– По-моему, я тоже, – в тон ему ответила я, вспоминая раненного в плечо телохранителя Витька. – Я слушаю.
– Вы заставляете меня нарушать тайну следствия…
– Знаете, что кажется мне странным? – медленно произнесла я. – Я выкладываю вам, единственному человеку из органов, которого я знаю, фамилию убитого человека, и вы оказываетесь причастным к этому делу.
Капитан хмыкнул, и его зрачки метнулись в разные стороны:
– А знаете, что кажется странным мне? Две недели я бьюсь с потерявшим память куском мяса, который причастен к гибели моего лучшего друга, и ничего не могу от него добиться. Но стоит этому куску исчезнуть на сутки из больницы, как он объявляется у меня и сообщает, что имеет ту информацию, о которой не знает никто… Видимо, Москва маленький город.
– Видимо. Вам виднее. Я ничего не помню о Москве. А за кусок мяса – спасибо. Это достойный комплимент. Так я слушаю вас, – я пристально посмотрела на Лапицкого и улыбнулась. Должно быть, именно так я поступала в прошлой жизни в экстремальных ситуациях.
Спертый воздух маленькой кухни наполнился невидимыми флюидами – мы с капитаном мерились силами, синхронно прикрыв глаза и опустив кончики губ. Но победила все-таки я: капитан капитулировал.
– Что вас интересует? – резко бросил он.
– Все обстоятельства дела.
– Ну хорошо. Вечером тридцатого ноября у себя в особняке был застрелен из пистолета банкир Юлий Моисеевич Дамскер. Банкир праздновал промежуточный юбилей, пятьдесят пять лет со дня рождения, так что круг приглашенных был достаточно широк.
– На месте любого банкира я не стала бы пускать в дом кого ни попадя. Даже в день празднования промежуточного юбилея…
– Круг приглашенных был достаточно широк, но хорошо отобран. Достаточно широкий круг близких людей, не считая струнного оркестра и какого-то заезжего тенора из Милана. Юлий Моисеевич славился своей страстью к классической музыке и осторожностью. Так – что будем считать, что там были только те люди, которым он, безусловно, доверял.
– На его месте я бы не доверяла никому. Даже собственной жене.
Лапицкий скорчил в саркастической улыбке прорезь рта.
– Жена вне подозрений. У жены полное и стопроцентное алиби. Она была убита вместе с банкиром, с разницей всего лишь в полминуты. Кроме того, сейф Дамскера оказался полностью выпотрошенным. Говорят, там были документы колоссальной стоимости.
– И что с этими бумажками?
– Из-за этого убийства полетело много голов, но если что-нибудь из документов, даже самое невинное, всплывет, то голов полетит еще больше. И довольно высокопоставленных. Но это только слухи и догадки. Никто ничего не знает наверняка.
– Они еще в стране? – деловито спросила я, не переставая удивляться себе.
– Судя по затишью – да. Ими еще никто не воспользовался. Здесь это было бы равносильно самоубийству…
Самоубийство. Это мы уже проходили: каменный пол туалета универмага, пистолет, который невозможно вытащить из дырявого кармана… Теперь я была спокойна: пистолет переложен в другой карман, и, если капитан откажется мне помочь, я просто пристрелю его, он не успеет среагировать. Я лениво удивилась этой своей оголтелой и циничной решимости – мой уставший от безделья мозг, моя душа, напоминающая пустой кувшин, слишком быстро наполнилась сомнительным содержимым души Анны. Ничего, ничего не осталось от сомнений первых дней в клинике, от нежных попыток представить себя вдрызг разбитой трогательной интеллектуалкой: выходит, Анна любит водить за нос не только других, но и себя…
Во всяком случае, это достойно уважения. Сейчас я задам еще парочку вопросов, ответы на которые меня не интересуют, – и карты на стол.
– Убийц, конечно, не нашли?
– Убийцу. Там был только один человек. Судя по всему, Дамскер застал его как раз в тот самый момент, когда он забирал документы. Убить банкира не входило в планы убийцы, во всяком случае, убийца пришел без оружия. И обе жертвы застрелены из собственного пистолета Дамскера, это установлено. Старенький «ТТ», калибр 7,62, принадлежал его отцу, наградной…
– Гостей потрясли?
– В подобной ситуации алиби имеют все и не имеет никто. Огромный дом, масса укромных уголков, масса шампанского. Все, кто был на приеме, занимают такое общественное положение, включая депутатскую неприкосновенность, что хрен их достанешь.
– Какая идиллия, – улыбнулась я. – Неужели не было ни одной сомнительной личности? Ни Одного подозрительного лица?
Лапицкий внимательно посмотрел на меня и пальцами выбил барабанную дробь на столе.
– Отчего же, было несколько, не принадлежащих ни к какому клану. Одна парочка успела ретироваться, ничего особенного, двоюродный племянник самого Дамскера со своей герл-френд. Весь вечер протрахались в супружеской спальне самого Дамскера, наглецы. Личности еще нескольких человек были установлены позже, все они так или иначе связаны с банком Дамскера.
Особо выдающиеся клерки, и ни у кого из них не было причин убивать патрона. Дамскер очень тщательно отбирал персонал. И если уж пригласил троих рабочих лошадок из банка, они того стоили. После убийства их основательно шерстили – никаких проколов. Было еще несколько подруг жены, но она никогда не посмела бы пригласить на день рождения тех, кого не знал сам Дамскер.
– Скажите, пожалуйста, какая кроткая голубица!..
– Вот тут-то и начинаются сложности. Кто-то выпал из обоймы, из поля зрения, кто-то достаточно расчетливый, чтобы суметь просочиться на юбилей. И достаточно безрассудный, чтобы закончить вечер двумя трупами. Он не был профессиональным убийцей, не тот почерк. И ему чертовски повезло.
Вот это в яблочко, капитан. Чертовское везение – это как раз про меня…
– Похоже, это сошло ему с рук? – продолжала издеваться я.
– Пока сошло, – капитан пристально посмотрел на меня.
– А вы, как я посмотрю, любите горные лыжи.
– Ну, это совсем нетрудно предположить, – уязвленно сказал капитан и покраснел так, как будто я застала его за чем-то непристойным. – То, что вы узнали, касается автокатастрофы?
– Нет. Пока я ничего не могу сказать вам по этому поводу. Но я знаю, кто причастен к смерти банкира. И хочу продать вам эту информацию.
Капитан встал из-за стола, резко отодвинув стул, подошел к окну. Кухня была настолько мала, что он оказался за моей спиной. Я слышала его прерывистое дыхание. Он выжидал. Но и я ждала. Когда молчание стало невыносимым, он наконец сказал:
– Как я могу доверять информации человека, который даже не помнит, как его зовут. Он даже не сможет выступить свидетелем в суде.
– Меня зовут Анна, – вот я и произнесла это вслух. А когда произнесла, все стало на свои места. – И никаким свидетелем на суде я выступать не буду. Вы снабдите меня документами, вы ведь можете это сделать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114