От подобных решений зависела жизнь и смерть, и Удэ уже знал, что ему предпринять, еще тогда, когда наблюдал за Майклом Доссом.
Его нужно убить!
* * *
Они вынырнули из полной темноты в яркий лунный свет. Горы казались плоскими, двухмерными, острыми, словно лезвия ножей; все было видно так отчетливо, что даже дух захватывало.
На дереве над их головами запела какая-то ночная птица, а потом улетела прочь, расправив могучие крылья. Майкл успел заметить рожки на ее голове и горящие желтым пламенем глаза. Что это? Сова?
— Аккуратнее, — предупредила Элиан. — Смотри, не сходи с тропинки. — Она указала на голый участок скалы, подвергшийся сильному выветриванию, так что в скале образуется водопад. А в сущности, как сейчас, этот отрезок пути бывает опасен, потому что скала становится скользкой.
Майкл нагнулся и провел пальцем по голой скале.
— А что тут произошло? — спросил он.
— Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить, — откликнулась Элиан. — Гавайцы рассказывают, что тут разыгралась великая битва, и победители сбросили своих врагов со скалы.
Майкл вытянул шею, стараясь заглянуть как можно дальше, а потом отошел от высохшей чаши водопада.
— По гавайским преданиям, — продолжала Элиан, — в самом начале, когда водопад только образовался, он был красен от крови воинов.
— И ты в это веришь? — спросил Майкл.
— Не знаю. Это же не моя родина. Но я чувствую здесь источник силы. Его все чувствуют. Это нельзя отрицать.
На ее лицо падали ночные тени. Казалось, чьи-то пальцы трогают Элиан за щеки, пробегают по шее. Холодный звездный свет мерцал в ее черных глазах, и они казались поразительно большими. Ветер трепал длинные волосы девушки, и они беспрестанно вздымались и опадали, словно крылья ворона.
У Майкла вдруг возникло ощущение, что до сих пор он по-настоящему не замечал Элиан. А сейчас как бы открыл для себя ее образ, увидел его, словно на полотне художника; эта звездная ночь, это удивительное место, заряженное энергией, помогли ему понять, какая же есть Элиан на самом деле.
Майкл прикоснулся к ней и почувствовал, как бьется ее сердце. Ему вдруг показалось, что у них один пульс, что водопад как бы связал их воедино, и они растворились друг в друге. Сердце Майкла широко распахнулось, и ожесточение, броней защищавшее его душу, вмиг исчезло — так соскальзывает со змеиного тела, старая, отмершая кожа.
— Элиан... — выдохнул Майкл, но она разорвала возникшую было связь, отдернув руку и отодвинувшись от него.
— Нет, — прошептала Элиан. — Ты на самом деле не хочешь меня.
Нависшая над ними скала отбрасывала такую густую тень, что создавалось впечатление, будто Элиан стоит без движения, будто истукан.
— Как ты можешь знать, чего я хочу? Майкл скорее не увидел, а догадался, что на лице Элиан промелькнула ироническая усмешка.
— Поверь, что я не зря говорю тебе это, Майкл. Ты не хочешь меня... или весьма скоро не захочешь. И никто не захотел бы.
— Но почему? Что в тебе такого уж страшного?
Элиан поежилась.
— Я безобразна.
— Нет. Ты очень красива.
Мертвенная неподвижность Элиан стала просто невыносимой.
— Я помню тот день, — медленно произнесла она, — когда осознала, что у моих родителей нет друг для друга теплого слова. А потом, как-то ночью, выяснилось, что они и любовью никогда не занимаются. Вскоре после этого я поняла, что они не любят друг друга. И задумалась: а меня-то они любят или нет?
Элиан вздохнула.
— Я решила, что они не могут меня любить, что ни один из них не способен испытывать чувство любви. И мне стало ясно, что наша семья распадется, если я не вмешаюсь. Помнишь, я говорила тебе о грузе ответственности? Я делала все, что было в моих силах, пытаясь сохранить нашу семью. Моим родителям было так глубоко наплевать друг на друга, что я постоянно пребывала в ужасе: вдруг кто-нибудь из них уйдет и семья распадется? Что тогда будет со мной? Я не могла себе этого вообразить. А если в ночных кошмарах и видела подобные сцены, то меня охватывал неизъяснимый ужас.
Поэтому вся моя жизнь была направлена на сохранение нашей семьи, на то, чтобы не дать моим родителям разойтись. Я стала как бы контрольным датчиком. У меня не было другого выхода. Я много лет подряд жаждала удержать моих родителей от разрыва, как голодный жаждет пищи. При этом гастрономический аппетит я потеряла. Это было своего рода помешательство. Но именно оно помогало мне жить. В конечном итоге я контролировала развитие событий и понимала, что, пока в состоянии это делать, все будет в порядке. Мой отец нас не бросит, мама не увезет меня. Все будет хорошо.
Элиан засмеялась, у Майкла от ее смеха похолодело внутри.
— Но было ли все хорошо? — продолжала Элиан. — И да, и нет, я выжила, наша семья не распалась. Но я была совершенно безумной.
— А теперь? — Майкл наконец обрел дар речи. — Разве это до сих пор не кончилось?
— Нет, кончилось, — сказала Элиан. — И я уже в своем уме.
— Что бы ты про себя ни рассказывала, я не изменю своего мнения о тебе, — сказал Майкл.
— Моя душа умерла.
— Не понимаю.
— Я совершала такие ужасные вещи... — не приближайся ко мне, Майкл! — что все мои чувства умерли. Ничего не осталось. Одна пустота. Я заглядываю в себя и вижу лишь зияющую бездну.
— Что бы ты ни делала, это было лишь самозащитой. Никто тебя за это не осудит!
— Я убивала людей!
Ее крик эхом раскатился в горах.
— Мой отец тоже убивал людей, — сказал Майкл. — Я видел, на что ты способна, когда тебе приходится обороняться.
— Но меня посылали совершать убийства! Убивать людей, которых я никогда раньше не видела, и которые не сделали мне ничего плохого!
— Если ты чувствуешь себя виноватой и раскаиваешься в содеянном, значит, твоя душа не умерла.
— Я прокаженная, — продолжала Элиан, но тон ее стал поспокойнее. Хотя все равно Майкл улавливал в ее голосе дрожь. — Я перестала быть человеком. Превратилась в автомат. В разящий меч. В компьютерную программу.
— Но у тебя сохранились желания, — мягко возразил Майкл. — И мечты, должно быть, тоже.
— Нет, я теперь настолько сильна, что могу обходиться и без того, и без другого, — с безмерной печалью произнесла Элиан. — А может, это не сила, а ожесточенность. Я забыла, что значит желать и мечтать... а порой мне кажется, что я никогда этого и не умела.
— Элиан! — Майкл не видел ни зги в кромешной тьме под скалой, но знал, что ему очень хочется туда. Он сделал несколько шагов в темноту.
— Майкл! Пожалуйста, не надо.
— Если хочешь, останови меня.
Просвет между ними стал совсем маленьким.
— О, пожалуйста! Прошу тебя. — Она рыдала.
— Прикажи мне остановиться. — Он подошел вплотную. Теперь он чувствовал и тепло ее тела, и зябкую дрожь, охватившую Элиан. — Оттолкни меня — и все.
Но вместо этого ее губы раскрылись навстречу его губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Его нужно убить!
* * *
Они вынырнули из полной темноты в яркий лунный свет. Горы казались плоскими, двухмерными, острыми, словно лезвия ножей; все было видно так отчетливо, что даже дух захватывало.
На дереве над их головами запела какая-то ночная птица, а потом улетела прочь, расправив могучие крылья. Майкл успел заметить рожки на ее голове и горящие желтым пламенем глаза. Что это? Сова?
— Аккуратнее, — предупредила Элиан. — Смотри, не сходи с тропинки. — Она указала на голый участок скалы, подвергшийся сильному выветриванию, так что в скале образуется водопад. А в сущности, как сейчас, этот отрезок пути бывает опасен, потому что скала становится скользкой.
Майкл нагнулся и провел пальцем по голой скале.
— А что тут произошло? — спросил он.
— Это зависит от того, во что ты предпочитаешь верить, — откликнулась Элиан. — Гавайцы рассказывают, что тут разыгралась великая битва, и победители сбросили своих врагов со скалы.
Майкл вытянул шею, стараясь заглянуть как можно дальше, а потом отошел от высохшей чаши водопада.
— По гавайским преданиям, — продолжала Элиан, — в самом начале, когда водопад только образовался, он был красен от крови воинов.
— И ты в это веришь? — спросил Майкл.
— Не знаю. Это же не моя родина. Но я чувствую здесь источник силы. Его все чувствуют. Это нельзя отрицать.
На ее лицо падали ночные тени. Казалось, чьи-то пальцы трогают Элиан за щеки, пробегают по шее. Холодный звездный свет мерцал в ее черных глазах, и они казались поразительно большими. Ветер трепал длинные волосы девушки, и они беспрестанно вздымались и опадали, словно крылья ворона.
У Майкла вдруг возникло ощущение, что до сих пор он по-настоящему не замечал Элиан. А сейчас как бы открыл для себя ее образ, увидел его, словно на полотне художника; эта звездная ночь, это удивительное место, заряженное энергией, помогли ему понять, какая же есть Элиан на самом деле.
Майкл прикоснулся к ней и почувствовал, как бьется ее сердце. Ему вдруг показалось, что у них один пульс, что водопад как бы связал их воедино, и они растворились друг в друге. Сердце Майкла широко распахнулось, и ожесточение, броней защищавшее его душу, вмиг исчезло — так соскальзывает со змеиного тела, старая, отмершая кожа.
— Элиан... — выдохнул Майкл, но она разорвала возникшую было связь, отдернув руку и отодвинувшись от него.
— Нет, — прошептала Элиан. — Ты на самом деле не хочешь меня.
Нависшая над ними скала отбрасывала такую густую тень, что создавалось впечатление, будто Элиан стоит без движения, будто истукан.
— Как ты можешь знать, чего я хочу? Майкл скорее не увидел, а догадался, что на лице Элиан промелькнула ироническая усмешка.
— Поверь, что я не зря говорю тебе это, Майкл. Ты не хочешь меня... или весьма скоро не захочешь. И никто не захотел бы.
— Но почему? Что в тебе такого уж страшного?
Элиан поежилась.
— Я безобразна.
— Нет. Ты очень красива.
Мертвенная неподвижность Элиан стала просто невыносимой.
— Я помню тот день, — медленно произнесла она, — когда осознала, что у моих родителей нет друг для друга теплого слова. А потом, как-то ночью, выяснилось, что они и любовью никогда не занимаются. Вскоре после этого я поняла, что они не любят друг друга. И задумалась: а меня-то они любят или нет?
Элиан вздохнула.
— Я решила, что они не могут меня любить, что ни один из них не способен испытывать чувство любви. И мне стало ясно, что наша семья распадется, если я не вмешаюсь. Помнишь, я говорила тебе о грузе ответственности? Я делала все, что было в моих силах, пытаясь сохранить нашу семью. Моим родителям было так глубоко наплевать друг на друга, что я постоянно пребывала в ужасе: вдруг кто-нибудь из них уйдет и семья распадется? Что тогда будет со мной? Я не могла себе этого вообразить. А если в ночных кошмарах и видела подобные сцены, то меня охватывал неизъяснимый ужас.
Поэтому вся моя жизнь была направлена на сохранение нашей семьи, на то, чтобы не дать моим родителям разойтись. Я стала как бы контрольным датчиком. У меня не было другого выхода. Я много лет подряд жаждала удержать моих родителей от разрыва, как голодный жаждет пищи. При этом гастрономический аппетит я потеряла. Это было своего рода помешательство. Но именно оно помогало мне жить. В конечном итоге я контролировала развитие событий и понимала, что, пока в состоянии это делать, все будет в порядке. Мой отец нас не бросит, мама не увезет меня. Все будет хорошо.
Элиан засмеялась, у Майкла от ее смеха похолодело внутри.
— Но было ли все хорошо? — продолжала Элиан. — И да, и нет, я выжила, наша семья не распалась. Но я была совершенно безумной.
— А теперь? — Майкл наконец обрел дар речи. — Разве это до сих пор не кончилось?
— Нет, кончилось, — сказала Элиан. — И я уже в своем уме.
— Что бы ты про себя ни рассказывала, я не изменю своего мнения о тебе, — сказал Майкл.
— Моя душа умерла.
— Не понимаю.
— Я совершала такие ужасные вещи... — не приближайся ко мне, Майкл! — что все мои чувства умерли. Ничего не осталось. Одна пустота. Я заглядываю в себя и вижу лишь зияющую бездну.
— Что бы ты ни делала, это было лишь самозащитой. Никто тебя за это не осудит!
— Я убивала людей!
Ее крик эхом раскатился в горах.
— Мой отец тоже убивал людей, — сказал Майкл. — Я видел, на что ты способна, когда тебе приходится обороняться.
— Но меня посылали совершать убийства! Убивать людей, которых я никогда раньше не видела, и которые не сделали мне ничего плохого!
— Если ты чувствуешь себя виноватой и раскаиваешься в содеянном, значит, твоя душа не умерла.
— Я прокаженная, — продолжала Элиан, но тон ее стал поспокойнее. Хотя все равно Майкл улавливал в ее голосе дрожь. — Я перестала быть человеком. Превратилась в автомат. В разящий меч. В компьютерную программу.
— Но у тебя сохранились желания, — мягко возразил Майкл. — И мечты, должно быть, тоже.
— Нет, я теперь настолько сильна, что могу обходиться и без того, и без другого, — с безмерной печалью произнесла Элиан. — А может, это не сила, а ожесточенность. Я забыла, что значит желать и мечтать... а порой мне кажется, что я никогда этого и не умела.
— Элиан! — Майкл не видел ни зги в кромешной тьме под скалой, но знал, что ему очень хочется туда. Он сделал несколько шагов в темноту.
— Майкл! Пожалуйста, не надо.
— Если хочешь, останови меня.
Просвет между ними стал совсем маленьким.
— О, пожалуйста! Прошу тебя. — Она рыдала.
— Прикажи мне остановиться. — Он подошел вплотную. Теперь он чувствовал и тепло ее тела, и зябкую дрожь, охватившую Элиан. — Оттолкни меня — и все.
Но вместо этого ее губы раскрылись навстречу его губам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142