— Привёл. Говорит, заключённый, — доложил автоматчик слегка сутулому пожилому человеку с домашним лицом. Он единственный был здесь без маски.
— Привёл, хорошо, — сказал человек, видимо, руководитель всей операции. — Опусти автомат, а то ещё прихлопнешь парня, освободитель. — И он повернулся к Пете. — Имя, фамилия, адрес?
— Пётр Геннадьевич Веселовский, — произнёс Петя и почувствовал, что губы его задрожали.
— Есть такой пропащий у нас в списке, — весело подтвердил командир.
Петя не удержался и всхлипнул, но сумел договорить то, что считал важным:
— Они меня в камере откармливали, чтобы съесть.
— Да нет, — и командир улыбнулся невоенной улыбкой, — Кушать вас они не собирались. Им нужна была ваша кожа.
ТРИ ВЕСЁЛЫХ ПАССАЖИРА
— Прокололись мы, — докладывал Дубинин своему шефу. — Опоздали часа на два.
Взяли всякую шушеру, а главного упустили. Хорошо хоть парнишку спасли, студента.
На втором этаже в офисе как бы охранного предприятия «Эгида +» было пока малолюдно. Не сидела в приёмной перед компьютером красавица-секретарша, да и другие сотрудники, не занятые в операции, ещё только собирались на службу.
Внизу тоже было непривычно свободно. Дубинин отпустил большую часть группы захвата на отдых, приказав явиться к одиннадцати.
— Кто его упредил? — продолжал Дубинин. — И ещё: там есть одна смущающая подробность — блок на крыше, перепиленная решётка и разрезанное стекло.
— Не одна, а целых три, — шутливо уточнил Плещеев, а потом поинтересовался:
— По Брамсу вы новенького ничего не получали?
— Если не считать, что в выходной я сам подвёз человека, подходящего под его описание, ничего. Думаете, это его игра?
— Может быть, может быть, — задумчиво проговорил Плещеев. — Попробую уточнить по своим каналам. Отдыхайте, Осаф Александрович.
— Я только хотел спросить, — Дубинин уже встал, но задержался у кресла. — Приказ о его обязательном уничтожении ещё действует?
— Да как вам сказать. Письменного приказа я не видел. Мы-то с вами читали только информацию о нем. Ходили слухи, что и устное распоряжение отменено. Так сказать, дела давно минувших дней, другая страна, другие руководители, ошибки прошлого. Первое-то его преступление ведь в чем заключалось: ему полагалось погибнуть, а он выжил, его к Герою собирались посмертно представить, а он — живой. Короче, насколько я знаю, до него сведения об отмене распоряжения были доведены и однажды он якобы получил задание. Скажем так, пресечь деятельность чересчур ретивого то ли физика, то ли биолога. Это был как раз момент пылкой любви с американской державой, и приказ исходил от обеих сторон. Чего-то этот умник такого наоткрывал, что грозило устроить большой непорядок в мире. И якобы тот, о ком мы говорим, приказ недовыполнил — скальпа физика не представил. То ли пожалел парня и отпустил, то ли сам куда упрятал. Но предупреждаю, это — сугубо неофициальная информация. Как говорят, за что купил, за то и продаю.
— То есть он остался вольным стрелком?
— Ну насколько вольным, а насколько — подневольным, мы не знаем, но — стрелком.
Когда Дубинин вышел, Плещеев набрал электронный адрес, в «Эгиде +» известный только ему одному. Этот адрес не был нигде записан и хранился лишь в памяти. Сообщение состояло из одного слова: «Позвони». Минут через двадцать он услышал сигнал сотового.
— Звал? — коротко спросил голос.
— Скажи, пожалуйста, Чеченца ты у нас увёл? — поинтересовался Плещеев.
— Если да, так что?
— Несправедливо. За ним большой хвост, он нам тоже нужен.
— Справедливо. У вас он через год выкупится, а там, куда я его сплавил, будет сидеть пожизненно. Или скорчится. На электрическом стуле. За ним хвостов, как у нас с тобой пальцев. И все большие.
— Ну спасибо, что отозвался. Теперь хоть есть ясность. Будь.
— Ты тоже, будь, — и звонивший отключился.
* * *
К набережной Макарова там, где Васильевский остров изгибается в сторону реки Смолении, между Тучковым мостом и началом Малого проспекта пришвартовался на радость прохожим огромный океанский корабль. Он возвышался над городскими постройками, и солнце, отражаясь в окнах его кают и салонов, слепило глаза жильцов многих соседних зданий. Прохожие любовались его белизной, современными обводами. В районе верхней палубы, где-то на высоте крыши семиэтажного дома, вдоль фальшборта торжественно тянулась надпись, оповещающая о названии судна, которое на русский язык переводилось, как «Корона Карибов».
Санкт-Петербург был последним пунктом в тридцатидневном туристском маршруте корабля. Отсюда он прямым ходом отправлялся через Атлантику назад, к латиноамериканскому берегу, чтобы высадить богатых пожилых людей, уставших от долгого плавания и обилия впечатлений, в портах Бразилии, Аргентины, Колумбии и Мексики.
Порядок входа и выхода туристов был упрощённым. Лишь у трапа стоял круглосуточный пост — два сменяющихся пограничника, которые, проверив паспорта, осматривали строгим взглядом каждого, кто поднимался на судно или спускался на берег.
Вечером накануне отплытия судна в Мариинском дворце, где помещалось Законодательное собрание, был устроен приём в честь посетивших город почётных гостей. Туристов не стали утомлять долгими экскурсиями по дворцу и скучными речами. Довольно скоро торжественная часть перешла в фуршет. А потом желающим была дана последняя возможность прогуляться вдоль невских набережных. Ровно в двадцать три часа судно должно было отчалить.
В десять вечера вблизи угла Третьей линии и Малого проспекта остановилась серая «Нива». К ней подошли трое загорелых элегантно одетых мужчин и, перебросившись с водителем несколькими фразами, стали усаживаться в машину. На заднем сиденье за спиной водителя уже был один пассажир, который, судя по всему, находился в глубоком пьяном забытьи.
— Хо! — весело сказал один из тех, что сели с ним рядом, и, дружелюбно похлопав его по щекам, положил во внутренний карман его пиджака паспорт, а потом шутливо позвал:
— Пс-пс-пс-пс-пс.
Но пьяный не отозвался.
«Нива» выехала на Малый проспект и через несколько минут затормозила невдалеке от корабля, на котором уже празднично светились разноцветные огни иллюминации. Пассажиры весело, громко переговариваясь по-испански, стали высаживаться из машины, а сойдя, заботливо спустили на землю и своего товарища.
Только теперь стало заметно, что вся компания находится в лёгком подпитии.
Один из них, сунув несколько бумажек водителю, помахал ему рукой и послал воздушный поцелуй. Машина сразу отъехала, а недавние пассажиры, заботливо обняв своего товарища, по-прежнему смеясь, подошли к пограничному посту у трапа.
— Спасибо! До свидания! — выкрикнули они хором русские слова русским дежурным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105