Я присел рядом с ней и спросил, почему она плачет. Большая слеза скатилась по грязной щеке и повисла у нее на верхней губе, словно прозрачная бородавка. Она слизнула ее и фыркнула, когда я дал ей мой платок.
– Какое тебе дело? – горько сказала она. – Ты получил удовольствие.
Она была права, но я осторожно запротестовал, стараясь показаться вежливым. Лотта выслушала меня и, когда ее тщеславие было удовлетворено, выдавила жалкое подобие улыбки, какая обычно оживляет лицо несчастного ребенка, когда даешь ему пятьдесят пфеннигов или жвачку за пенни.
– Ты очень мил, – признала она в конце концов и вытерла покрасневшие от слез глаза. – Со мной все в порядке, спасибо.
– Ты не хочешь мне обо всем рассказать?
Лотта искоса на меня посмотрела.
– В этом городе? Лучше скажите мне сначала ваши расценки, доктор. – Она высморкалась, а затем издала короткий глухой смешок. – Из тебя мог бы выйти хороший психотерапевт.
– Ты кажешься мне вполне нормальной, – сказал я, помогая ей сесть в кресло.
– Я бы на это и гроша не поставила.
– Это твой профессиональный совет? – Я прикурил пару сигарет и передал ей одну. Она затягивалась нервно и без видимого удовольствия.
– Это совет женщины, которая была сумасшедшей настолько, чтобы встречаться с человеком, который не так давно надавал ей пощечин, как какому-нибудь цирковому клоуну.
– Кениг? Никогда не думал, что он может быть буйным.
– Если он кажется вежливым, то только из-за морфия, который принимает.
– Он наркоман?
– Не знаю, наркоман ли он, но, чтобы пережить то, чем он занимался во время войны, пока был в СС, ему наверняка был нужен морфий.
– Так почему же он тебя избил?
Лотта с яростью закусила губу.
– Ну, конечно, не потому, что решил, будто требуется добавить краски мне на лицо.
Я засмеялся: надо отдать ей должное – крутая девчонка.
– С таким загаром? Ни в коем случае. – Я поднял каракулевую пелерину с пола и накинул ей на плечи. Она поплотнее в нее закуталась и горько улыбнулась.
– Никто не смеет дотрагиваться до моей челюсти, – сказала она, – если, конечно, хочет дотронуться до меня в любом другом месте. Сегодня вечером это был первый и последний раз, когда он надавал мне пощечин, так что помоги мне Боже. – Она яростно, словно дракон, выпустила дым через ноздри. – Вот что получаешь, когда стараешься кому-нибудь помочь.
– Кому помочь?
– Кениг пришел в «Ориентал» вчера около десяти, – объяснила Лотта. – Он был в мерзком настроении, а когда я спросила его, в чем дело, он поинтересовался, помню ли я зубного врача, который раньше приходил в клуб и немного играл. – Она пожала плечами. – Ну, я действительно его помнила. Плохой игрок, но, конечно, даже наполовину не такой плохой, каким тебе нравится притворяться. – Она неуверенно взглянула на меня.
Я кивнул:
– Продолжай.
– Гельмут хотел знать, бывал ли доктор Хайм, дантист, в клубе последние несколько дней. Я сказала ему, что вроде бы не был. Он попросил меня узнать поточнее у девушек, возможно, они помнят. Ну, тогда я сказала, что есть одна девушка, с которой ему обязательно надо поговорить. Немного несчастливая, но не унывает. Доктора всегда на нее западали, потому что она выглядела ранимой, и есть мужчины, которым такой тип очень нравится. По случаю, она как раз сидела около стойки бара, поэтому я и указала на нее.
Я чувствовал, что мой желудок превращается в зыбучий песок.
– Как звали эту девушку? – спросил я.
– Вероника, – ответила она и, заметив мою озабоченность, добавила: – А что? Ты ее знаешь?
– Немного, – сказал я. – Так что произошло потом?
– Гельмут и один из его дружков отвели Веронику в соседнее помещение...
– В шляпный магазин?
– Да. – Теперь ее голос звучал мягко и немного смущенно. – Настроение у Гельмута было – хуже не бывает. – Она вздрогнула, вспомнив об этом. – Я и заволновалась. Вероника – милая девушка. Немного сентиментальная, но очень милая. У нее тяжелая жизнь, оттого, наверное, и характер сильный. Возможно, чересчур, чтобы быть ей на пользу. Если учесть, подумала я, что собой представляет Гельмут и в каком он находился настроении, для нее было бы лучше сказать ему все, независимо от того, знает она что-нибудь или нет, и сказать сразу. Он не очень терпеливый человек, а уж когда сделается злобным... – Она состроила гримасу. – Поэтому, помедлив немного, я пошла за ними туда. Вероника плакала – они уже успели надавать ей достаточно приличных затрещин. Я попросила их остановиться. Вот тогда он и ударил меня. Дважды. – Она схватилась за щеки, как будто боль вернулась вместе с воспоминанием. – А затем вытолкал меня в коридор и сказал, чтобы я не совала нос не в свое дело.
– Что случилось потом?
– Я посетила пару баров и приехала сюда.
– Ты видела, чем кончилась история с Вероникой?
– Они уехали вместе с ней, Гельмут и этот другой мужчина.
– Значит, они куда-то ее повезли? Лотта угрюмо пожала плечами:
– Наверное, да.
– И куда же они могли ее повезти? Я встал и пошел в ванную.
– Не знаю.
– Напрягись и подумай.
– Ты поедешь за ней?
– Ты же сказала, что ей досталось. – Я начал одеваться. – И к тому же я ее во все это втянул.
– Ты? Как это?
Заканчивая одеваться, я рассказал, как, вернувшись с Кенигом из Гринцига, объяснил, каким образом, на мой взгляд, следует тюкать пропавшего человека, в данном случае доктора Хайма.
– Я сказал, что хорошо бы проверить места, которые Хайм часто посещал. – А вот о чем я не стал говорить Лотте, так это о том, что я надеялся, настолько далеко дело не зайдет. Мюллер, а также, возможно Небе и Кениг будут арестованы Белински и его людьми из КРОВКАССа, и тогда необходимость искать Хайма отпадет сама собой. Мне показалось, что я убедил Кенига подождать, пока не закончится встреча в Гринциге, а потом с моей помощью начинать поиски этого мертвого дантиста.
– Почему они решили, что ты сможешь найти его?
– До войны я служил детективом в берлинской полиции.
– Я должна была догадаться, – фыркнула она.
– Не обязательно, – сказал я, поправляя галстук и запихивая сигарету в свой рот, пахнувший кислятиной, – а вот я конечно же должен был догадаться, что твой самонадеянный дружок сам отправится на поиски Хайма, и с моей стороны глупо было думать, что он станет ждать. – Я залез в пальто и взял шляпу. – Как ты полагаешь, не могли они отвезти ее в Гринциг? – спросил я Лотту.
– Ты знаешь, мне кажется, они собирались поехать к Веронике на квартиру. Но если ее там нет, то в Гринциге стоит поискать, впрочем, как и везде, где угодно.
– Ну, будем надеяться, что она дома. – Говоря это, я нутром чувствовал: скорее всего, ее там нет.
Лотта встала. Пелерина прикрывала ее грудь и верхнюю часть туловища, но оставляла открытым жгучий кустик, который раньше так убедительно звал, что теперь я мучился, точно ободранный кролик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86