Лучше подождать и выехать завтра утром. Но бездействие казалось ему невыносимым. Когда стемнеет, он уже отъедет довольно далеко.
Но кое-что он все же должен сделать. Проститься с Алекс. Он не может уехать, не сказав ей ни слова.
Приехав в дом шурина, он попросил графиню на два слова наедине. Она спустилась к нему в маленькую гостиную на первом этаже, но, увидев его дорожное платье и услышав о цели его прихода, настояла на том, чтобы он присоединился ко всей семье, собравшейся наверху. – Мэдлин здесь нет? – спросил он. – И не ждете?
– Нет, – ответила Александра. – Здесь Доминик и Эллен, но вам следует попрощаться с ними, Джеймс. Мне жаль, очень жаль, что все так вышло. И я никак не могу понять, почему так случилось.
Она обняла брата и немного всплакнула, прежде чем взять его за руку и повести наверх в гостиную.
Говорить на самом деле было не о чем, хотя все отнеслись к нему с теплотой. Эдмунд и Доминик пожали ему руку, а Эллен удивила, обняв его. Кристофер послушно подошел, чтобы его обняли, а близнецы Доминика стали рядышком прямо перед Джеймсом. При этом Оливия положила палец в рот. Он наклонился, взъерошил им волосы и обнял обоих. Племянника и племянницу Мэдлин.
Алекс опустилась на колени рядом с дочерью, сидевшей на полу.
– Ты не собираешься поцеловать дядю Джеймса, милочка? – спросила Александра.
Племянница с важностью подняла на него темные глаза, живо напомнившие ему глаза Алекс в детстве.
И тут двустворчатые двери гостиной растворились без предупреждения, и появилась Мэдлин, бледная, с широко раскрытыми глазами.
– Александра, – воскликнула она, – он уже уехал?
А потом их глаза встретились, и на несколько мгновений, или минут, или часов все перестало существовать. Когда мир начал возвращаться на свое место, Мэдлин закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.
– В ваших комнатах вас не ждут, – сказала она. – Я решила, что вы уехали.
– Пойдем, тигр, – сказал Эдмунд Кристоферу.
Алекс взяла Кэролайн за ручку. Эллен и Доминик держали близнецов.
– На плечо – оп! – приказал Доминик. – Держись крепче, Оливия. Мэд, у нас у всех обнаружились неотложные дела в самых дальних комнатах. Отойдите от двери, дорогая.
Она послушно отступила в сторону, не сводя глаз с Джеймса, и четверо взрослых вместе с четырьмя детьми исчезли.
* * *
Он был одет по-дорожному, а не для дневного визита. Он стал тоньше – явно потерял вес. Лицо казалось изможденным. Он был красив необычайно.
– Я решила, что вы уже уехали, – повторила Мэдлин. Он сжимал и разжимал руки, заложенные за спину. Она все еще была бледна; казалось, у нее кружится голова.
– Я уезжаю, – подтвердил он. – Зашел проститься с Алекс. Мэдлин огляделась. Они были одни. Он, значит, видел, как она ворвалась в гостиную, требуя, чтобы ей сказали, где он. Какое унижение…
– Вот как? – Она помедлила. – Не слишком ли поздно пускаться в путь, Джеймс?
Он пожал плечами.
– К наступлению темноты я покрою уже несколько миль. Здесь мне нечего больше делать.
– Нечего, – согласилась она, поглаживая обивку на спинке дивана. – Полагаю, что так.
– Тогда мне хотелось бы проститься, Мэдлин, – сказал Джеймс. – Я рад, что еще раз увидел вас. Пожмем друг другу руки? Может быть, мы расстанемся по крайней мере не врагами?
Мэдлин протянула руку и улыбнулась:
– Почему бы и нет? Мы, в сущности, не были созданы друг для друга, Джеймс. Я помню, как вы сказали мне прошлым летом в Ричмонде, что у нас ничего не получится. Вы были правы. Мы просто забыли об этом на какое-то время после ухода вашего отца. Теперь мы знаем, что у нас ничего не получилось, и мы можем идти каждый своей дорогой без сожалений.
– Да, – кивнул Джеймс, беря ее за руку и чувствуя, какая она гладкая и гибкая.
Его рука была горячая и сильная, то была рука человека, который сам зарабатывал себе на жизнь.
– До свидания, Джеймс.
– До свидания, Мэдлин, – сказал он. – Мой стряпчий посетит вас.
– Да, – ответила она, роняя отпущенную им руку, и улыбнулась.
– Ну что ж, – сказал он, помолчав, – я поехал. – Да.
Он повернулся и пошел к двери. До двери, казалось, был миллион миль. Но когда он коснулся дверной ручки, Мэдлин заговорила.
– Чего вы ждете? – воскликнула она резким голосом. – Чего вы хотели от меня? Я так и не смогла этого понять. Я пыталась, действительно пыталась, Джеймс. Я пыталась разговаривать с вами, даже когда вы совершенно меня к этому не поощряли. Я пыталась превратить ваше жилище в домашний очаг, сопротивляясь этой ужасной миссис Кокинз. Я подружилась с вашими соседями. Я всегда старалась выглядеть как можно лучше ради вас. Я пыталась угодить вам в… постели. Но так и не смогла вам угодить. Чего же вы хотели от меня? Зачем вы на мне женились?
Джеймс смотрел на свою руку, лежащую на дверной ручке.
– Вечером после похорон отца я взял вас, чтобы утешиться, – проговорил он. – Помните? После этого нужно было вернуть вам уважение общества.
Наступило молчание.
– Нет, – сказала Мэдлин. – Причина в другом. Вы взяли меня, потому что хотели на мне жениться. Все было именно так, верно? Но зачем? Мы никогда не были друзьями. Нам никогда не было хорошо вместе. У нас была только страсть. И если вы женились на мне из-за этого, вы – глупец. Потому что это тоже умерло, не так ли? Много месяцев до моего отъезда вы брали меня так, словно выполняли обременительную работу. Не следовало вам на мне жениться, Джеймс. Это несправедливо по отношению ко мне.
Он повернулся к ней.
– А вы? – спросил он. – Зачем вы вышли за меня? Вы что же, невинная жертва всего этого? У вас своя голова на плечах. Вы не хуже меня знали возможность, которой мы воспользовались, чтобы броситься навстречу гибели, ожидавшей нас. Когда я повел вас в тот вечер на холм, вы знали, что произойдет. Я не заметил, чтобы вы отставали от меня и чтобы вам не хотелось идти. У меня были шлюхи, которые отдавались не так безоглядно.
– Итак, – сказала Мэдлин, распрямляя плечи и вздергивая подбородок, – вот чем я была для вас, да? Наконец-то истина открылась. Я была вашей шлюхой. Хуже шлюхи, потому что я была более страстной. И досталась дешево – всего-то потратились на специальное разрешение и на обручальное кольцо. Но теперь я буду стоить вам дороже, Джеймс. Никакая брошенная любовница не сравнится со мной в цене. А ваше обручальное кольцо я выбросила. Выбросила в окно почтовой кареты. – И она подняла руку, повернув ее ладонью к себе.
Он сделал нетерпеливый жест:
– Вам следовало пойти на сцену, Мэдлин. Из вас вышла бы потрясающая леди Макбет.
– В артистическом фойе я была бы еще более потрясающей, – сказала она.
– Может статься, – согласился он. – Я вижу, вы твердо вознамерились изображать жертву и гордую отвергнутую женщину. Вина лежит не только на мне, Мэдлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Но кое-что он все же должен сделать. Проститься с Алекс. Он не может уехать, не сказав ей ни слова.
Приехав в дом шурина, он попросил графиню на два слова наедине. Она спустилась к нему в маленькую гостиную на первом этаже, но, увидев его дорожное платье и услышав о цели его прихода, настояла на том, чтобы он присоединился ко всей семье, собравшейся наверху. – Мэдлин здесь нет? – спросил он. – И не ждете?
– Нет, – ответила Александра. – Здесь Доминик и Эллен, но вам следует попрощаться с ними, Джеймс. Мне жаль, очень жаль, что все так вышло. И я никак не могу понять, почему так случилось.
Она обняла брата и немного всплакнула, прежде чем взять его за руку и повести наверх в гостиную.
Говорить на самом деле было не о чем, хотя все отнеслись к нему с теплотой. Эдмунд и Доминик пожали ему руку, а Эллен удивила, обняв его. Кристофер послушно подошел, чтобы его обняли, а близнецы Доминика стали рядышком прямо перед Джеймсом. При этом Оливия положила палец в рот. Он наклонился, взъерошил им волосы и обнял обоих. Племянника и племянницу Мэдлин.
Алекс опустилась на колени рядом с дочерью, сидевшей на полу.
– Ты не собираешься поцеловать дядю Джеймса, милочка? – спросила Александра.
Племянница с важностью подняла на него темные глаза, живо напомнившие ему глаза Алекс в детстве.
И тут двустворчатые двери гостиной растворились без предупреждения, и появилась Мэдлин, бледная, с широко раскрытыми глазами.
– Александра, – воскликнула она, – он уже уехал?
А потом их глаза встретились, и на несколько мгновений, или минут, или часов все перестало существовать. Когда мир начал возвращаться на свое место, Мэдлин закрыла за собой дверь и прислонилась к ней.
– В ваших комнатах вас не ждут, – сказала она. – Я решила, что вы уехали.
– Пойдем, тигр, – сказал Эдмунд Кристоферу.
Алекс взяла Кэролайн за ручку. Эллен и Доминик держали близнецов.
– На плечо – оп! – приказал Доминик. – Держись крепче, Оливия. Мэд, у нас у всех обнаружились неотложные дела в самых дальних комнатах. Отойдите от двери, дорогая.
Она послушно отступила в сторону, не сводя глаз с Джеймса, и четверо взрослых вместе с четырьмя детьми исчезли.
* * *
Он был одет по-дорожному, а не для дневного визита. Он стал тоньше – явно потерял вес. Лицо казалось изможденным. Он был красив необычайно.
– Я решила, что вы уже уехали, – повторила Мэдлин. Он сжимал и разжимал руки, заложенные за спину. Она все еще была бледна; казалось, у нее кружится голова.
– Я уезжаю, – подтвердил он. – Зашел проститься с Алекс. Мэдлин огляделась. Они были одни. Он, значит, видел, как она ворвалась в гостиную, требуя, чтобы ей сказали, где он. Какое унижение…
– Вот как? – Она помедлила. – Не слишком ли поздно пускаться в путь, Джеймс?
Он пожал плечами.
– К наступлению темноты я покрою уже несколько миль. Здесь мне нечего больше делать.
– Нечего, – согласилась она, поглаживая обивку на спинке дивана. – Полагаю, что так.
– Тогда мне хотелось бы проститься, Мэдлин, – сказал Джеймс. – Я рад, что еще раз увидел вас. Пожмем друг другу руки? Может быть, мы расстанемся по крайней мере не врагами?
Мэдлин протянула руку и улыбнулась:
– Почему бы и нет? Мы, в сущности, не были созданы друг для друга, Джеймс. Я помню, как вы сказали мне прошлым летом в Ричмонде, что у нас ничего не получится. Вы были правы. Мы просто забыли об этом на какое-то время после ухода вашего отца. Теперь мы знаем, что у нас ничего не получилось, и мы можем идти каждый своей дорогой без сожалений.
– Да, – кивнул Джеймс, беря ее за руку и чувствуя, какая она гладкая и гибкая.
Его рука была горячая и сильная, то была рука человека, который сам зарабатывал себе на жизнь.
– До свидания, Джеймс.
– До свидания, Мэдлин, – сказал он. – Мой стряпчий посетит вас.
– Да, – ответила она, роняя отпущенную им руку, и улыбнулась.
– Ну что ж, – сказал он, помолчав, – я поехал. – Да.
Он повернулся и пошел к двери. До двери, казалось, был миллион миль. Но когда он коснулся дверной ручки, Мэдлин заговорила.
– Чего вы ждете? – воскликнула она резким голосом. – Чего вы хотели от меня? Я так и не смогла этого понять. Я пыталась, действительно пыталась, Джеймс. Я пыталась разговаривать с вами, даже когда вы совершенно меня к этому не поощряли. Я пыталась превратить ваше жилище в домашний очаг, сопротивляясь этой ужасной миссис Кокинз. Я подружилась с вашими соседями. Я всегда старалась выглядеть как можно лучше ради вас. Я пыталась угодить вам в… постели. Но так и не смогла вам угодить. Чего же вы хотели от меня? Зачем вы на мне женились?
Джеймс смотрел на свою руку, лежащую на дверной ручке.
– Вечером после похорон отца я взял вас, чтобы утешиться, – проговорил он. – Помните? После этого нужно было вернуть вам уважение общества.
Наступило молчание.
– Нет, – сказала Мэдлин. – Причина в другом. Вы взяли меня, потому что хотели на мне жениться. Все было именно так, верно? Но зачем? Мы никогда не были друзьями. Нам никогда не было хорошо вместе. У нас была только страсть. И если вы женились на мне из-за этого, вы – глупец. Потому что это тоже умерло, не так ли? Много месяцев до моего отъезда вы брали меня так, словно выполняли обременительную работу. Не следовало вам на мне жениться, Джеймс. Это несправедливо по отношению ко мне.
Он повернулся к ней.
– А вы? – спросил он. – Зачем вы вышли за меня? Вы что же, невинная жертва всего этого? У вас своя голова на плечах. Вы не хуже меня знали возможность, которой мы воспользовались, чтобы броситься навстречу гибели, ожидавшей нас. Когда я повел вас в тот вечер на холм, вы знали, что произойдет. Я не заметил, чтобы вы отставали от меня и чтобы вам не хотелось идти. У меня были шлюхи, которые отдавались не так безоглядно.
– Итак, – сказала Мэдлин, распрямляя плечи и вздергивая подбородок, – вот чем я была для вас, да? Наконец-то истина открылась. Я была вашей шлюхой. Хуже шлюхи, потому что я была более страстной. И досталась дешево – всего-то потратились на специальное разрешение и на обручальное кольцо. Но теперь я буду стоить вам дороже, Джеймс. Никакая брошенная любовница не сравнится со мной в цене. А ваше обручальное кольцо я выбросила. Выбросила в окно почтовой кареты. – И она подняла руку, повернув ее ладонью к себе.
Он сделал нетерпеливый жест:
– Вам следовало пойти на сцену, Мэдлин. Из вас вышла бы потрясающая леди Макбет.
– В артистическом фойе я была бы еще более потрясающей, – сказала она.
– Может статься, – согласился он. – Я вижу, вы твердо вознамерились изображать жертву и гордую отвергнутую женщину. Вина лежит не только на мне, Мэдлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87