Его серые щеки затянули паутиной морщинки, похожие на морозные разводы на стекле. Нос, слегка сморщенный, как будто выражал неодобрение чьей-то неудачной шутке, а губы, очень красные и тонкие, складывались в ядовитую улыбку хитрой старой змеи, что усиливало впечатление от следов пережитого, оставленных годами и, похоже, в основном военным лихолетьем. Такая вот гравировка была на его лице. Вскоре он сам объяснил:
– Я провел в концлагере какое-то время. До войны состоял в Христианско-социалистической партии. Вы знаете, сегодня люди предпочитают не вспоминать о том, что здесь, в Австрии, к Гитлеру относились с большой симпатией. – Он слегка закашлялся, когда первые клубы дыма заполнили его легкие. – Очень хорошо, что союзные власти дали Австрии статус жертвы, а не участницы нацистской агрессии. Но это все чепуха, бюрократическая казуистика, господин Гюнтер, стоит лишь вспомнить, сколько австрийцев играли далеко не последнюю роль в организации гитлеровских преступлений. И теперь многие из них, и даже некоторые германцы, живут себе припеваючи в Вене. Как раз сейчас управление безопасности по Верхней Австрии расследует хищение бланков удостоверений личности из венской Государственной типографии. Так что для тех, кто хочет остаться здесь, всегда есть средства сделать это. Скажу больше: этим людям, этим нацистам нравится жить в моей стране. Пятьсот лет ненависти к евреям приучили их чувствовать себя здесь как дома.
Я говорю об этом, так как сам пифке. – Он примирительно улыбнулся. – И не удивляйтесь некоторой враждебности, с которой, вероятно, столкнетесь в Вене, – в наши дни австрийцы отвергают все немецкое. Они прямо-таки из кожи вон лезут, только бы быть австрийцами. Ваш акцент может напомнить некоторым венцам, что они семь лет были национал-социалистами, а этот неприятный факт большинство из них теперь предпочитают относить к разряду дурных снов.
– Спасибо, буду иметь в виду.
После встречи с Либлем я вернулся в пансион на Шкодагассе, где меня ждала записка от подруги Беккера, в которой та предупреждала, что заскочит около шести, чтобы лично удостовериться, хорошо ли я устроился. В пансионе «Каспиан» – а он оказался первоклассным уютным местечком – в моем распоряжении была спальня, к которой примыкали маленькая гостиная и ванная комната. Имелась даже крошечная веранда, где я мог бы прекрасно провести время, если бы приехал летом. В номере тепло и запасы горячей воды, казалось, неиссякаемы – вот роскошь-то!
– Ваши слова созвучны моим опасениям, о которых я говорил господину Беккеру. Но, во-первых, он убежден, что вы честный человек и если вам заплатили за работу, то вы обязательно выполните ее, поскольку не в ваших правилах надувать клиента.
– Я тронут. А во-вторых?
– Могу я говорить откровенно?
– Говорите, раз уж начали.
– Очень хорошо. Так вот, господин Беккер – один из самых опасных мафиози в Вене. Несмотря на его затруднительное положение, он не потерял своего влияния в скандально известных, я бы сказал, районах города. – Лицо Либля выражало страдание. – Я не хотел бы продолжать, рискуя создать у вас образ обыкновенного головореза.
– Ну что ж, звучит вполне искренне, господин адвокат. Спасибо.
Он подошел и встал рядом со мной возле окна.
– Что вы там рассматриваете?
– По-моему, за мной следят. Видите того человека?
– Того, что читает газету?
– Да. Уверен, я видел его на вокзале.
Либль достал очки из верхнего кармана и заложил дужки за старые, заросшие волосами уши.
– Не похож на австрийца, – сказал он наконец. – Что за газету он читает?
Я прищурился на мгновение:
– "Венский курьер".
– Во всяком случае, не коммунист. Возможно, американец, рядовой агент из Особого разведывательного отделения их военной полиции.
– Одетый в гражданское?
– Их больше не заставляют носить форму, по крайней мере в Вене. – Он снял и убрал в карман очки. – Смею заметить, слежка за вами будет обычным делом. Они не упустят случая узнать все о любом приятеле господина Беккера. Не исключено, что вас даже официально вызовут, чтобы задать кое-какие вопросы.
– Спасибо за предупреждение. – Я собирался было отойти от окна, но моя рука невольно задержалась на массивных жалюзи с крепкой поперечной задвижкой. – Прежде умели строить, не так ли? Это приспособление, похоже, способно сдержать целую армию.
– Не армию, господин Понтер, – толпу. Когда-то этот район считался сердцем гетто. В пятнадцатом веке – а дом построен именно тогда – нелишним было подстраховаться от неожиданного погрома. С тех пор мало что изменилось, вы согласны?
Я сел напротив, адвоката, закурил сигарету «Мемфис» из запасов Порошина и передал пачку Либлю. Он взял одну сигарету и осторожно спрятал в портсигар. Мы дурно начали наше дело, и пришла пора наладить отношения.
– Оставьте пачку себе, – сказал я ему.
Я еще не успел вылезти из ванны, чрезмерную длительность пребывания в которой не оправдал бы даже Марат, когда в дверь гостиной постучали. Взглянув на свои наручные часы, я присвистнул: да уже почти шесть. Быстро накинув пальто, я открыл дверь.
Передо мной стояла худенькая молодая женщина со сверкающими глазами, по-детски пухлыми розовыми щеками и темными волосами, которых едва ли касалась расческа. Ее белозубая улыбка слегка померкла, когда она увидела мои босые ноги.
– Господин Понтер? – спросила она в замешательстве.
– Госпожа Тродл Браунштайнер?
Она кивнула.
– Входите. Боюсь, я задержался в ванной дольше, чем следовало, но последний раз я видел горячую воду, когда вернулся из советского трудового лагеря. Присядьте, пока я надену на себя что-нибудь.
Вернувшись в гостиную, я застал Тродл возле столика у двустворчатого французского окна – она разливала водку, которую принесла с собой, в два стакана. Затем подала мне один из них, и мы сели.
– Добро пожаловать в Вену, – сказала она. – Эмиль предупреждал, чтобы я принесла вам бутылку. – Она толкнула ногой свою сумку, стоящую на полу. – На самом деле я принесла две. Они провисели весь день за окном госпиталя, так как водка хороша холодная. Мне не нравится водка ни в каком Другом виде.
Мы чокнулись и выпили, еще раз звякнув стаканами, когда ставили их на стол.
– Надеюсь, вы здоровы? Вы упомянули о госпитале.
– Я работаю медсестрой в Центральном, он недалеко отсюда, нужно лишь немного пройти вверх по улице. Отчасти поэтому я и заказала вам номер именно в этой гостинице. Но еще и потому, что хорошо знаю владелицу, госпожу Блум-Вайс, – она была подругой моей матери. Кроме того, я полагала, что вы предпочтете остановиться ближе к Кольцу и к тому месту, где убили американского капитана. Это на Детергассе, за Венским кольцом, в Гюртеле.
– Место идеально подходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Я провел в концлагере какое-то время. До войны состоял в Христианско-социалистической партии. Вы знаете, сегодня люди предпочитают не вспоминать о том, что здесь, в Австрии, к Гитлеру относились с большой симпатией. – Он слегка закашлялся, когда первые клубы дыма заполнили его легкие. – Очень хорошо, что союзные власти дали Австрии статус жертвы, а не участницы нацистской агрессии. Но это все чепуха, бюрократическая казуистика, господин Гюнтер, стоит лишь вспомнить, сколько австрийцев играли далеко не последнюю роль в организации гитлеровских преступлений. И теперь многие из них, и даже некоторые германцы, живут себе припеваючи в Вене. Как раз сейчас управление безопасности по Верхней Австрии расследует хищение бланков удостоверений личности из венской Государственной типографии. Так что для тех, кто хочет остаться здесь, всегда есть средства сделать это. Скажу больше: этим людям, этим нацистам нравится жить в моей стране. Пятьсот лет ненависти к евреям приучили их чувствовать себя здесь как дома.
Я говорю об этом, так как сам пифке. – Он примирительно улыбнулся. – И не удивляйтесь некоторой враждебности, с которой, вероятно, столкнетесь в Вене, – в наши дни австрийцы отвергают все немецкое. Они прямо-таки из кожи вон лезут, только бы быть австрийцами. Ваш акцент может напомнить некоторым венцам, что они семь лет были национал-социалистами, а этот неприятный факт большинство из них теперь предпочитают относить к разряду дурных снов.
– Спасибо, буду иметь в виду.
После встречи с Либлем я вернулся в пансион на Шкодагассе, где меня ждала записка от подруги Беккера, в которой та предупреждала, что заскочит около шести, чтобы лично удостовериться, хорошо ли я устроился. В пансионе «Каспиан» – а он оказался первоклассным уютным местечком – в моем распоряжении была спальня, к которой примыкали маленькая гостиная и ванная комната. Имелась даже крошечная веранда, где я мог бы прекрасно провести время, если бы приехал летом. В номере тепло и запасы горячей воды, казалось, неиссякаемы – вот роскошь-то!
– Ваши слова созвучны моим опасениям, о которых я говорил господину Беккеру. Но, во-первых, он убежден, что вы честный человек и если вам заплатили за работу, то вы обязательно выполните ее, поскольку не в ваших правилах надувать клиента.
– Я тронут. А во-вторых?
– Могу я говорить откровенно?
– Говорите, раз уж начали.
– Очень хорошо. Так вот, господин Беккер – один из самых опасных мафиози в Вене. Несмотря на его затруднительное положение, он не потерял своего влияния в скандально известных, я бы сказал, районах города. – Лицо Либля выражало страдание. – Я не хотел бы продолжать, рискуя создать у вас образ обыкновенного головореза.
– Ну что ж, звучит вполне искренне, господин адвокат. Спасибо.
Он подошел и встал рядом со мной возле окна.
– Что вы там рассматриваете?
– По-моему, за мной следят. Видите того человека?
– Того, что читает газету?
– Да. Уверен, я видел его на вокзале.
Либль достал очки из верхнего кармана и заложил дужки за старые, заросшие волосами уши.
– Не похож на австрийца, – сказал он наконец. – Что за газету он читает?
Я прищурился на мгновение:
– "Венский курьер".
– Во всяком случае, не коммунист. Возможно, американец, рядовой агент из Особого разведывательного отделения их военной полиции.
– Одетый в гражданское?
– Их больше не заставляют носить форму, по крайней мере в Вене. – Он снял и убрал в карман очки. – Смею заметить, слежка за вами будет обычным делом. Они не упустят случая узнать все о любом приятеле господина Беккера. Не исключено, что вас даже официально вызовут, чтобы задать кое-какие вопросы.
– Спасибо за предупреждение. – Я собирался было отойти от окна, но моя рука невольно задержалась на массивных жалюзи с крепкой поперечной задвижкой. – Прежде умели строить, не так ли? Это приспособление, похоже, способно сдержать целую армию.
– Не армию, господин Понтер, – толпу. Когда-то этот район считался сердцем гетто. В пятнадцатом веке – а дом построен именно тогда – нелишним было подстраховаться от неожиданного погрома. С тех пор мало что изменилось, вы согласны?
Я сел напротив, адвоката, закурил сигарету «Мемфис» из запасов Порошина и передал пачку Либлю. Он взял одну сигарету и осторожно спрятал в портсигар. Мы дурно начали наше дело, и пришла пора наладить отношения.
– Оставьте пачку себе, – сказал я ему.
Я еще не успел вылезти из ванны, чрезмерную длительность пребывания в которой не оправдал бы даже Марат, когда в дверь гостиной постучали. Взглянув на свои наручные часы, я присвистнул: да уже почти шесть. Быстро накинув пальто, я открыл дверь.
Передо мной стояла худенькая молодая женщина со сверкающими глазами, по-детски пухлыми розовыми щеками и темными волосами, которых едва ли касалась расческа. Ее белозубая улыбка слегка померкла, когда она увидела мои босые ноги.
– Господин Понтер? – спросила она в замешательстве.
– Госпожа Тродл Браунштайнер?
Она кивнула.
– Входите. Боюсь, я задержался в ванной дольше, чем следовало, но последний раз я видел горячую воду, когда вернулся из советского трудового лагеря. Присядьте, пока я надену на себя что-нибудь.
Вернувшись в гостиную, я застал Тродл возле столика у двустворчатого французского окна – она разливала водку, которую принесла с собой, в два стакана. Затем подала мне один из них, и мы сели.
– Добро пожаловать в Вену, – сказала она. – Эмиль предупреждал, чтобы я принесла вам бутылку. – Она толкнула ногой свою сумку, стоящую на полу. – На самом деле я принесла две. Они провисели весь день за окном госпиталя, так как водка хороша холодная. Мне не нравится водка ни в каком Другом виде.
Мы чокнулись и выпили, еще раз звякнув стаканами, когда ставили их на стол.
– Надеюсь, вы здоровы? Вы упомянули о госпитале.
– Я работаю медсестрой в Центральном, он недалеко отсюда, нужно лишь немного пройти вверх по улице. Отчасти поэтому я и заказала вам номер именно в этой гостинице. Но еще и потому, что хорошо знаю владелицу, госпожу Блум-Вайс, – она была подругой моей матери. Кроме того, я полагала, что вы предпочтете остановиться ближе к Кольцу и к тому месту, где убили американского капитана. Это на Детергассе, за Венским кольцом, в Гюртеле.
– Место идеально подходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86