И вообще, что будет делать, оказавшись в Турции один одинешенек… Ну ладно, предположим, он всегда может вернуться на теплоход. Интересно, выдаст ли Украина туркам не своего подданного даже если он и приплыл на украинском теплоходе. И вообще, с чего это он взял, что теплоход украинский…
Ему опять стало стыдно — и чем это только голова забита в такую трагическую минуту!
Бедный, бедный Миша, торопливо подумал он…
Ангар был пуст и темен. То есть какая-то лампочка светилась под перекрытиями, голая и одинокая, как покинутая кинозвезда, но, как и водится в подобных случаях, толку от нее было мало. Гиви потоптался перед входом, потом все же набрался мужества и заглянул внутрь.
— Миша! — тихонько позвал он.
— Ш-ша, — ответил ангар.
Потом за пустым, перевернутым контейнером что-то пошевелилось. Из-за жесткого ребра высунулась встрепанная голова. Даже в тусклом свете одинокой кинозвезды было видно, что глаз у Шендеровича стремительно заплывает синим, а наполовину оторванный воротничок рубашки бесстыдно свисает с мощного плеча.
— Миша! — чуть не всхлипнул Гиви, — ты живой!
— Черт его знает, — сумрачно ответил Шендерович.
Страдальчески кряхтя и морщась, он окончательно вылез из-за контейнера, одновременно осторожно похлопывая себя по бокам на предмет целостности организма.
— Это… — сказал он, — ну и ну…
— Ты в порядке? — машинально спросил Гиви.
— Еще чего, — ответил Шендерович.
— Кто это был, Миша?
— Сволочи, — сухо ответил Шендерович. И тут же приободрился. — Ну, я им и врезал!.
Гиви в глубине души усомнился. Но уточнять не стал.
— Они меня ограбили, — просветил он Шендеровича, — бумажник взяли, эх! Документы взяли! Даже платки шелковые взяли…
И горько заключил:
— Кинжал отобрали. Зачем кинжал отобрали? Кому он нужен?
— Кинжал! — фыркнул Шендерович. Он постепенно приходил в себя. — Два поганых бакса цена твоему кинжалу. Что кинжал? Пять тысяч зеленых у меня было! Пять тысяч! Вот что они отобрали! Товар! Где товар? Нету товара! Где шарики? Улетели? Куда он товар дел?
— Кто? — удивился Гиви. — Али?
— Причем тут Али? Али — мелкая сошка. Ему что — продал себе товар и сиди в кофейне со своим бардаком… Нет, это та падла вонючая! Большой змей! Добрался до меня все-таки! Это он, говорю тебе!
— Лысюк? — догадался Гиви.
— Лысюк, конечно, — буднично ответил Шендерович, — натравил на меня своих головорезов. Выследил, нанял каких-то сволочей, и натравил. Ну, я его! Ну я ему! Дай только вернуться…
Он запнулся, заморгал и сполз по стене ангара, охватив голову руками.
— Ох ты! Куда ж я вернусь? Меня ж тут же на счетчик поставят… Кранты мне!
— Так те пять тысяч, — сообразил Гиви, — не твои, да?
— А то, — мрачно подтвердил Шендерович, — откуда у меня свои. Я их под проценты… Я б за месяц втрое больше наварил… Там знаешь, какой оборот, у шариков? Знаешь, как они крутятся?
— Крутятся-вертятся, — печально сказал Гиви. — Чего волнуешься? Не вернемся мы домой. Не пустят нас. Покажите, скажут, паспорта, а где паспорта? Нету паспортов?
— Господи, — выдохнул Шендерович, — да причем тут паспорта? Не мы первые, не мы последние. Пойдем в посольство, скажем, так мол и так… Синяки покажем.
— В полицию надо заявить, Миша, — твердо сказал Гиви. — Без этого — никак. Полиция даст нам бумагу, мы с ней пойдем в посольство, они нам дадут другую бумагу…
— Подотрись ты своей бумагой, — отрезал Шендерович. Он медленно возврашался в исходное вертикальное положение, по прежнему упираясь спиной в стену ангара.
— Ты как хочешь, — твердо сказал Гиви, — а я пойду в полицию. Пускай они разбираются. Надоели мне, Миша, авантюры эти. Все путем, все путем, не боись, прорвемся… А вот оно, во что все вылилось…
— Ну иди, — вздохнул Шендерович, отряхивая колени, — иди в полицию. Расскажи им про Грецию, про свою историческую родину расскажи…
— И расскажу…
— Давай-давай. Турки знаешь как греков любят! До гроба!
Гиви на миг задумался.
— Миша, послушай, — сказал он наконец… — Ты Али этому задаток давал?
— А то, — горько ответил Шендерович, — треть суммы, все путем.
— Он товар отгрузил? Где товар? Пусть вернет деньги.
— С Али какой спрос? — вздохнул Шендерович, — говорю тебе, Лысюк это… Выследил нас и…
— Ага… Только они, Миша, склад очистили раньше, чем мы сюда подошли. А вот откуда они номер склада узнали? Кто его еще знал? Мы да Али, вот и все. Их Али навел. Так что пусть отдает задаток. Так дела не делают.
Шендерович напряженно задумался.
— А и верно, — сказал он наконец. — Ну я его, паршивца… Всю душу вытрясу. «Надежный человек, надежный человек»! Ну, Яни! Ну, Ставраки! Ну, сволочь!
— Где он живет, знаешь?
— Итальянская угол Канатной.
— Да не Ставраки! Али!
— Откуда? Ставраки, может, знает.
— В кофейню надо. Сам говорил, он туда как на работу ходит.
— Верно! — еще раз обрадовался Шендерович. — В кофейню. Прижмем его, гада ползучего. Пусть бабки отдаст! Все! А не отдаст, в полицию на него настучу. Пошли отсюда, брат мой мудрый, пока мы еще в какое-нибудь дерьмо не вляпались.
— Куда? — с надеждой спросил Гиви, — в полицию?
Шендерович вновь задумался.
— Не-а… с полицией погодим. Они приметы начнут спрашивать… Ты этого урода хорошо разглядел?
— Как тебя, — сказал Гиви.
— Ну?
— В черном чулке, понимаешь…
— Это, — сухо сказал Шендерович, — я и без тебя заметил. Еще что?
— Сам в черном…
— Это я тоже заметил.
— Машину видел.
— Цвет? — деловито спросил Шендерович, — марка? Номер?
— Зверь машина, — печально сказал Гиви.
— И все?
— Ага.
— Ну вот. А ты — полиция, полиция… Что мы им скажем?
— В луже отпечаток протектора остался.
— Это плюс, конечно, — согласился Шендерович. — Только мы вот как сделаем… Вернемся на теплоход, придем в себя, залечим нервы, а завтра, с утра, Алку под мышку — и в кофейню. На теплоход, так на теплоход, — покорно ответил Гиви, — расклад, в общем приемлемый. Толковый расклад. А нас пустят туда, на теплоход-то?
— А то, — пожал плечами Шендерович.
Ночь обнимала их, темная и горячая, точно смола. В черном далеком море мерцали огоньки стоявших ра рейде судов — точно драгоценные камни из рассыпанного ожерелья. Гиви вдруг очень захотелось оказаться там — как можно подальше от берега.
Он вздохнул и, насколько мог, расправил плечи.
— А я своему тоже оч-чень неплохо врезал, — сказал он Шендеровичу.
* * *
На теплоходе было тихо — так тихо, что Гиви различал слабый плеск ударяющихся о борт крохотных волн. Пассажиры — и беспечные туристы, и деловитые челноки разбрелись по Стамбулу в поисках относительно дешевых развлечений, пили кофе за белыми столиками на увитых виноградом террасах, поглощали кебаб и лукум, парились в хамамах, любовались на танец живота… Да мало ли чем можно заняться вечером в благословенном городе, столице благословенной страны, омываемой с трех сторон тремя морями…
Гиви вновь стало жалко себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Ему опять стало стыдно — и чем это только голова забита в такую трагическую минуту!
Бедный, бедный Миша, торопливо подумал он…
Ангар был пуст и темен. То есть какая-то лампочка светилась под перекрытиями, голая и одинокая, как покинутая кинозвезда, но, как и водится в подобных случаях, толку от нее было мало. Гиви потоптался перед входом, потом все же набрался мужества и заглянул внутрь.
— Миша! — тихонько позвал он.
— Ш-ша, — ответил ангар.
Потом за пустым, перевернутым контейнером что-то пошевелилось. Из-за жесткого ребра высунулась встрепанная голова. Даже в тусклом свете одинокой кинозвезды было видно, что глаз у Шендеровича стремительно заплывает синим, а наполовину оторванный воротничок рубашки бесстыдно свисает с мощного плеча.
— Миша! — чуть не всхлипнул Гиви, — ты живой!
— Черт его знает, — сумрачно ответил Шендерович.
Страдальчески кряхтя и морщась, он окончательно вылез из-за контейнера, одновременно осторожно похлопывая себя по бокам на предмет целостности организма.
— Это… — сказал он, — ну и ну…
— Ты в порядке? — машинально спросил Гиви.
— Еще чего, — ответил Шендерович.
— Кто это был, Миша?
— Сволочи, — сухо ответил Шендерович. И тут же приободрился. — Ну, я им и врезал!.
Гиви в глубине души усомнился. Но уточнять не стал.
— Они меня ограбили, — просветил он Шендеровича, — бумажник взяли, эх! Документы взяли! Даже платки шелковые взяли…
И горько заключил:
— Кинжал отобрали. Зачем кинжал отобрали? Кому он нужен?
— Кинжал! — фыркнул Шендерович. Он постепенно приходил в себя. — Два поганых бакса цена твоему кинжалу. Что кинжал? Пять тысяч зеленых у меня было! Пять тысяч! Вот что они отобрали! Товар! Где товар? Нету товара! Где шарики? Улетели? Куда он товар дел?
— Кто? — удивился Гиви. — Али?
— Причем тут Али? Али — мелкая сошка. Ему что — продал себе товар и сиди в кофейне со своим бардаком… Нет, это та падла вонючая! Большой змей! Добрался до меня все-таки! Это он, говорю тебе!
— Лысюк? — догадался Гиви.
— Лысюк, конечно, — буднично ответил Шендерович, — натравил на меня своих головорезов. Выследил, нанял каких-то сволочей, и натравил. Ну, я его! Ну я ему! Дай только вернуться…
Он запнулся, заморгал и сполз по стене ангара, охватив голову руками.
— Ох ты! Куда ж я вернусь? Меня ж тут же на счетчик поставят… Кранты мне!
— Так те пять тысяч, — сообразил Гиви, — не твои, да?
— А то, — мрачно подтвердил Шендерович, — откуда у меня свои. Я их под проценты… Я б за месяц втрое больше наварил… Там знаешь, какой оборот, у шариков? Знаешь, как они крутятся?
— Крутятся-вертятся, — печально сказал Гиви. — Чего волнуешься? Не вернемся мы домой. Не пустят нас. Покажите, скажут, паспорта, а где паспорта? Нету паспортов?
— Господи, — выдохнул Шендерович, — да причем тут паспорта? Не мы первые, не мы последние. Пойдем в посольство, скажем, так мол и так… Синяки покажем.
— В полицию надо заявить, Миша, — твердо сказал Гиви. — Без этого — никак. Полиция даст нам бумагу, мы с ней пойдем в посольство, они нам дадут другую бумагу…
— Подотрись ты своей бумагой, — отрезал Шендерович. Он медленно возврашался в исходное вертикальное положение, по прежнему упираясь спиной в стену ангара.
— Ты как хочешь, — твердо сказал Гиви, — а я пойду в полицию. Пускай они разбираются. Надоели мне, Миша, авантюры эти. Все путем, все путем, не боись, прорвемся… А вот оно, во что все вылилось…
— Ну иди, — вздохнул Шендерович, отряхивая колени, — иди в полицию. Расскажи им про Грецию, про свою историческую родину расскажи…
— И расскажу…
— Давай-давай. Турки знаешь как греков любят! До гроба!
Гиви на миг задумался.
— Миша, послушай, — сказал он наконец… — Ты Али этому задаток давал?
— А то, — горько ответил Шендерович, — треть суммы, все путем.
— Он товар отгрузил? Где товар? Пусть вернет деньги.
— С Али какой спрос? — вздохнул Шендерович, — говорю тебе, Лысюк это… Выследил нас и…
— Ага… Только они, Миша, склад очистили раньше, чем мы сюда подошли. А вот откуда они номер склада узнали? Кто его еще знал? Мы да Али, вот и все. Их Али навел. Так что пусть отдает задаток. Так дела не делают.
Шендерович напряженно задумался.
— А и верно, — сказал он наконец. — Ну я его, паршивца… Всю душу вытрясу. «Надежный человек, надежный человек»! Ну, Яни! Ну, Ставраки! Ну, сволочь!
— Где он живет, знаешь?
— Итальянская угол Канатной.
— Да не Ставраки! Али!
— Откуда? Ставраки, может, знает.
— В кофейню надо. Сам говорил, он туда как на работу ходит.
— Верно! — еще раз обрадовался Шендерович. — В кофейню. Прижмем его, гада ползучего. Пусть бабки отдаст! Все! А не отдаст, в полицию на него настучу. Пошли отсюда, брат мой мудрый, пока мы еще в какое-нибудь дерьмо не вляпались.
— Куда? — с надеждой спросил Гиви, — в полицию?
Шендерович вновь задумался.
— Не-а… с полицией погодим. Они приметы начнут спрашивать… Ты этого урода хорошо разглядел?
— Как тебя, — сказал Гиви.
— Ну?
— В черном чулке, понимаешь…
— Это, — сухо сказал Шендерович, — я и без тебя заметил. Еще что?
— Сам в черном…
— Это я тоже заметил.
— Машину видел.
— Цвет? — деловито спросил Шендерович, — марка? Номер?
— Зверь машина, — печально сказал Гиви.
— И все?
— Ага.
— Ну вот. А ты — полиция, полиция… Что мы им скажем?
— В луже отпечаток протектора остался.
— Это плюс, конечно, — согласился Шендерович. — Только мы вот как сделаем… Вернемся на теплоход, придем в себя, залечим нервы, а завтра, с утра, Алку под мышку — и в кофейню. На теплоход, так на теплоход, — покорно ответил Гиви, — расклад, в общем приемлемый. Толковый расклад. А нас пустят туда, на теплоход-то?
— А то, — пожал плечами Шендерович.
Ночь обнимала их, темная и горячая, точно смола. В черном далеком море мерцали огоньки стоявших ра рейде судов — точно драгоценные камни из рассыпанного ожерелья. Гиви вдруг очень захотелось оказаться там — как можно подальше от берега.
Он вздохнул и, насколько мог, расправил плечи.
— А я своему тоже оч-чень неплохо врезал, — сказал он Шендеровичу.
* * *
На теплоходе было тихо — так тихо, что Гиви различал слабый плеск ударяющихся о борт крохотных волн. Пассажиры — и беспечные туристы, и деловитые челноки разбрелись по Стамбулу в поисках относительно дешевых развлечений, пили кофе за белыми столиками на увитых виноградом террасах, поглощали кебаб и лукум, парились в хамамах, любовались на танец живота… Да мало ли чем можно заняться вечером в благословенном городе, столице благословенной страны, омываемой с трех сторон тремя морями…
Гиви вновь стало жалко себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103