В день, когда я была полностью готова к операции, Егор приехал в Москву по вызову одного крупного издательства (втайне от коллег по цеху, занятых сиюминутной летописью эпохи, Самарин писал совсем неплохие стихи и даже готовил к изданию маленький сборник с пророческим названием «У порога вечности») и был убит двумя выстрелами в голову в двухместном номере гостиницы «Золотой колос»…
* * *
… – Ну, ты готова, девочка? – спросил меня Лапицкий.
– Да, – я действительно была готова. Я хорошо изучила свою роль маленькой секретарши, волей случая оказавшейся в эпицентре крупных событий: простенький приличный костюм, купленный со скидкой на распродаже, не очень хорошее белье, удобные туфли на низком каблуке, волосы, забранные в хвост, – одна из миллионов женщин, безуспешно пытающихся влезть в средний класс. Роль пришлась мне впору, как будто бы я всю жизнь только тем и занималась, что была секретаршей маленькой фирмы, непременной участницей унылых девичников и приятельницей провинциальных журналистов, у которой так удобно останавливаться в маленькой квартирке в Новогирееве.
Нужно отдать должное Стасику: он отлично поработал над моим лицом, и я стала похожа на множество женщин, каждое утро протискивающихся через турникеты метрополитена с жалкими едиными проездными. Впрочем, секретарша последнее время не ездила в метро, у нее была маленькая подержанная «Ока»… Нет, все-таки Стасик большой мастер. Но дело было даже не в Стасике, я вдруг почувствовала себя в этой линялой шкурке секретарши так комфортно, как будто бы никогда не вылезала из нее.
– Ты прирожденная актриса, – восхищенно сказал капитан, когда я продефилировала мимо него как на подиуме показа мод для домохозяек из глубинки. – Никому и в голову не придет за тобой волочиться, а тем более трахнуть на свежих простынях. Разве что парой пивка угостить после трудного офисного дня!
– Первый комплимент, который я заслужила, – удовлетворенно заметила я. – Я тебе нравлюсь?
– Умопомрачительная посредственность!
– Правда?
– Но со стерженьком, со стерженьком. Такая вполне может все бросить и пуститься во все тяжкие.
– Во все тяжкие?
– Тяжкие телесные повреждения, я имел в виду.
Я вздохнула. Сейчас мне предстояла самая неприятная часть разработанного мной и Лапицким плана.
По хорошо проработанной легенде Егор Самарин приехал в Москву специально для того, чтобы выйти на Меньших. Он привез с собой материалы, касающиеся аферы с военной техникой, где напрямую назывались люди, которые контролировали канал переброски непосредственно в городе N, и – опосредованно – их московские покровители. Бумаги имели убийственную силу и, попади они к Лещу, практически перечеркивали начинающуюся политическую карьеру министерского куратора аферы.
По той же легенде, Егор Самарин обычно останавливался у своей приятельницы, скромной секретарши, с которой познакомился много лет назад на Медео. В этот раз, не без оснований опасаясь за свою и ее жизнь, он предпочел гостиницу «Золотой колос». Туда же, поняв, что за ним возможно наблюдение, он и вызвал свою подругу. У Егора было несколько шапочных журналистских знакомств в Москве, но ни одному из них он не доверял. Куда больше он доверял Меньших: у него были все номера его телефонов – рабочий, домашний и сотовый.
Понимая взрывоопасность материалов, он сразу же передал их на хранение третьему лицу, скромной неприметной секретарше, в роли которой должна была дебютировать я.
Развязка наступила получасом позже, когда псевдосекретарша якобы уже покинула гостиницу. С ничего не подозревающим Егором не стали церемониться. В то самое время, когда я демонстрировала Лапицкому свои способности к перевоплощению, Егор Самарин лежал на полу гостиничного номера с двумя дырками в голове и с его телом уже работала следственная бригада.
…Я рассеянно слушала последние наставления Лапицкого, в которых больше не нуждалась, и также рассеянно размышляла о неизвестном мне Егоре Самарине. На фотографиях, которые раздобыл Лапицкий и которые я внимательно изучила, был заснят самый обыкновенный человек с провинциальной, почти мальчишеской челкой и безвольной линией подбородка. Никакой не борец, типичный обыватель, которому явно не повезло со временем и местом рождения. Даже странно, что он решился заниматься вопросами армии, тихая сытенькая газета «Из рук в руки» – самое удобное для него место. Еще вчера вечером я лежала в кровати, потягивала свою любимую можжевеловую водку и рассматривала фотографии Егора. И лениво думала о фирменном поезде из города N, в третьем вагоне которого едет сейчас в Москву, навстречу своей смерти, хороший поэт и плохой журналист Егор Самарин. Он полон радужных надежд, он выпускает первую книжку, он выпил с попутчиками дешевого дагестанского коньяку, купленного в ларьке на вокзале. Он стоит в тамбуре и курит свои любимые болгарские сигареты «Родопи», которые ненавидят все его случайные любовницы. И смотрит в темную и такую многообещающую ночь.
– А ведь тебе кранты, парнишка, – вслух сказала я и щелкнула пальцем по фотографическому изображению Самарина.
Спокойной ночи, Анна.
Но вопреки всему, я не смогла заснуть до самого утра. Что-то в глубине души, что-то человеческое, что еще не окончательно умерло во мне, глухо и отчаянно протестовало против такого порядка вещей. Когда я бросила Лапицкому идею с подставной журналисткой, с подставной, придуманной судьбой, я даже не подозревала, что это как-то заденет судьбу реально существующих людей, что кто-то должен будет умереть только потому, что мне очень захотелось помериться силами со всем окружающим миром. И эта дурацкая затея с издательством, ничего циничнее и придумать нельзя. Рукопись Самарина действительно провалялась в этом издательстве несколько лет, возможно, она вообще была утеряна или сдана в архив за ненадобностью. А теперь такой блеф с публикацией, но только так Егора можно было выманить в Москву…
Анна, наблюдавшая за мной из темной половины души, та, прошлая Анна, любительница Хичкока, убийств и дешевых инсценировок, поставила подбородок на ладонь и улыбнулась: с другой стороны, у маленького нестойкого человечка Самарина было несколько дней настоящего счастья – книга, возможное признание, перспективы, – ради этого счастья не грех заплатить и самую высокую цену…
Я провалилась в сон всего лишь на полчаса и проснулась с безумной идеей: поехать на вокзал, перехватить Самарина, пока он еще жив, попытаться спасти его.
Но это невозможно. Это уже невозможно. Маховик запущен, и ты находишься в самом сердце этого маховика.
Ты не спасительница, Анна, приди в себя и успокойся.
Я успокоилась. Я пришла в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114