— Однако вас нелегко отыскать, — сказал поручик, набрасывая поводья на ближайший сук и довольно небрежно салютуя пану Кшиштофу. — Что за странная идея — назначить встречу в этой глуши?
— Судя по тому, как вы подкрались, отыскать меня вам было не так уж сложно, — суховато ответил Огинский. — А что до выбора места, так должен вам напомнить, поручик, что условия здесь диктую я. Дело, которым мы с вами занимаемся, хоть и не назовешь злодейством, требует соблюдения секретности. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Вы же знаете, как в провинции распространяются даже самые нелепые слухи. Чихнуть не успеешь, а тебе уж с другого конца города здоровья желают. Так вы виделись с княжной?
— Виделся, — сказал Юсупов и, присев на соседний камень, начал набивать трубку. — Признаться, она произвела на меня самое приятное впечатление. Скажу больше, я очарован не только ее весьма примечательной внешностью, но и остротой ума, и ее мужеством. Она едва не поймала меня на лжи, которую я произносил по вашему наущению. Представляете, она способна без посторонней помощи отличить форму ахтырского гусара от формы того полка, в котором служил этот ваш Огинский! Благодарение небу, у меня хватило ловкости вывернуться, а у нее достало такта не расспрашивать меня далее о том, чего я не знаю.
— Нельзя же быть такой редкостной дубиной! — воскликнул раздосадованный пан Кшиштоф и с раздражением бросил клинок в ножны. — Вы что же, сказали ей, что служили с Вацлавом Огинским в одном полку? Дьявол, что за невезение! Имейте в виду, Юсупов, княжна даже умнее, чем кажется. Много умнее! И если она решила прекратить неудобный для вас разговор, так это, вполне возможно, было проявлением не такта, как вы по глупости решили, а ее невиданного коварства. Очень может быть, что по пятам за вами шли ее шпионы. Возможно, они сейчас наблюдают за нами, поджидая удобного момента для нападения...
— Вы не говорили, что состоите с княжной в кровной вражде, — заметил Юсупов. — Если бы сказали...
— Ну, и что же было бы тогда?
Поручик вдруг ухмыльнулся.
— Тогда бы я подумал, стоит ли браться за ваше поручение, — признался он. — Право, эта княжна Вязмитинова не вызывает у меня желания причинить ей вред. Напротив, ее так и хочется защитить...
— Мне жаль об этом напоминать, — неприязненно процедил пан Кшиштоф сквозь фальшивые, уже заметно подпаленные трубкой усы, — но свое право думать и принимать решения вы проиграли в карты. Не хочется вас унижать, но все-таки решаю я, а вы исполняете. И потом, с чего, черт подери, вы взяли, что я намереваюсь причинить княжне вред? Да, мы с нею отнюдь не друзья, и показываться ей на глаза я не рискнул бы, но с моей стороны ей ничто не угрожает. Она в полной безопасности — и ее жизнь, и честь, и даже имущество. Мне от нее ничего не нужно! Мне нужно только, чтобы она на какое-то время перестала путаться у меня под ногами. Займите ее, отвлеките, очаруйте... женитесь на ней, в конце концов! Кстати, женитьба ваша на княжне Марии Андреевне позволит вам в самый короткий срок вернуть мне долг вместе с процентами.
— Проценты?! — вскричал Юсупов так громко и с таким возмущением, словно услышал нечто неожиданное и был до глубины души оскорблен услышанным. — Проценты, вы сказали? Помилуйте, майор, вы дворянин или ростовщик?
— А вы что же, хотите поторговаться? — спросил нимало не смущенный этой выходкой пан Кшиштоф. — Даже не пытайтесь, поручик, ничего не выйдет. Да, я сказал «проценты». Пока что вы погашаете их, оказывая мне услуги, о которых я вас прошу. Но как только я перестану в вас нуждаться или вы сами откажетесь мне повиноваться, проценты начнут расти — каждый день, каждую минуту... Вам придется повиноваться, Юсупов, потому что вы целиком в моих руках.
С этими словами он выбил трубку, сильно постучав ею о камень, на котором сидел, и стал набивать ее заново. Вид у него при этом был настолько раздраженный и одновременно торжествующий, что Юсупов с трудом удержался от смеха.
— Бог с вами, — сказал он, сдержав свой неуместный порыв. — Вы правы, я в ваших руках, и выбора у меня нет. Должен, однако, заметить, что вы ведете себя не совсем подобающим образом. Впрочем, и тут вы правы: я сам виноват, надо было быть осторожнее. Проценты так проценты. Как знать: может, меня раньше убьют, и вы останетесь с носом. Вот смеху-то будет, а?
— Ничего смешного я в подобном случае не предвижу, — мрачно сказал пан Кшиштоф, — особенно для вашей семьи. Я пущу ваших родителей по миру, понимаете ли вы это? Может быть, я выгляжу в ваших глазах жестоким, но жестокость лучше бесчестья, вы не находите?
Юсупов задумчиво поковырял концом трости серый мох у себя под ногами и тяжело вздохнул.
— Вы правы, — повторил он. — Так чего ж вам надобно, скажите толком!
— Того же, чего и всем, — ответил Огинский, — богатства, славы, власти. Получить выигранные мною деньги, например... Но это все в перспективе. А пока что мне надобно, чтобы вы как можно чаще бывали у княжны. Вскружите девчонке голову, вам это будет нетрудно, тем более что она, как вы верно заметили, остро нуждается в защите и поддержке. Гуляйте с нею, катайте ее по окрестностям, а главное, сделайте все, чтобы эта старая ворона, княгиня Зеленская, не получила над нею опекунства. Сделать это вам проще, чем кому бы то ни было: достаточно объявить о помолвке, и княгиня Аграфена, таким образом, останется с носом. Мне вовсе не улыбается перспектива видеть это жирное пугало в Вязмитинове...
— Тут я целиком разделяю ваши чувства, — вставил Юсупов. — Добавлю лишь, что вам, похоже, не улыбается перспектива видеть княгиню Зеленскую вообще, а не только в роли опекунши княжны Вязмитиновой. С чего бы это, а?
— Не ваше дело, — грубо отрезал пан Кшиштоф.
— Совершенно справедливо подмечено, — согласился Юсупов. — Ваши отношения с княгиней Аграфеной Антоновной и ее... гм... дочерьми меня действительно не касаются. Так вы говорите, я должен катать княжну по окрестностям? Где именно, позвольте узнать?
— А разве это имеет значение? — насторожился пан Кшиштоф.
— Мне показалось, что имеет. Мне показалось, что, если я начну прогуливаться с княжной Марией, к примеру, по берегу Черного озера, вы останетесь мною недовольны...
Пан Кшиштоф вскочил так резво, как будто камень под ним вдруг превратился в горячую сковороду. Его сабля со свистом вылетела из ножен, опасно сверкнув отточенным до бритвенной остроты лезвием. В эту минуту он был страшен; даже его накладные усы, казалось, встали дыбом и задрожали от ярости.
Юсупов, однако, ничуть не испугался. Он остался сидеть на камне в прежней позе, ограничившись тем, что приподнял свою трость и направил ее конец на пана Кшиштофа, как будто это была указка, а Огинский представлял собою любопытный музейный экспонат или анатомический муляж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88