— После, — сказал Ловлас, беря Марианну под руку. — Поторопимся, или мы пропустим начало оперы.
Марианна бросила на меня взгляд. Я кивнул ей. Мы заняли места в нашей ложе. Этим вечером давали «Дон Жуана» — оперу про человека, который соблазнил и бросил тысячи женщин. Когда началась опера, у всех нас засверкали глаза, потому что казалось, что опера написана для нас. Ловлас обернулся ко мне и улыбнулся.
— Вы вскоре увидите, Байрон, как этого плута отчитывает жена. Он бросит ее, потому что он закоренелый злодей.
Он ухмыльнулся.
— Этот человек мне по сердцу, — ответил я.
Вошла жена, и Дон Жуан выбежал, оставив ее на попечении слуги. Тот начал петь ей, описывая подвиги своего хозяина по всему миру:
— В Германии — двести тридцать одна; сотня — во Франции; в Турции — девяносто одна.
Я сразу же узнал арию и повернулся к Ловласу.
— Это та самая мелодия, которую ты все время напевал, — сказал я, — когда мы охотились в Константинополе и Греции.
Ловлас кивнул.
— Да, сэр, но мой собственный список намного длиннее.
Марианна обернулась ко мне, оглаживая длинные черные волосы.
— Оео, это рождает во мне убийственную жажду.
В этот самый момент нас потревожили. Дверь в нашу ложу с шумом распахнулась. Я обернулся. Изможденный молодой человек пристально смотрел на меня. Это был Полидори. Он поднял руку и указал на нас.
— Вампиры! — закричал он. — Они вампиры, я видел их, у меня есть доказательства!
Когда вся публика повернулась в нашу сторону, Марианна встала.
— Прошу прощения, — прошептала она.
В ложу вошли солдаты. Она что-то прошептала им. Те кивнули, грубо схватили Полидори под руки и выволокли из ложи.
— Куда его? — спросил я.
— В темницу.
— За какое преступление?
— Один из солдат будет утверждать, что Полидори оскорбил его. — Марианна улыбнулась. — Так обычно делают, милорд.
Я кивнул. Опера продолжалась. Я смотрел, как Дона Жуана поглотил ад.
— Покайся! — приказывали ему.
— Нет! — кричал он в ответ.
— Покайся!
— Нет!
Я восхищался его силой духа, Марианна и Ловлас испытывали то же.
Мы вышли в темноту улиц, их глаза загорелись от жажды.
— Ты идешь, Байрон? — спросил Ловлас
Марианна покачала головой. Она улыбнулась мне и взяла Ловласа под руку.
— У милорда сегодня вечером другие дела. Я кивнул и подозвал свой экипаж. Полидори ждал меня.
— Я знал, что вы придете, — сказал он, содрогаясь, когда я вошел в камеру. — Вы собираетесь убить меня? Я улыбнулся.
— Я обычно не убиваю своих знакомых.
— Вампир! — внезапно выкрикнул Полидори. — Вампир, вампир, вампир! Проклятый, отвратительный вампир!
Я зевнул.
— Да, спасибо, наконец-то вы догадались.
— Кровопийца!
Я рассмеялся. Полидори вздрогнул от моего смеха. Он прижался к стене.
— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросил он.
— Вы будете выдворены из Милана. Уедете завтра. Я бросил ему мешочек с монетами.
— Вот, возьмите это и никогда не пытайтесь преследовать меня.
Полидори с недоверием уставился на монеты. И вдруг он бросил их обратно.
— У вас есть все, не так ли? — выкрикнул он. — Здоровье, талант, власть — и теперь даже благородство. О, великолепно! Сатана, который был так добр… Ну и черт с вами, Байрон, катитесь в ад. Вы проклятый обманщик, вот вы кто, я ненавижу вас, ненавижу! Если бы я был вампиром, я бы стал господином всего!
Он тяжело упал и, всхлипывая, пополз к моим ногам. Я протянул к нему руку. Полидори отпрянул.
— Будьте вы прокляты! — снова закричал он. Он снова пополз вперед и положил голову мне на колени. Я нежно гладил его волосы.
— Возьми деньги, — прошептал я, — и уходи. Полидори поднял на меня глаза.
— Иди к черту.
— Уезжай.
Полидори молча стоял на коленях.
— Я был бы созданием ужасной силы, — произнес он наконец, — если бы стал вампиром.
Воцарилась тишина. Я смотрел на него со смешанным чувством жалости и презрения. Затем внезапно он захныкал. Я оттолкнул его ногой. Лунный свет лился через окно в камеру. Полидори упал на место, освещенное луной. Он заскулил, когда я начал срывать с него рубаху. Моя кровь разжигала меня. Я поставил ногу на грудь Полидори. Он лишь смотрел на меня. Я прокусил ему горло, затем полоснул по груди кинжалом. Я пил кровь, которая хлестала из раны, и разрывал кожу до костей, до тех пор пока не обнажил сердце. Оно все еще билось, слабо, но все слабее и слабее. Его нагота была ужасной. Когда-то и я так лежал обнаженный — лишенный достоинства, жизни, своей человеческой сущности. Сердце подергивалось, как рыба, выброшенная на берег реки, и вдруг затихло. Я прошел мимо тела. Я преподнес ему Дар.
Лорд Байрон замолчал. Он пристально смотрел на что-то, находящееся в темноте, чего Ребекка не могла видеть. Он пропустил пальцы через завитки своих волос.
— Дар, — сказала Ребекка. — Что это такое?
— Нечто ужасное. Ребекка ждала
— Неописуемое?
Лорд Байрон посмотрел на нее.
— Да, до тех пор пока вы не получите его. Ребекка не обратила внимания на слова «до тех пор».
— А Полидори, — спросила она, — он… с ним было все в порядке?..
Она поняла, насколько глуп был ее вопрос. Лорд Байрон — выпил еще один бокал вина
— Он очнулся от смерти, если это вы имеете в виду.
— Но как? Я имею в виду… Лорд Байрон улыбнулся.
— Как? — переспросил он. — Его глаза раскрылись, он тяжело задышал, судорога пробежала по его конечностям. Он взглянул на меня. Челюсть его отвисла, он забормотал что-то невнятное, несмотря на то что от его оскала на щеках образовались складки. Возможно, он и говорил что-то, но я не слушал, он протянул руку, чтобы удержать меня, но мне невыносим был вид этого тела, этого отвратительного монстра, которому я даровал жизнь. Я повернулся и вышел. Я заплатил охране, чтобы они тотчас проводили Полидори до границы. Но все они были найдены мертвыми несколько дней спустя — разорванными на части, без единой капли крови. Все было сохранено в тайне.
— А Полидори?
— Что с ним стало?
— Вы видели его потом?
Лорд Байрон улыбнулся. Он уставился горящими глазами на Ребекку.
— Неужели вы не догадываетесь? — спросил он.
— Не догадываюсь?
— Тот самый человек, который прислал вас сюда этой ночью. Тот человек, который показал вам бумаги. Человек на мосту. — Лорд Байрон кивнул. — О да, — сказал он, — я еще не раз встречался потом с Полидори.
Глава 12
Не поднимайте тот покров, который зовут живые жизнью: пусть на нем Лишь вымысел мерцает беглым сном, Все то, чему хотели б верить взоры, — Два духа, Страх и Чаянье, как воры, Таятся там, во мраке роковом, И тени ткут в провале снов глухом, Над бездной создают свои узоры. Был некто, кем покров приподнят был: Любить хотел он, — но в широком мире Он никого, увы, не полюбил. Свет в тени, зрячий меж слепых на пире, Ждал правды он, спасения от зол, И, как Пророк в пустыне, не нашел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87