Ясен перец, в молодости небось выглядела куда лучше. Эти холодные и чванливые фифы только с виду такие недотроги. А затащишь их в постель, и бац! – И Клори с восторгом взмахнул пивной бутылкой. – Может статься, та дамочка еще более страстная, чем эта телка Уоррен, – мечтательно протянул он, и глаза его заблестели. Неужто похотливый мерзавец сейчас начнет слюни пускать?! Но вместо этого он рыгнул.
– В котором часу возвращается миссис Клори? – сухо спросила я, стараясь не обращать внимания на звуковые эффекты.
– Она не сможет вам ничего сказать.
– Так все-таки в котором часу? – повторила я.
– Около пяти тридцати, как и в прошлый раз, – нехотя буркнул Клори, выдав новую порцию очаровательных звуков.
– Я вернусь. И не пытайтесь вытянуть из меня еще денег.
– К вашему сведению, я в такие игры не играю, дамочка. Сделка есть сделка.
Этот мерзавец действительно выглядел оскорб­ленным.
После беседы с обаятельным мистером Клори я решила попытаться что-нибудь выведать у обитателей пятнадцатого и шестнадцатого этажей. Но те немногие, кого я застала дома, не сообщили мне практически ничего. Как я и предполагала, даже ближайшие соседи Агнес Гаррити, по их утверждению, редко ее видели. И хотя в лицо Нила Константина знали многие, общение с покойным ограничивалось обычным обменом любезностями. И лишь несколько человек припомнили его родствен­ников. Что касается Билла Мерфи и Джека Уоррена, то их по фотографии не признал никто.
Ситуация чуточку улучшилась, когда я завела разговор с доктором Максом Эллисоном.
Доктор Эллисон, живший прямо напротив квартиры Константина, поддерживал отношения с убитым. Он неоднократно встречал Луизу и Альму. Более того, Эллисон был знаком с Биллом Мерфи, который, по его словам, часто наведывался к соседу.
– Впрочем, все это уже в прошлом. Я давно не видел Мерфа.
– Мерфа?
– Мы были довольно дружны, – сказал доктор Эллисон с улыбкой. – Два-три года назад Билл с Нилом регулярно устраивали партию в покер, и если им не хватало игрока, то приглашали меня. Чертовски приятные люди. Я с удовольствием проводил с ними вечера.
Четверть часа я болтала с пожилым доктором, который, как и многие одинокие старики, стосковался по общению и не возражал против беспрерывного потока вопросов. Но в итоге я так ничего и не узнала.
В пятнадцать минут седьмого я позвонила в дверь Эллен, так, на всякий случай. Оказалось, что у племянницы выходной, и она была дома и голодна. Мы отправились в небольшую кофейню по соседству. Час спустя я вернулась, чтобы осторожно расспросить Эдну Клори. Но на этот раз ее муж оказался прав: Эдна ничего не смогла мне сказать.
Я вновь поднялась на четырнадцатый этаж и поговорила с одним из жильцов, которого прежде не было дома. Но мне снова не повезло. Оставалась одна квартира – 14-В.
Дверь открыла миниатюрная седая старушка лет восьмидесяти. Она пригласила меня войти. Мы расположились за кухонным столом, и я разложила перед ней фотографии.
– О, вот это лицо мне знакомо! – воскликнула миссис Черткофф, хватая снимок Альмы. – Я видела, как эта девушка выходила из квартиры мистера Константина в ту самую ночь, когда его убили. Было, наверное, часов двенадцать, а может, и час ночи.
– Вы откуда-то возвращались домой? – спросила я, чувствуя мощный прилив адреналина.
– Нет-нет… Просто выносила мусор. Я плохо сплю, поэтому иногда встаю среди ночи, чтобы выпить чашку чаю с кусочком торта. И не хочется оставлять тараканам даже крошки, – пояснила она, – поэтому после еды я всегда сразу же выношу мусор. В ту ночь, возвращаясь к себе, я услышала, как открылась соседняя дверь. Я оглянулась и увидела, как девушка выходит из квартиры мистера Константина. Один в один! – Старушка ткнула пальцем в фотографию Альмы, и глаза ее восторженно загорелись.
– Вы сказали об этом полиции? – возбужденно спросила я.
– Нет, не сказала, – произнес скрипучий мужской голос.
Я испуганно обернулась. Я и понятия не имела, что в квартире есть кто-то еще. В дверях кухни стоял тощий, высохший человечек с выражением страдания на изборожденном глубокими морщинами лице.
Шаркая ногами, он приблизился к столу, достал из кармана рубашки очки и аккуратно водрузил на нос.
– Дорогая, можно мне взглянуть? – тихо спросил мистер Черткофф, вставая за стулом жены. Старушка протянула ему фотографию Альмы, и он несколько секунд внимательно всматривался в нее. – Должно быть, Сара перепутала эту юную особу с внучкой миссис Уилкерсон из квартиры четырнадцать-F. Внучка миссис Уилкерсон часто навещает бабушку
– Не понимаю, как здесь можно ошибиться, Лу, – в замешательстве возразила миссис Черткофф, недовольно заерзав. – Когда я возвращалась от мусоропровода, то…
– Ох, Сара, Сара! – Старик грустно покачал головой. – Разве ты не помнишь? Тебя ведь даже не было дома, когда убили этого художника. – Он повернулся ко мне: – У нашей дочери родился ребенок, и мы с Сарой летали в Виргинию, чтобы присмотреть за ее старшими. Мы пробыли там всю вторую половину октября. – Он нежно положил руку на голову жены и так тихо, что едва можно было разобрать слова, прошептал: – Она иногда путает события.
Несколько минут спустя мистер Черткофф проводил меня до двери.
– Вы уж извините нас, мисс, – сказал он напоследок. – Моя жена просто очень хотела помочь.
В полной прострации я села в лифт и поднялась на пятнадцатый этаж, где меня ждала радостная встреча с представителем собачьих, питавшим слабость к человеческим ногам. Судя по всему, мои потрепанные полуботинки произвели на Филипа не меньшее впечатление, чем роскошные итальянские кожаные туфли. Когда с помощью мистера Ламбета я все-таки сумела вырвать правый ботинок (в котором все еще оставалась моя правая нога) из пасти Филипа, то сочла это благим знаком: пора, мол, и честь знать.
К вечеру среды я побеседовала со всеми жильцами дома и не узнала ровным счетом ничего. Я так устала, что готова была рухнуть на месте. И что еще хуже, я понятия не имела, что же делать дальше.
В четверг был День благодарения. Эллен собралась во Флориду, чтобы встретить праздник вместе с родителями. Она настойчиво звала меня присоединиться к ней.
– Мне очень хотелось бы, чтобы ты поехала вместе со мной, тетя Дез, – уговаривала Эллен. – И моим родителям тоже. Мама спрашивала, не пригласить ли ей тебя самой, но я сказала, что такие формальности ни к чему и я сама тебя позову.
– Спасибо, Эллен. И спасибо твоей милой маме. Но я лучше воздержусь от дальних поез­док. Меня это дело настолько вымотало, что мое общество будет не самым приятным.
– Ну, тетя Дез… тебе лишь пойдет на пользу, если ты побудешь в кругу семьи.
– На следующий год. Если, конечно, меня пригласят.
– Мне очень не хочется, чтобы ты провела День благодарения в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62