и следовало побыстрее чем-то заняться, но чем именно? Наверное, скорбящим надо давать время приспособиться, как новобрачным дается медовый месяц. Дженси даже придумала название: «горький месяц». Да, такое название прекрасно подходило, ведь у нее сейчас…
Она вдруг услышала голос Саймона, доносившийся из гостиной, и сердце ее екнуло. Но не так, как это случается во время танцев, а как у щенка, задрожавшего в восторге при звуке голоса хозяина. Собравшись с духом, Дженси вошла в гостиную. Там сидели Саймон и Хэл.
– У нас уже есть предложение, – говорил Саймон. – Речь идет о покупке дома со всем содержимым.
Заставив себя улыбнуться, Дженси сказала:
– Вот и хорошо. Одной заботой меньше. Не волнуйся, Саймон, я прожила в этом доме меньше года, и все, что мне было дорого, умерло. – Она поспешно добавила: – То есть я хотела сказать, что не так привязана к этому дому, как к своему дому в Англии.
– Я понимаю, Джейн. Что ж, вернемся к делам.
Хэл Боумонт собирался уйти к себе в гостиницу, но Саймон и Дженси уговорили его остаться – им не хотелось оставаться наедине, и оба понимали это. После обеда они сыграли в домино в память об Исайе – тот обожал эту игру и очень дорожил набором костяшек из эбонита.
– Домино мы тоже должны взять с собой, – пробормотала Дженси со вздохом.
Видимо, она заметно расстроилась, потому что Саймон сказал:
– Наверное, ты очень устала, дорогая.
Хэл опять поднялся, собираясь уходить, но Дженси попросила его остаться, а сама вышла и направилась к себе в комнату. «Что же делать, что делать?» – спрашивала она себя. Действительно, что ей делать, если… если Саймон вдруг придет к ней в постель? Если они собираются расторгнуть брак, то им не следует… свиваться, как это называли Хаскетты.
Впрочем, сейчас Саймон едва ли придет. А она… Ох, она ужасно устала!
Дженси быстро разделась, умылась и легла в постель.
Глава 7
На следующий день Саймон после завтрака сказал:
– Мне сегодня надо будет уйти, но попозже. А сейчас мы должны осмотреть комнату Исайи. Некоторые вещи он оставил в дар друзьям, и надо выполнить его волю.
Было ясно, что Саймону не хочется идти в комнату покойного, и Дженси сказала:
– Если хочешь, я сама этим займусь.
– Нет, мы вместе.
– А у тебя не будет неприятностей из-за дуэли? И что сказать о смерти дяди Исайи? Ведь от меня, наверное, потребуются свидетельские показания?
– Не думаю. Болдуин расскажет о здоровье Исайи. Сол Прити сказал ему про дуэль, а сам пошел за лошадью для Исайи. Я очень сожалею, что тебе довелось найти дядю, но не думаю, что от тебя потребуются показания.
– Мне бы не хотелось переживать все заново.
– Значит, не будешь. Что ж, я, пожалуй, пойду.
После ухода Саймона Дженси села писать извещения о смерти для тех, кто жил далеко. Когда же Саймон вернулся, она в тревоге подняла на него глаза.
– Все очень обыденно – сказал он. – Смерть от несчастного случая. Что ж, пошли осматривать комнату.
Она встала и пошла за мужем. На лестнице он взял ее за руку и тихо проговорил:
– Осматривать вещи – хуже, чем похороны.
– Да, теперь окончательное прощание, – кивнула Дженси.
Саймон открыл дверь, и они вошли в комнату. И почему-то уже не возникало впечатления, что Исайя вот-вот вернется, хотя и кровать по-прежнему была не убрана, и ночная рубашка все так же висела на стуле. Возможно, отсутствие «маленьких сокровищ» сделало комнату совсем другой. Впрочем, здесь и сейчас оставалось довольно много вещей.
– С чего начнем? – спросила Дженси.
– Тебе не обязательно это делать, дорогая. Мне помогут слуги майора.
– Нет, я сама хочу… – Она огляделась. – Будем осматривать всю комнату, но начнем с комода, шкафа и буфета.
– Согласен. То, что относится к завещанию, – в одну кучу, а то, что ты хочешь сохранить, – в другую. Остальное же…
– Остальное отдадим преподобному Строну, – сказала Дженси. – А он передаст нуждающимся.
– Да, конечно, – кивнул Саймон.
Дженси заправила кровать и выдвинула ящик комода. Он был заполнен бриджами, и она в растерянности пробормотала:
– Они тебе не подойдут по размеру.
Саймон улыбнулся:
– И я не ношу такой фасон.
Взглянув на него, она засмеялась, но тут же прикрыла рот ладонью.
– Но что же с ними делать?
– Полагаю, надо отдать отцу Строну.
– Ох, конечно. Извини. Просто…
– Я понимаю.
Они надолго умолкли, только Дженси что-то тихонько бормотала себе под нос. В очередной раз взглянув на мужа, она вдруг подумала: «А ведь мы с ним никогда еще не были вдвоем так долго, как сейчас. И он, кажется, все понимает, с ним очень легко».
В одном из ящиков буфета они наткнулись на чей-то белокурый локон, завернутый в пожелтевшую бумагу. Чей этой локон, она не знали, поэтому решили, что его надо сжечь.
Перед тем как продолжить работу, Саймон поднес к губам руку жены. Сделав вид, что потянулась к следующему ящику, Дженси украдкой погладила то место, которое он поцеловал.
С каждой секундой в душе ее нарастал бунт против несправедливой судьбы. В Саймоне было что-то необыкновенно привлекательное. Почему же она должна его бросить и провести жизнь в одиночестве? Почему не может ответить на послание, которое видит в его глазах? Если бы они с ним сейчас легли в постель, то навсегда бы скрепили свой союз.
Она взяла в руки пачку писем – и невольно ахнула.
– Что такое? – спросил Саймон.
Ей хотелось спрятать письма, но было уже поздно.
– Это письма… моей матери. – Она чуть не сказала «тети Марты»! Что же делать? – Здесь ужасно холодно. Подбрось дров в камин, а я принесу огонь.
Дженси выбежала из комнаты и бросилась к себе. К счастью, Саймон ничего не понял, подумал, что она плачет из-за горестных воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81