А раз так, то не могу я удерживать тебя силой. Хочешь, верну тебя в страну твою?
— Нет у меня большего желания, о, царь!
Вызвал тогда Сулейман Азаила и говорит:
— Отведи его обратно, человека этого.
— Не в моих то силах, — отвечает Азаил, а сам донельзя доволен, ибо близится час его мести.
Заплакал двуглавый человек. Сразу из четырех глаз пролил он потоки слез.
Говорит тогда Сулейман Бенаю, сыну Иегодиады:
— Вечно так с этим Азаилом. Ибо нет ничего, что он, начав, смог бы завершить достойно. Видно, постоянство не в природе бесов. Ступай, друг мой, устрой этого несчастного так, чтобы ему было хорошо и не тосковал он об утраченной родине.
Тогда Беная, сын Иегодиады, велел отворить сокровищницу и выдать двухголовому человеку шестьдесят сиклей серебра, и выделить ему участок земли с виноградником и колодцем, и масличной рощей, и тот потосковал-потосковал, а потом поселился там, и построил дом, и занялся землепашеством, и стал под покровительством Сулеймана одним из богатейших людей на свете, обжился, а потом взял себе и жену, ибо, хотя и был он двухголовый, но чтил Господа и жил праведно, и народил он семерых сыновей, а потом взял и умер…
И оставил он семерых сыновей. И шестеро из них были вида обыкновенного, а седьмой же уродился в отца — о двух головах и о двух парах глаз. И видя то, Азаил потирал руки и хихикал, ибо близился час его мести.
И возник спор меж наследниками того пришельца из страны Тевель. Шестеро из них говорят:
— Нас семеро братьев, следовательно и наследство должно быть поделено на семь равных частей.
Седьмой же говорит:
— Не семеро нас, а восьмеро, ибо считают по головам да по ртам. А раз так, то я имею право на две доли в наследстве!
— Не иначе как Сулейман рассудит нас, — говорят тогда братья.
Вот, пришли они во дворец к Сулейману, и сказали:
— Государь наш, то-то и то-то, семеро нас, а брат наш двуглавый говорит, мол, восьмеро! Как наследство делить?
Сидит Сулейман в диване и Азаил тут как тут.
— Как рассудить их, о, подданные? — спрашивает царь?
— Не знаем, — отвечают они, — и не ведаем. Ибо не под силу нам такое.
Решили отложить дело до утра.
А вечером предстал пред Сулейманом Беная, сын Иегодиады. Коварное дело, говорит, задумал Азаил, о, царь времен! Мутит он людей! Ходит меж везирей, говорит, мол, хвалится Сулейман своей мудростью, а не так уж мудр — такого простого дела рассудить не может. Нет больше у царя мудрости. А без мудрости — какой он царь? Как он рассудит теперь тяжущихся? Беда пришла в город, нет больше справедливости! Что делать, о, царь времен!
— Ладно, не тревожься, завтра дам ответ — говорит Сулейман.
А у самого сердце замирает.
Вот ровно в полночь пошел он во храм, пал на лицо свое, и воззвал к Господу:
— Владыка мира! Открывшись мне в Гаваоне, не ты ли сказал — прости, что дать тебе? Не просил я тогда ни серебра, ни золота, одну лишь мудрость просил, чтоб судить людей правдиво. Неужто теперь откажешь мне в своем даре? Неужто допустишь, чтоб торжествовал неправедный?
Сказал — и слышит Глас Божий, сильнее грома, мягче дуновения ветерка:
— Просвещу тебя. Ступай, а как солнце взойдет, выйди из дворца и обратись к первому встречному. Все тебе будет по слову Моему.
Обрадовался Сулейман, пошел во дворец, да и заснул с легким сердцем. А чуть свет встал, и пошел в поле. Ветром легким потянуло, запели птицы, никого поблизости… ждет Сулейман. Слышит — кто-то песню поет. И голос такой звонкий — словно жаворонок сыплет свои трели с небес! Смотрит, идет по дороге девушка, совсем еще юная — ни красоты, ни стати… Смуглая, хрупкая, точно цветок полевой. Идет, кувшин несет, песню поет.
И это, думает Сулейман, источник моей мудрости?
Однако ж, делать нечего. Подходит к ней, кланяется, однако ж себя не называет.
— Чем помочь тебе, — спрашивает, — о, девушка?
— Ничем, — отвечает девушка, — все у меня есть. Сыр овечий, оливы и смоквы, и небо над головой и виноградник в саду. Вот, разве камень отвали от колодца! Ибо нечем мне поить моих овечек.
Отвалил Сулейман камень, наполнила она кувшин, и говорит тогда Сулейман.
— Я помог тебе, о, девушка, помоги и ты мне! Не поможешь ли ты мне разгадать одну загадку?
— Братья мои зовут меня дурочкой, — смеется девушка, — а все ж говори свою загадку! Одна голова хорошо, а две — лучше.
— Кстати, — говорит Сулейман, — насчет голов! Жил некогда в земле Тевель двуглавый человек…
И рассказал ей всю историю.
— Ой! — говорит девушка, — да это ж проще простого!
— Что ты нашла простого там, где сам царь Сулейман испытал затруднения, о, девушка? — несколько раздраженно говорит Сулейман.
— Да ты послушай, — говорит девушка.
И поведала она ему, как можно разрешить это дело.
И понял Сулейман — то, что говорит ему девушка, истинно и верно.
И пришел он в радость великую, и засмеялся, и сказал:
— Чем тебя наградить, о, девица? Хочешь, золотом осыплю, хочешь, серебром? Хочешь, камнями драгоценными! С головы до маленьких твоих запыленных ножек осыплю! Погреба дома твоего наполню заморскими винами, и сосудами с душистыми смолами, амброй и ладаном, маслом и миррой.
Девушка смеется.
— Или ты сам царь Сулейман, что сулишь такие богатства? Хватит и того, что ты помог мне наполнить водою вот этот кувшин. А хочешь, помоги мне донести его до дома!
И, когда наступило утро, оно застало царя времен Сулеймана у скромного дома неведомой девушки. Поклонился он ее рослым братьям, которые как раз собирались гнать овец на пастбища, наполнил поильницу, попрощался с мудрой девушкой и заспешил в диван. Успел только крикнуть:
— Как зовут тебя, мудрейшая из дев?
— Суламитой меня прозвали отец и мать мои, — ответила девушка.
И с этим ответом царь Сулейман пошел во дворец.
А в диване уже народу собралось видимо-невидимо. И все войско, подстрекаемое Азаилом, стояло на площади, с копьями и щитами, блистающими на солнце, дабы услышать, так ли справедлив справедливый царь. И все горожане, побросав свои дела, собрались у дворца, чтобы выслушать решение, которое выкрикнут глашатаи. И шум стоял такой, точно под окнами сулейманова дворца волновалось море. И тогда вошел Сулейман в диван и вошел на свой престол, украшенный львом и ягненком, и ястребом, и голубкой, и повелел вскипятить воду и налить ее, горячую, в узкогорлый кувшин с изогнутым носиком.
Вскипятили воду, налили ее в кувшин и принесли в диван.
Тогда Сулейман вновь привести двуглавого человека и одноглавых братьев его.
Привели их.
— Вот, — сказал Сулейман, — сделаем испытание. Если у этого человека одна его голова воспринимает и чувствует то, что происходит с другой его головой, тогда он должен быть сочтен за одного человека. Если же нет — тогда это два отдельных человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Нет у меня большего желания, о, царь!
Вызвал тогда Сулейман Азаила и говорит:
— Отведи его обратно, человека этого.
— Не в моих то силах, — отвечает Азаил, а сам донельзя доволен, ибо близится час его мести.
Заплакал двуглавый человек. Сразу из четырех глаз пролил он потоки слез.
Говорит тогда Сулейман Бенаю, сыну Иегодиады:
— Вечно так с этим Азаилом. Ибо нет ничего, что он, начав, смог бы завершить достойно. Видно, постоянство не в природе бесов. Ступай, друг мой, устрой этого несчастного так, чтобы ему было хорошо и не тосковал он об утраченной родине.
Тогда Беная, сын Иегодиады, велел отворить сокровищницу и выдать двухголовому человеку шестьдесят сиклей серебра, и выделить ему участок земли с виноградником и колодцем, и масличной рощей, и тот потосковал-потосковал, а потом поселился там, и построил дом, и занялся землепашеством, и стал под покровительством Сулеймана одним из богатейших людей на свете, обжился, а потом взял себе и жену, ибо, хотя и был он двухголовый, но чтил Господа и жил праведно, и народил он семерых сыновей, а потом взял и умер…
И оставил он семерых сыновей. И шестеро из них были вида обыкновенного, а седьмой же уродился в отца — о двух головах и о двух парах глаз. И видя то, Азаил потирал руки и хихикал, ибо близился час его мести.
И возник спор меж наследниками того пришельца из страны Тевель. Шестеро из них говорят:
— Нас семеро братьев, следовательно и наследство должно быть поделено на семь равных частей.
Седьмой же говорит:
— Не семеро нас, а восьмеро, ибо считают по головам да по ртам. А раз так, то я имею право на две доли в наследстве!
— Не иначе как Сулейман рассудит нас, — говорят тогда братья.
Вот, пришли они во дворец к Сулейману, и сказали:
— Государь наш, то-то и то-то, семеро нас, а брат наш двуглавый говорит, мол, восьмеро! Как наследство делить?
Сидит Сулейман в диване и Азаил тут как тут.
— Как рассудить их, о, подданные? — спрашивает царь?
— Не знаем, — отвечают они, — и не ведаем. Ибо не под силу нам такое.
Решили отложить дело до утра.
А вечером предстал пред Сулейманом Беная, сын Иегодиады. Коварное дело, говорит, задумал Азаил, о, царь времен! Мутит он людей! Ходит меж везирей, говорит, мол, хвалится Сулейман своей мудростью, а не так уж мудр — такого простого дела рассудить не может. Нет больше у царя мудрости. А без мудрости — какой он царь? Как он рассудит теперь тяжущихся? Беда пришла в город, нет больше справедливости! Что делать, о, царь времен!
— Ладно, не тревожься, завтра дам ответ — говорит Сулейман.
А у самого сердце замирает.
Вот ровно в полночь пошел он во храм, пал на лицо свое, и воззвал к Господу:
— Владыка мира! Открывшись мне в Гаваоне, не ты ли сказал — прости, что дать тебе? Не просил я тогда ни серебра, ни золота, одну лишь мудрость просил, чтоб судить людей правдиво. Неужто теперь откажешь мне в своем даре? Неужто допустишь, чтоб торжествовал неправедный?
Сказал — и слышит Глас Божий, сильнее грома, мягче дуновения ветерка:
— Просвещу тебя. Ступай, а как солнце взойдет, выйди из дворца и обратись к первому встречному. Все тебе будет по слову Моему.
Обрадовался Сулейман, пошел во дворец, да и заснул с легким сердцем. А чуть свет встал, и пошел в поле. Ветром легким потянуло, запели птицы, никого поблизости… ждет Сулейман. Слышит — кто-то песню поет. И голос такой звонкий — словно жаворонок сыплет свои трели с небес! Смотрит, идет по дороге девушка, совсем еще юная — ни красоты, ни стати… Смуглая, хрупкая, точно цветок полевой. Идет, кувшин несет, песню поет.
И это, думает Сулейман, источник моей мудрости?
Однако ж, делать нечего. Подходит к ней, кланяется, однако ж себя не называет.
— Чем помочь тебе, — спрашивает, — о, девушка?
— Ничем, — отвечает девушка, — все у меня есть. Сыр овечий, оливы и смоквы, и небо над головой и виноградник в саду. Вот, разве камень отвали от колодца! Ибо нечем мне поить моих овечек.
Отвалил Сулейман камень, наполнила она кувшин, и говорит тогда Сулейман.
— Я помог тебе, о, девушка, помоги и ты мне! Не поможешь ли ты мне разгадать одну загадку?
— Братья мои зовут меня дурочкой, — смеется девушка, — а все ж говори свою загадку! Одна голова хорошо, а две — лучше.
— Кстати, — говорит Сулейман, — насчет голов! Жил некогда в земле Тевель двуглавый человек…
И рассказал ей всю историю.
— Ой! — говорит девушка, — да это ж проще простого!
— Что ты нашла простого там, где сам царь Сулейман испытал затруднения, о, девушка? — несколько раздраженно говорит Сулейман.
— Да ты послушай, — говорит девушка.
И поведала она ему, как можно разрешить это дело.
И понял Сулейман — то, что говорит ему девушка, истинно и верно.
И пришел он в радость великую, и засмеялся, и сказал:
— Чем тебя наградить, о, девица? Хочешь, золотом осыплю, хочешь, серебром? Хочешь, камнями драгоценными! С головы до маленьких твоих запыленных ножек осыплю! Погреба дома твоего наполню заморскими винами, и сосудами с душистыми смолами, амброй и ладаном, маслом и миррой.
Девушка смеется.
— Или ты сам царь Сулейман, что сулишь такие богатства? Хватит и того, что ты помог мне наполнить водою вот этот кувшин. А хочешь, помоги мне донести его до дома!
И, когда наступило утро, оно застало царя времен Сулеймана у скромного дома неведомой девушки. Поклонился он ее рослым братьям, которые как раз собирались гнать овец на пастбища, наполнил поильницу, попрощался с мудрой девушкой и заспешил в диван. Успел только крикнуть:
— Как зовут тебя, мудрейшая из дев?
— Суламитой меня прозвали отец и мать мои, — ответила девушка.
И с этим ответом царь Сулейман пошел во дворец.
А в диване уже народу собралось видимо-невидимо. И все войско, подстрекаемое Азаилом, стояло на площади, с копьями и щитами, блистающими на солнце, дабы услышать, так ли справедлив справедливый царь. И все горожане, побросав свои дела, собрались у дворца, чтобы выслушать решение, которое выкрикнут глашатаи. И шум стоял такой, точно под окнами сулейманова дворца волновалось море. И тогда вошел Сулейман в диван и вошел на свой престол, украшенный львом и ягненком, и ястребом, и голубкой, и повелел вскипятить воду и налить ее, горячую, в узкогорлый кувшин с изогнутым носиком.
Вскипятили воду, налили ее в кувшин и принесли в диван.
Тогда Сулейман вновь привести двуглавого человека и одноглавых братьев его.
Привели их.
— Вот, — сказал Сулейман, — сделаем испытание. Если у этого человека одна его голова воспринимает и чувствует то, что происходит с другой его головой, тогда он должен быть сочтен за одного человека. Если же нет — тогда это два отдельных человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103