Он уже лежал рядом с ней, и в его глазах опять была насмешка.
– Ну что ж, Мэдлин, – сказал он, – кажется, мы не утратили того, из-за чего нас всегда тянуло друг к другу. И хотим мы того или нет, мы состоим в браке, и тут ничего не поделаешь. Утром – церковная церемония, ночью – завершение. Мы муж и жена. Брак, совершенный на небесах, как сказали бы вы, не так ли?
Она закрыла глаза и ничего не ответила.
– Ладно, – проговорил он после недолгого молчания, и в его голосе уже не было насмешки, он звучал ровно и невыразительно, – больше вы не будете третировать меня своей холодностью, Мэдлин. Все, что угодно, только не это. Я женился на вас не для этого.
– А для чего вы на мне женились? – спросила она, не двигаясь и не открывая глаз.
Он переменил положение. Ей показалось, что он не ответит. И она отвернулась от него.
– Из-за света, – пробормотал он наконец. Ничего больше он не сказал, а она не была уверена, что правильно расслышала его. Но даже если она расслышала его правильно, она не поняла, что это значит.
Однако ему и не нужно было отдавать то приказание. Она попробует прибегнуть к другим способам, ко всему, чему угодно, чтобы показать ему, что она не малодушное создание, которое угрюмый и тиранический муж может подчинить себе полностью. Она будет сражаться как следует. Но холодность не станет одним из ее орудий. Какой смысл прибегать к холодности, зная, что она совершенно бесполезна?
Она может держаться с ним как угодно, только не холодно.
За время их брачной ночи он не единожды доказал ей это и неоднократно будет доказывать в те ночи, что им еще оставались до возвращения в Йоркшир.
* * *
Настроение у Мэдлин падало чуть ли не с каждой милей продвижения на север. Пейзаж становился все более суровым, погода – серой и холодной. Хотя поездка была долгой и утомительной, Данстейбл-Холл появился перед ними все же чересчур быстро. За два дня до этого она надеялась, что они наверняка в конце концов приедут в более живописные места.
Но ее новое местожительство находилось не в красивой части Англии. Как только экипаж наконец миновал тяжеловесные чугунные ворота, показался дом. Рука паркового архитектора, судя по всему, почти не касалась фона, на котором он стоял. На склонах по обе стороны от подъездной аллеи густой покров деревьев создавал искусственный мрак на протяжении четверти мили, а ближе к дому виднелись пустые лужайки. Ни намека на регулярный парк. Очевидно, вообще никаких цветников.
Снаружи дом казался величественным, гораздо больше и импозантнее, чем ей представлялось. Но он был строгим и соответствовал окрестному пейзажу – прямоугольное здание с шестью одинаковыми башнями, с плоской крышей. Единственное, что делало его облик не таким мрачным, было множество высоких окон.
Ее муж смотрел вместе с ней из окна кареты, и выражение его лица было совершенно непонятным.
– Я думал, что никогда не вернусь сюда, – сказал он скорее себе самому, нежели ей. – Я, наверное, представлял себе отца бессмертным.
– Так вот где вы выросли, – заметила Мэдлин. – И Александра.
Это многое объясняет, подумала она, сама не зная, что имеет в виду. И вот где ей предстоит жить с этим человеком. И где будут расти ее дети.
– Этого я должен был ожидать, – пробормотал Джеймс.
Челюсти его сжались, заметила она, бросив на него беглый взгляд и сразу же вновь устремляя его за окно на две длинные прямые шеренги вытянувшихся и неподвижных слуг, стоящих друг против друга на вымощенном булыжником дворе, где должна была остановиться их карета.
Слухи об их приезде опередили их, и прислуга Данстейбл-Холла уже встречала нового хозяина и его молодую жену.
Джеймс представил Мэдлин миссис Кокинз, экономку, и мистера Кокинза, дворецкого, а потом вместе с ней прошел вдоль одного ряда слуг по булыжникам и обратно – вдоль второго ряда.
Все это что-то напоминало Мэдлин. Что-то знакомое крутилось у нее в голове, чего она никак не могла осознать. А потом она вспомнила, поразилась, и ей захотелось – совершенно неуместное желание – хихикнуть. Когда она была в прошлом году в Брюсселе, ей не раз приходилось наблюдать военные смотры. И даже в том случае, если парад принимал сам герцог Веллингтон, войска стояли по стойке «смирно»" не столь совершенно, глаза солдат устремлялись вперед не столь сурово и неподвижно, и лица их были не столь деревянны и неулыбчивы, как у слуг Данстейбла, выстроенных для того, чтобы их осмотрели она и Джеймс.
Чета Кокинз также ни разу не улыбнулась, подумала Мэдлин; словно зачарованная она шла рядом с миссис Кокинз, учтиво расспрашивающей ее о поездке. Домоправительница провела ее в дом, а потом вверх по широкой дубовой лестнице в ее комнаты.
А если бы седые волосы этой женщины стянуть под чепцом хоть чуточку сильнее, они просто были бы выдраны с корнем.
Вот это другое дело, подумала Мэдлин, заметив с облегчением, что два высоких окна оживляют ее спальню. У всех горничных был точно такой же вид, как у миссис Кокинз, у всех волосы были строго зачесаны назад и убраны в аккуратные пучки на затылках. Все они выглядели одинаково, если не считать неизбежной разницы в цвете волос, росте и телосложении.
Миссис Кокинз остановилась посреди спальни, спина у нее была прямая, как шомпол, руками она крепко обхватила себя за талию.
– Ваша горничная, миледи, будет в туалетной комнате, – сказала она. – Вы пожелаете привести себя в порядок? Чай будет подан в гостиной немедленно. После чего вы, вероятно, пожелаете принять ванну?
Мэдлин улыбнулась.
– Ничего мне не хотелось бы так, как принять ванну, – призналась она. Потом подошла к окну и посмотрела на зеленые лужайки и деревья. – Как это будет славно, когда утром не понадобится вставать и снова ехать в карете!
– Я буду ждать ваших распоряжений утром, миледи, – чопорно отозвалась домоправительница, никак не реагируя на приглашение улыбнуться. – Пока же я взяла на себя смелость договориться об обеденном меню с кухаркой.
– Я уверена – все, что вы заказали, вполне приемлемо, – ответила Мэдлин, снова улыбаясь.
– И я дала указания слугам, что утренняя и вечерняя молитвы будут проходить в холле, а не в кухне, начиная с этого вечера, – продолжала миссис Кокинз. – Как бы вы оба ни устали, я уверена, что лорд Бэкворт не пожелает нарушить заведенный порядок.
Мэдлин едва сдержала изумление. Она склонила голову, надеясь, что домоправительница верно истолкует это и удалится.
– Благодарю вас, миссис Кокинз. Домоправительница пересекла спальню и открыла дверь в туалетную комнату.
– Я также беру на себя обязанность проследить, чтобы ваша горничная была одета так, как полагается одеваться в нашем доме, и дам ей указания, как полагается причесываться в этом доме, согласно желанию его милости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Ну что ж, Мэдлин, – сказал он, – кажется, мы не утратили того, из-за чего нас всегда тянуло друг к другу. И хотим мы того или нет, мы состоим в браке, и тут ничего не поделаешь. Утром – церковная церемония, ночью – завершение. Мы муж и жена. Брак, совершенный на небесах, как сказали бы вы, не так ли?
Она закрыла глаза и ничего не ответила.
– Ладно, – проговорил он после недолгого молчания, и в его голосе уже не было насмешки, он звучал ровно и невыразительно, – больше вы не будете третировать меня своей холодностью, Мэдлин. Все, что угодно, только не это. Я женился на вас не для этого.
– А для чего вы на мне женились? – спросила она, не двигаясь и не открывая глаз.
Он переменил положение. Ей показалось, что он не ответит. И она отвернулась от него.
– Из-за света, – пробормотал он наконец. Ничего больше он не сказал, а она не была уверена, что правильно расслышала его. Но даже если она расслышала его правильно, она не поняла, что это значит.
Однако ему и не нужно было отдавать то приказание. Она попробует прибегнуть к другим способам, ко всему, чему угодно, чтобы показать ему, что она не малодушное создание, которое угрюмый и тиранический муж может подчинить себе полностью. Она будет сражаться как следует. Но холодность не станет одним из ее орудий. Какой смысл прибегать к холодности, зная, что она совершенно бесполезна?
Она может держаться с ним как угодно, только не холодно.
За время их брачной ночи он не единожды доказал ей это и неоднократно будет доказывать в те ночи, что им еще оставались до возвращения в Йоркшир.
* * *
Настроение у Мэдлин падало чуть ли не с каждой милей продвижения на север. Пейзаж становился все более суровым, погода – серой и холодной. Хотя поездка была долгой и утомительной, Данстейбл-Холл появился перед ними все же чересчур быстро. За два дня до этого она надеялась, что они наверняка в конце концов приедут в более живописные места.
Но ее новое местожительство находилось не в красивой части Англии. Как только экипаж наконец миновал тяжеловесные чугунные ворота, показался дом. Рука паркового архитектора, судя по всему, почти не касалась фона, на котором он стоял. На склонах по обе стороны от подъездной аллеи густой покров деревьев создавал искусственный мрак на протяжении четверти мили, а ближе к дому виднелись пустые лужайки. Ни намека на регулярный парк. Очевидно, вообще никаких цветников.
Снаружи дом казался величественным, гораздо больше и импозантнее, чем ей представлялось. Но он был строгим и соответствовал окрестному пейзажу – прямоугольное здание с шестью одинаковыми башнями, с плоской крышей. Единственное, что делало его облик не таким мрачным, было множество высоких окон.
Ее муж смотрел вместе с ней из окна кареты, и выражение его лица было совершенно непонятным.
– Я думал, что никогда не вернусь сюда, – сказал он скорее себе самому, нежели ей. – Я, наверное, представлял себе отца бессмертным.
– Так вот где вы выросли, – заметила Мэдлин. – И Александра.
Это многое объясняет, подумала она, сама не зная, что имеет в виду. И вот где ей предстоит жить с этим человеком. И где будут расти ее дети.
– Этого я должен был ожидать, – пробормотал Джеймс.
Челюсти его сжались, заметила она, бросив на него беглый взгляд и сразу же вновь устремляя его за окно на две длинные прямые шеренги вытянувшихся и неподвижных слуг, стоящих друг против друга на вымощенном булыжником дворе, где должна была остановиться их карета.
Слухи об их приезде опередили их, и прислуга Данстейбл-Холла уже встречала нового хозяина и его молодую жену.
Джеймс представил Мэдлин миссис Кокинз, экономку, и мистера Кокинза, дворецкого, а потом вместе с ней прошел вдоль одного ряда слуг по булыжникам и обратно – вдоль второго ряда.
Все это что-то напоминало Мэдлин. Что-то знакомое крутилось у нее в голове, чего она никак не могла осознать. А потом она вспомнила, поразилась, и ей захотелось – совершенно неуместное желание – хихикнуть. Когда она была в прошлом году в Брюсселе, ей не раз приходилось наблюдать военные смотры. И даже в том случае, если парад принимал сам герцог Веллингтон, войска стояли по стойке «смирно»" не столь совершенно, глаза солдат устремлялись вперед не столь сурово и неподвижно, и лица их были не столь деревянны и неулыбчивы, как у слуг Данстейбла, выстроенных для того, чтобы их осмотрели она и Джеймс.
Чета Кокинз также ни разу не улыбнулась, подумала Мэдлин; словно зачарованная она шла рядом с миссис Кокинз, учтиво расспрашивающей ее о поездке. Домоправительница провела ее в дом, а потом вверх по широкой дубовой лестнице в ее комнаты.
А если бы седые волосы этой женщины стянуть под чепцом хоть чуточку сильнее, они просто были бы выдраны с корнем.
Вот это другое дело, подумала Мэдлин, заметив с облегчением, что два высоких окна оживляют ее спальню. У всех горничных был точно такой же вид, как у миссис Кокинз, у всех волосы были строго зачесаны назад и убраны в аккуратные пучки на затылках. Все они выглядели одинаково, если не считать неизбежной разницы в цвете волос, росте и телосложении.
Миссис Кокинз остановилась посреди спальни, спина у нее была прямая, как шомпол, руками она крепко обхватила себя за талию.
– Ваша горничная, миледи, будет в туалетной комнате, – сказала она. – Вы пожелаете привести себя в порядок? Чай будет подан в гостиной немедленно. После чего вы, вероятно, пожелаете принять ванну?
Мэдлин улыбнулась.
– Ничего мне не хотелось бы так, как принять ванну, – призналась она. Потом подошла к окну и посмотрела на зеленые лужайки и деревья. – Как это будет славно, когда утром не понадобится вставать и снова ехать в карете!
– Я буду ждать ваших распоряжений утром, миледи, – чопорно отозвалась домоправительница, никак не реагируя на приглашение улыбнуться. – Пока же я взяла на себя смелость договориться об обеденном меню с кухаркой.
– Я уверена – все, что вы заказали, вполне приемлемо, – ответила Мэдлин, снова улыбаясь.
– И я дала указания слугам, что утренняя и вечерняя молитвы будут проходить в холле, а не в кухне, начиная с этого вечера, – продолжала миссис Кокинз. – Как бы вы оба ни устали, я уверена, что лорд Бэкворт не пожелает нарушить заведенный порядок.
Мэдлин едва сдержала изумление. Она склонила голову, надеясь, что домоправительница верно истолкует это и удалится.
– Благодарю вас, миссис Кокинз. Домоправительница пересекла спальню и открыла дверь в туалетную комнату.
– Я также беру на себя обязанность проследить, чтобы ваша горничная была одета так, как полагается одеваться в нашем доме, и дам ей указания, как полагается причесываться в этом доме, согласно желанию его милости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87