– Дурачок!
– Конечно, именно за это ты меня любила. Я смотрела во все глаза, я чуть не вывалилась из шкафа, когда Марго ласково коснулась губами загримированного подбородка Фигаро.
– Нет, нет… Я не любила. Мне казалось, что я любила. Мне казалось, что я любила: и тебя, и всех остальных. Но я люблю только его.
– Правда момента. Правда здесь и сейчас, – глубокомысленно произнес он. – Ты всегда так говорила о любви. Завтра ты откажешься от своих слов.
– Торжественно клянусь тебе. Я не откажусь. Я сегодня тебя с ним познакомлю. Он тебе обязательно понравится. Он не может не понравиться. Это тот самый человек, которого я искала всю жизнь.
– Человек, с которым можно перестать быть сильной? На которого можно опереться и закрыть глаза?
– Именно, именно, именно! – Она взяла руку Олега и покрыла ее быстрыми поцелуями. – Ты дивный. Ты тоже должен ему понравиться.
– Горю желанием.
– Я выхожу замуж!
– Ты?! Ты же никогда не была замужем. Тебе даже в голову это не приходило.
– Сама себе удивляюсь! Нет, вру. Не удивляюсь. Это самое естественное, что может быть. Он сильный, он привык за все отвечать. Ладно, я побежала.
– ..и ревнивый, как Отелло, к тому же?
– Нет, Отелло будешь играть ты, когда тебе надоест костюм Фигаро. Я просто соскучилась по нему. Вот что, мальчик, после выступления подойди к нашему столику, очень тебя прошу. Ты сразу нас увидишь. Хорошо?
– Хорошо.
– Ну все! Удачи тебе. Я тобой горжусь.
– Я люблю тебя.
– А я люблю его, мальчик. Я просто жить без него не могу. Я умру без него. Ты знаешь, что это такое?..
– Никогда тебя такой не видел. Марго.
– Я и сама себя такой не видела. Я жду. Мы ждем. Она еще раз поцеловала Олега и выскользнула из комнаты. Олег двинулся было за ней, но вовремя остановился, вернулся к зеркалу и сел перед ним. Он, казалось, забыл обо мне. Я тихонько отодвинула дверь и виновато появилась у него за спиной. Он увидел мое отражение в зеркале, но никак на него не отреагировал.
– Прости, – виновато сказала я.
– А-а, это ты? Ты все слышала?
– Да. Прости.
– Это и есть Марго. Моя Марго. Правда, она замечательная? – Он как будто искал у меня поддержки, совсем позабыв, что ненавидит меня.
– Замечательная. Я, кажется, видела ее – то ли в кино, то ли в театре. Она удивительная актриса. Ее нельзя не запомнить.
– Да. Самая лучшая. Она выходит замуж.
– Да, я слышала. Прости.
– Она выходит замуж, – не слушал меня Олег, – она выходит замуж за человека, которого полюбила. Я убиваю человека, которого никогда не видел. Веселенький финал.
– Все будет хорошо.
– Тебе виднее. Ты уже убрала двоих. В любом случае – хорошо не будет, даже если я спасусь. Уходи.
Мне нечего было сказать ему – я вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
…Когда я вернулась, торжество уже началось. Герберт Рафаилович встретил меня укоризненным поцокиванием языком – как раз в стиле патриарха разросшегося армянского рода: «Ну, гдэ ты ходышь, прэлэсть моя? Гдэ пэрэдник?» Я пролепетала что-то невнятное, но он даже не стал меня слушать – нужно было подавать горячее. Он лично поставил мне на поднос гораздо меньше тарелок, чем другим официанткам, чертов толстый опекун, он действительно решил подснять меня, что ж, тем лучше. Стараясь элегантно удерживать равновесие, я появилась в притихшем, деликатно стучащем ножами и вилками зале и увидела его.
Валентина Константиновича Кожинова.
Я узнала его сразу. Фотографии, которые показывал нам Лапицкий, не могли передать того ощущения силы и уверенности, которое исходило от этого человека и заполняло каждый уголок остающегося свободным пространства, но все остальные детали совпадали. Столик его, окруженный корзинами с цветами, стоял на возвышении: все было продумано, все линии зала пересекались именно в этой точке, все подобострастные взоры были обращены к нему. За его спиной, полускрытый цветами, маячил телохранитель – слишком внимательный, слишком настороженный, слишком ненавязчивый, слишком незаметный, – настоящий профессионал: штучный товар, дорогой, как лошадь ахалтекинской породы. Ничего не скажешь, Лапицкий все просчитал, он основательно подготовился к отстрелу, решив пожертвовать хорьком-Фигаро, он был прекрасно осведомлен.
Бедный загримированный баловень судьбы!
Но даже не это поразило меня: за столиком, рядом с Кожиновым, сидела Марго. Неужели это тот самый человек, так поразивший страстную натуру Марго?..
«Я люблю его, мальчик. Я просто жить без него не могу. Я умру без него», – кажется, так она сказала в гримерке у Олега. Я чуть не выронила свой злополучный поднос. Будь все проклято!
В открытом вечернем платье, с минимумом драгоценностей, с тяжелыми волосами, небрежно собранными на затылке, она была удивительно красива. Она была самой красивой из всех. Роскошные девицы, спутницы теневых и легальных воротил, как будто бы сошедшие с подиума, меркли рядом с ней, – может быть, Олег прав: это удивительная женщина.
Цветы все прибывали. Прибывали и подарки: каждый из присутствующих считал своим долгом поздравить именинника, рассыпался в здравицах и прикладывался к ручке спутницы Кожинова. Рядом с Марго все выглядело пошловато-ненастоящими. Все, кроме Кожинова. Они казались идеальной парой: сильный мужчина и слабая женщина. Ее присутствие здесь было немного неестественным, но Марго, кажется, не замечала этого. Она смотрела только на него. Она даже не думала скрывать своих чувств.
Я подумала о том, что через полчаса его не будет в живых и я буду одной из тех, кто спустит курок, – что станет делать она?
Подавленная, с трудом обслужив два столика, я вышла из зала.
Когда потребовалась очередная перемена блюд, банкет, приправленный выступлением звезд и звездочек, которых не смущала жующая публика, был в самом разгаре. Кусая губы, двигаясь как в тумане, я судорожно высчитывала номера: сейчас отработает положенные ей романсы знойная цыганистая субретка с томным голосом, как раз в стиле окружения Кожинова. А вот па-де-де уже не будет: балетных куколок должны были выпустить сразу же за Фигаро.
Пора.
Никем не замеченная, я прошла к подсобке, нащупала рукой прохладный кирпич – он поддался удивительно легко – и вытащила маленький пистолет. Такой я уже держала в руках и даже несколько раз стреляла из него по настоянию Лапицкого. Как только я почувствовала его невесомую успокаивающую тяжесть, волнение прошло. Спрятав оружие в крохотной наколке и взяв по ходу поднос, я вернулась в зал – именно тогда, когда было нужно, должно быть, Лапицкий сейчас был бы мной доволен: ничего подозрительного, чересчур предупредительная, не знающая правил подобных банкетов официантка, которая следит за тем, чтобы на столах не скапливалось больше двух грязных тарелок одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114