Да, у меня соображения есть. Целых две версии.
«Мурена» нырнула плавно и пошла чуть ниже над волнами.
– Я слушаю. – И снова черные глаза улыбались. Холодно, но корочка инея стаяла, зимним ветром сквозило из зрачков-тоннелей.
– Играешь, сержант, – Гот тоже начал смотреть в небо, – инициативу перехватываешь. Ладно. Вариант первый. Вольно или невольно ты поссорился с серьезными людьми. Скорее всего, с какой-то организацией. С «конторой», как принято говорить. Может быть, случайно завладел опасной информацией. Может быть, оказался ненужным свидетелем. И подался в бега, чтобы спасти свою жизнь.
– Мне нравится, – Зверь кивнул. – А вторая версия?
– Заполняет прорехи первой. Ты слишком многое знаешь и умеешь для того, чтобы быть обычным человеком. И не похож на очкастого хакера, влезшего в сверхсекретные файлы, или дурака-журналиста, сунувшего свой нос в чужие разборки. Можно предположить, что до побега в армию ты занимался… скажем так, специфической деятельностью. Я не знаю, что заставило тебя бежать, но, видимо, это «что-то» оказалось достаточно серьезным, если уж ты подался так далеко от Земли. Так бегут от смерти.
– Предположение о том, что я нормальный человек, спасающийся от убийц, меня вполне устраивает.
– А это так?
– Я всего лишь высказал свое мнение.
– Я всего лишь спросил. И сейчас твоя очередь отвечать.
– Тем, кто ищет меня, нужны как раз мои «особые» свойства.
– Кто они?
– Ну… – Зверь шевельнул плечом. – Достаточно серьезные люди, чтобы я начал бояться.
– Организованная преступность или государственная структура?
– А есть разница?
– Зверь, ты не спрашивай, ты отвечай.
– Государственная структура, – уныло произнес Зверь. – Вопреки устоявшимся штампам, не госбезопасность, а полиция.
– И ты настолько не захотел сотрудничать с полицией, что подался в космос?
– О сотрудничестве никто не говорил.
– Даже так. – Гот кивнул задумчиво. – Я полагал, это только в плохих фильмах бывает. А с какого бока здесь Пендель с Пижоном?
– Ни с какого.
– Но как тогда… – Гот осекся и внимательно посмотрел на собеседника: – Или они действительно считают, что ты Азамат?
– Они действительно считают, что я Азамат, – слово в слово повторил Зверь.
– Он в самом деле был их другом с детства?
– С семи лет.
– И ты сумел обмануть их, – медленно, словно не веря, проговорил Гот. Хмыкнул невесело: – Что же стряслось с настоящим Азаматом?
– Он умер.
– Или был убит?
– Или был убит.
– Кто убил его?
– Я.
– Что и следовало доказать, – мрачно произнес Дитрих.
Зверь оставил это заявление без комментариев. Его целиком и полностью заняла пляска «Мурены» в жадных, но беспомощных волнах.
– Ты убил человека, чтобы спастись от преследования полиции. Они, в свою очередь, искали тебя, чтобы заставить работать. Если речь шла не о сотрудничестве, следовательно, говорить можно только о принуждении. У них было на тебя что-то очень серьезное?
– Ты сам говорил о «специфической деятельности», – напомнил Зверь.
– Весь вопрос, в чем специфика. – Голос майора стал жестким, как ветер снаружи. – Хватит выкручиваться, сержант. Мне нужно только «да» или «нет». Ты действительно, выражаясь твоим языком, «нормальный человек»?
– Нет.
– Ты преступник?
– Да.
– Убийца?
– Да.
– Кого же ты убил, что так прячешься?
– Многих, – равнодушно ответил Зверь.
– Твою мать! – Гот покачал головой, словно не хотел слышать коротких, безжалостных ответов. Но спросил так же жестко: – Для нас, здесь, на Цирцее, ты опасен?
Зверь молчал.
Гот не ожидал паузы. Собственно, он был уверен, что услышит «нет», потому что иначе быть не могло. В честность можно играть лишь до определенного предела. В небе или на земле – ради спасения своей жизни солгать способен любой.
Но Зверь молчал.
И уже не нужно было ничего говорить.
– Дерьмо, – подвел итог майор.
– Мы все опасны. – Вертолет шел совсем низко над водой, брызги пены оседали на броню. – Все, сколько нас есть. Даже Ула. И я не исключение.
– Слабовато для отмаза.
– Если бы ты боялся меня, мы не разговаривали бы сейчас втроем. Нашелся бы какой-нибудь другой способ узнать правду.
– Почему втроем?
– Потому что «Мурена». Ты прав, Гот, я не психопат, и я не собираюсь убивать людей, по крайней мере, пока мы на Цирцее. Но если встанет выбор между смертью моей и чьей-нибудь еще, я предпочту остаться живым. В этом смысле я опасен. И именно поэтому я не смог ответить на твой вопрос однозначно.
– Ты имеешь в виду, что, если тебя попытаются убить, ты будешь защищаться?
– И это тоже.
– Есть еще варианты?
– Да. Я не стану рисковать жизнью ради спасения кого-то другого.
– Подход разумный. Почему ты не улетел с буровой?
– Когда?
– Когда я приказал тебе улететь. В тот день мы в первый раз столкнулись с бластофитом.
– Это имеет отношение к тому, насколько я опасен для окружающих?
– Ты просто ответь. Зверь пожал плечами:
– Мне хотелось понять… Ты прислушался к моему предупреждению и отослал с буровой людей. А сам остался. Поверил мне, но не улетел. Ты боялся. – Зверь обернулся к Готу. – Тебе было страшно, но ты был готов к бою. Знал, что можешь погибнуть, но… – Он задумчиво перевел взгляд на близкое море. Вздохнул: – Я не понимаю, как это.
– Ты ввязался в бой, чтобы понять, почему я это сделал? – Гот был в недоумении, – Теперь я тебя не понимаю.
– Что тут непонятного?
– Ты ведь тоже мог погибнуть.
– В небе? Нет. Гот, да ты же сам меня спас, не помнишь?
– А ты заранее знал, что я успею выстрелить?
– Не знал. Но пока я летаю, со мной ничего не может случиться.
– А если я решу сейчас, что проще и безопаснее отстрелить тебе голову?
– Не отстрелишь. Во-первых, ты не успеешь перехватить управление. Во-вторых, ты не хочешь меня убивать.
– Почему же?
– Потому что ты тоже веришь мне. Как я тебе, ну, может, чуть меньше. Посмотри. – Зверь кивнул на волны внизу. – Ты заперт в одной машине с убийцей, возможно, с сумасшедшим, который сам признает, что опасен. Ты – единственный, кто знает о том, что я преступник. Ты уязвим, потому что нас двое, а ты в одиночестве. И ты тем не менее разговариваешь со мной. Не боишься. Не стреляешь. Между прочим, мы давно уже идем намного ниже допустимого уровня. Любой другой обгадился бы со страха.
– Я знаю, что летать ты умеешь.
– А это основная причина.
– Причина чего?
– Того, что ты не хочешь убивать меня.
Гот ничего не ответил. «Мурена» низко-низко скользила над морем, почти касаясь пляшущих волн. Потом взмыла вверх и понеслась к буровой, постепенно набирая высоту.
Вот и поговорили. Странный вышел разговор, но со Зверем всегда все странно. Черт бы его побрал! Конечно, майор Дитрих фон Нарбэ далек от трепетной законопослушности, однако ему никогда не доводилось иметь дело с преступниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
«Мурена» нырнула плавно и пошла чуть ниже над волнами.
– Я слушаю. – И снова черные глаза улыбались. Холодно, но корочка инея стаяла, зимним ветром сквозило из зрачков-тоннелей.
– Играешь, сержант, – Гот тоже начал смотреть в небо, – инициативу перехватываешь. Ладно. Вариант первый. Вольно или невольно ты поссорился с серьезными людьми. Скорее всего, с какой-то организацией. С «конторой», как принято говорить. Может быть, случайно завладел опасной информацией. Может быть, оказался ненужным свидетелем. И подался в бега, чтобы спасти свою жизнь.
– Мне нравится, – Зверь кивнул. – А вторая версия?
– Заполняет прорехи первой. Ты слишком многое знаешь и умеешь для того, чтобы быть обычным человеком. И не похож на очкастого хакера, влезшего в сверхсекретные файлы, или дурака-журналиста, сунувшего свой нос в чужие разборки. Можно предположить, что до побега в армию ты занимался… скажем так, специфической деятельностью. Я не знаю, что заставило тебя бежать, но, видимо, это «что-то» оказалось достаточно серьезным, если уж ты подался так далеко от Земли. Так бегут от смерти.
– Предположение о том, что я нормальный человек, спасающийся от убийц, меня вполне устраивает.
– А это так?
– Я всего лишь высказал свое мнение.
– Я всего лишь спросил. И сейчас твоя очередь отвечать.
– Тем, кто ищет меня, нужны как раз мои «особые» свойства.
– Кто они?
– Ну… – Зверь шевельнул плечом. – Достаточно серьезные люди, чтобы я начал бояться.
– Организованная преступность или государственная структура?
– А есть разница?
– Зверь, ты не спрашивай, ты отвечай.
– Государственная структура, – уныло произнес Зверь. – Вопреки устоявшимся штампам, не госбезопасность, а полиция.
– И ты настолько не захотел сотрудничать с полицией, что подался в космос?
– О сотрудничестве никто не говорил.
– Даже так. – Гот кивнул задумчиво. – Я полагал, это только в плохих фильмах бывает. А с какого бока здесь Пендель с Пижоном?
– Ни с какого.
– Но как тогда… – Гот осекся и внимательно посмотрел на собеседника: – Или они действительно считают, что ты Азамат?
– Они действительно считают, что я Азамат, – слово в слово повторил Зверь.
– Он в самом деле был их другом с детства?
– С семи лет.
– И ты сумел обмануть их, – медленно, словно не веря, проговорил Гот. Хмыкнул невесело: – Что же стряслось с настоящим Азаматом?
– Он умер.
– Или был убит?
– Или был убит.
– Кто убил его?
– Я.
– Что и следовало доказать, – мрачно произнес Дитрих.
Зверь оставил это заявление без комментариев. Его целиком и полностью заняла пляска «Мурены» в жадных, но беспомощных волнах.
– Ты убил человека, чтобы спастись от преследования полиции. Они, в свою очередь, искали тебя, чтобы заставить работать. Если речь шла не о сотрудничестве, следовательно, говорить можно только о принуждении. У них было на тебя что-то очень серьезное?
– Ты сам говорил о «специфической деятельности», – напомнил Зверь.
– Весь вопрос, в чем специфика. – Голос майора стал жестким, как ветер снаружи. – Хватит выкручиваться, сержант. Мне нужно только «да» или «нет». Ты действительно, выражаясь твоим языком, «нормальный человек»?
– Нет.
– Ты преступник?
– Да.
– Убийца?
– Да.
– Кого же ты убил, что так прячешься?
– Многих, – равнодушно ответил Зверь.
– Твою мать! – Гот покачал головой, словно не хотел слышать коротких, безжалостных ответов. Но спросил так же жестко: – Для нас, здесь, на Цирцее, ты опасен?
Зверь молчал.
Гот не ожидал паузы. Собственно, он был уверен, что услышит «нет», потому что иначе быть не могло. В честность можно играть лишь до определенного предела. В небе или на земле – ради спасения своей жизни солгать способен любой.
Но Зверь молчал.
И уже не нужно было ничего говорить.
– Дерьмо, – подвел итог майор.
– Мы все опасны. – Вертолет шел совсем низко над водой, брызги пены оседали на броню. – Все, сколько нас есть. Даже Ула. И я не исключение.
– Слабовато для отмаза.
– Если бы ты боялся меня, мы не разговаривали бы сейчас втроем. Нашелся бы какой-нибудь другой способ узнать правду.
– Почему втроем?
– Потому что «Мурена». Ты прав, Гот, я не психопат, и я не собираюсь убивать людей, по крайней мере, пока мы на Цирцее. Но если встанет выбор между смертью моей и чьей-нибудь еще, я предпочту остаться живым. В этом смысле я опасен. И именно поэтому я не смог ответить на твой вопрос однозначно.
– Ты имеешь в виду, что, если тебя попытаются убить, ты будешь защищаться?
– И это тоже.
– Есть еще варианты?
– Да. Я не стану рисковать жизнью ради спасения кого-то другого.
– Подход разумный. Почему ты не улетел с буровой?
– Когда?
– Когда я приказал тебе улететь. В тот день мы в первый раз столкнулись с бластофитом.
– Это имеет отношение к тому, насколько я опасен для окружающих?
– Ты просто ответь. Зверь пожал плечами:
– Мне хотелось понять… Ты прислушался к моему предупреждению и отослал с буровой людей. А сам остался. Поверил мне, но не улетел. Ты боялся. – Зверь обернулся к Готу. – Тебе было страшно, но ты был готов к бою. Знал, что можешь погибнуть, но… – Он задумчиво перевел взгляд на близкое море. Вздохнул: – Я не понимаю, как это.
– Ты ввязался в бой, чтобы понять, почему я это сделал? – Гот был в недоумении, – Теперь я тебя не понимаю.
– Что тут непонятного?
– Ты ведь тоже мог погибнуть.
– В небе? Нет. Гот, да ты же сам меня спас, не помнишь?
– А ты заранее знал, что я успею выстрелить?
– Не знал. Но пока я летаю, со мной ничего не может случиться.
– А если я решу сейчас, что проще и безопаснее отстрелить тебе голову?
– Не отстрелишь. Во-первых, ты не успеешь перехватить управление. Во-вторых, ты не хочешь меня убивать.
– Почему же?
– Потому что ты тоже веришь мне. Как я тебе, ну, может, чуть меньше. Посмотри. – Зверь кивнул на волны внизу. – Ты заперт в одной машине с убийцей, возможно, с сумасшедшим, который сам признает, что опасен. Ты – единственный, кто знает о том, что я преступник. Ты уязвим, потому что нас двое, а ты в одиночестве. И ты тем не менее разговариваешь со мной. Не боишься. Не стреляешь. Между прочим, мы давно уже идем намного ниже допустимого уровня. Любой другой обгадился бы со страха.
– Я знаю, что летать ты умеешь.
– А это основная причина.
– Причина чего?
– Того, что ты не хочешь убивать меня.
Гот ничего не ответил. «Мурена» низко-низко скользила над морем, почти касаясь пляшущих волн. Потом взмыла вверх и понеслась к буровой, постепенно набирая высоту.
Вот и поговорили. Странный вышел разговор, но со Зверем всегда все странно. Черт бы его побрал! Конечно, майор Дитрих фон Нарбэ далек от трепетной законопослушности, однако ему никогда не доводилось иметь дело с преступниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128