Мэри-Линетт ощупывала дымящуюся виниловую обивку и шарила руками под водительским сиденьем.
«Есть! Нашелся!»
Ее пальцы коснулись металла – вот он, нож! Серебряный фруктовый нож, украшенный завитками в викторианском стиле, который ей одолжила миссис Бердок. Он был очень горячим. Мэри-Линетт схватила его, вытащила из-под сиденья и обернулась – как раз в то мгновение, когда кто-то набросился на нее сзади.
Она обернулась инстинктивно, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, кто на нее напал. Но потом, вспоминая об этом, она всегда отдавала себе отчет в том, что могла бы просто обернуться, не обратив нож против нападающего. Она могла бы бросить его на землю или прижать к себе. И если бы она была той, прежней Мэри-Линетт, она так и поступила бы.
Но теперь она изменилась, она встретила нападение оборотня, держа нож наготове. И когда это страшное существо обрушилось на Мэри-Линетт, она почувствовала толчок в запястье, и рука ее не дрогнула.
Краем сознания она отметила: «Нож вошел прямо между ребрами...»
Затем все смешалось. Огромные зубы щелкали у самой шеи Мэри-Линетт, хватая ее за волосы, когти царапали ей руки, оставляя на них длинные кровавые борозды. Бросившаяся на нее тварь была тяжелой, покрытой шерстью, она не была человеком или даже получеловеком. Это был огромный рычащий волк.
Мэри-Линетт все еще продолжала сжимать нож в руках, с трудом удерживая его. Нож резко дергался, выкручивая ей запястья. И наконец он по рукоять погрузился в грудь волка.
Всего на мгновение, оттолкнув зверя, она заставила себя взглянуть на него.
Прекрасное животное, сильное и красивое, но с безумными глазами. До последнего вздоха оно пыталось убить ее.
«О, ты ненавидишь меня, я знаю. Я тебя предала, предпочла тебе Эша; я ранила тебя серебряным ножом. И теперь ты умираешь».
Мэри-Линетт трясло, у нее больше не было сил выносить все это. Выпустив из рук нож, она принялась отталкивать и пинать волка. Наконец она побежала от него прочь, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. На фоне пламени четко выделялся силуэт стоящего на задних лапах волка. Он готовился к последнему прыжку...
Но тут прозвучал негромкий хлопок, автомобиль вздыбился, как в агонии, и превратился в огненный шар.
Ослепленная, Мэри-Линетт вжалась от страха в землю, но продолжала смотреть. Она должна была это видеть.
Значит, вот как выглядит взорвавшийся в огне автомобиль. Это вовсе не похоже на огромный взрыв, какие показывают в кино. Это просто хлопок, а затем – просто огонь, поднимающийся все выше и выше...
Жар отгонял ее прочь, и, отползая от горящей машины, она не могла оторвать взгляда от оранжевого пламени. Это все, что осталось от ее фургона. Из-под металлических ободов колес продолжал выстреливать оранжевый огонь.
Волк не вышел из огня.
Мэри-Линетт приподнялась. В горле стоял дым, и когда она попыталась закричать: «Джереми!», из него вырвался лишь хрип.
Джереми так и не появился. И неудивительно: в груди у него был серебряный нож, а вокруг бушевало пламя.
Мэри-Линетт сидела, обхватив себя руками, и смотрела, как горит автомобиль.
«Он бы меня убил. Как любой хороший охотник. Я должна была защищаться, я должна была спасти Эша. И девочек... Он бы всех их убил. А потом он опять убивал бы людей, как убил того бродягу... Он был безумным, он был воплощенным злом, потому что ни перед чем не останавливался, добиваясь своего».
И она по-новому взглянула на все происшедшее.
Личина «славного парня», которую носил Джереми, всегда скрывала нечто нечеловеческое. Она замечала это, но каждый раз убеждала себя, что ничего такого нет, что ей показалось. Нужно было довериться своим чувствам с самого начала, с того мига, когда она поняла, что разгадала тайну Джереми Лаветта.
Мэри-Линетт била дрожь, но слез не было.
Ревел огонь. От автомобиля взлетали вверх снопы искр.
«Какое имеет значение, что все это можно оправдать. Это оказалось совсем не похоже на убийство в моем сновидении. Это не было легко, не было естественно, и я никогда не забуду, как он смотрел на меня...»
Затем Мэри-Линетт вспомнила об Эше.
Все случившееся настолько ее потрясло, что она почти забыла о нем. И теперь, обернувшись, боялась даже взглянуть на него. Мэри-Линетт подползла к тому месту, где он лежал.
«Слишком много крови... Он потерял слишком много крови, чтобы можно было на что-то надеяться. Если он умер... если все, что произошло, зря...»
Но Эш дышал. И когда она прикоснулась к его лицу, пытаясь найти место, не залитое кровью, он пошевелился. Затем приподнялся и попытался сесть.
– Лежи.
Рубашка и джинсы Джереми валялись на земле. Мэри-Линетт подняла рубашку и приложила ее к шее Эша.
– Эш, не шевелись.
Он снова попытался сесть.
– Не беспокойся. Я защищу тебя.
– Эш, ради бога, лежи спокойно, – просила Мэри-Линетт. Но Эш сопротивлялся, и ей пришлось уложить его силком. – Уже ничего не нужно делать. Он мертв.
Эш опустился на спину, закрыв глаза.
– Я его убил?
Мэри-Линетт проняла дрожь, и она издала сдавленный звук, почти похожий на смех: Эш мог дышать и говорить, и даже слова его звучали с обычной для него дурацкой самонадеянностью. Она и представить себе не могла, что ей когда-нибудь будет так приятно слышать этот тон. Прижимая рубашку к его шее, она видела, что рана почти зажила. Глубокая рваная рана на глазах превращалась в ровный розовый шрам.
Тело вампира – это что-то невероятное!
Эш сглотнул.
– Ты не ответила мне.
– Нет. Ты не убил его. Его убила я.
Он открыл глаза. Они молча смотрели друг на друга. И в это мгновение Мэри-Линетт поняла, что они оба многое осознали.
Эш сказал с несвойственной ему серьезностью:
– Извини меня. – Он отшвырнул рубашку и сел. – Извини.
Мэри-Линетт не помнила, кто протянул руки первым... Они бросились в объятия друг к другу. Обнимая Эша, Мэри-Линетт думала об охотниках и опасности и смеялась над смертью. А еще она думала обо всем, что по-настоящему принадлежит ночи, и о том, что никогда больше не увидит себя в зеркале такой, какою привыкла видеть. Руки Эша обнимали ее, она ощущала его силу, теплоту и надежность.
– Ну вот, наконец это кончилось, – сказал Эш. – Больше не будет убийств. Все прошло.
Это так... Но сколько испытаний ждет их впереди!..
Мэри-Линетт разрыдалась... Она плакала и плакала и никак не могла остановиться. Автомобиль выгорел дотла, лишь искры взлетали вверх, а Эш все держал ее в объятиях, крепко прижимая к себе.
ГЛАВА 17
– Ну, смертным она ничего не рассказала... однако оказала неповиновение властям Царства Ночи, – лениво произнес Эш своим самым небрежным тоном.
– Как? – кратко спросил Квин.
Был ранний вечер понедельника, сквозь западные окна фермерского дома Бердок струился солнечный свет. Эш был одет в новую рубашку, которую купил в центральном магазине Верескового Ручья, свитер с высоким воротом и длинными рукавами, закрывавшими уже почти зажившие шрамы на шее и руках, и вареные джинсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
«Есть! Нашелся!»
Ее пальцы коснулись металла – вот он, нож! Серебряный фруктовый нож, украшенный завитками в викторианском стиле, который ей одолжила миссис Бердок. Он был очень горячим. Мэри-Линетт схватила его, вытащила из-под сиденья и обернулась – как раз в то мгновение, когда кто-то набросился на нее сзади.
Она обернулась инстинктивно, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, кто на нее напал. Но потом, вспоминая об этом, она всегда отдавала себе отчет в том, что могла бы просто обернуться, не обратив нож против нападающего. Она могла бы бросить его на землю или прижать к себе. И если бы она была той, прежней Мэри-Линетт, она так и поступила бы.
Но теперь она изменилась, она встретила нападение оборотня, держа нож наготове. И когда это страшное существо обрушилось на Мэри-Линетт, она почувствовала толчок в запястье, и рука ее не дрогнула.
Краем сознания она отметила: «Нож вошел прямо между ребрами...»
Затем все смешалось. Огромные зубы щелкали у самой шеи Мэри-Линетт, хватая ее за волосы, когти царапали ей руки, оставляя на них длинные кровавые борозды. Бросившаяся на нее тварь была тяжелой, покрытой шерстью, она не была человеком или даже получеловеком. Это был огромный рычащий волк.
Мэри-Линетт все еще продолжала сжимать нож в руках, с трудом удерживая его. Нож резко дергался, выкручивая ей запястья. И наконец он по рукоять погрузился в грудь волка.
Всего на мгновение, оттолкнув зверя, она заставила себя взглянуть на него.
Прекрасное животное, сильное и красивое, но с безумными глазами. До последнего вздоха оно пыталось убить ее.
«О, ты ненавидишь меня, я знаю. Я тебя предала, предпочла тебе Эша; я ранила тебя серебряным ножом. И теперь ты умираешь».
Мэри-Линетт трясло, у нее больше не было сил выносить все это. Выпустив из рук нож, она принялась отталкивать и пинать волка. Наконец она побежала от него прочь, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. На фоне пламени четко выделялся силуэт стоящего на задних лапах волка. Он готовился к последнему прыжку...
Но тут прозвучал негромкий хлопок, автомобиль вздыбился, как в агонии, и превратился в огненный шар.
Ослепленная, Мэри-Линетт вжалась от страха в землю, но продолжала смотреть. Она должна была это видеть.
Значит, вот как выглядит взорвавшийся в огне автомобиль. Это вовсе не похоже на огромный взрыв, какие показывают в кино. Это просто хлопок, а затем – просто огонь, поднимающийся все выше и выше...
Жар отгонял ее прочь, и, отползая от горящей машины, она не могла оторвать взгляда от оранжевого пламени. Это все, что осталось от ее фургона. Из-под металлических ободов колес продолжал выстреливать оранжевый огонь.
Волк не вышел из огня.
Мэри-Линетт приподнялась. В горле стоял дым, и когда она попыталась закричать: «Джереми!», из него вырвался лишь хрип.
Джереми так и не появился. И неудивительно: в груди у него был серебряный нож, а вокруг бушевало пламя.
Мэри-Линетт сидела, обхватив себя руками, и смотрела, как горит автомобиль.
«Он бы меня убил. Как любой хороший охотник. Я должна была защищаться, я должна была спасти Эша. И девочек... Он бы всех их убил. А потом он опять убивал бы людей, как убил того бродягу... Он был безумным, он был воплощенным злом, потому что ни перед чем не останавливался, добиваясь своего».
И она по-новому взглянула на все происшедшее.
Личина «славного парня», которую носил Джереми, всегда скрывала нечто нечеловеческое. Она замечала это, но каждый раз убеждала себя, что ничего такого нет, что ей показалось. Нужно было довериться своим чувствам с самого начала, с того мига, когда она поняла, что разгадала тайну Джереми Лаветта.
Мэри-Линетт била дрожь, но слез не было.
Ревел огонь. От автомобиля взлетали вверх снопы искр.
«Какое имеет значение, что все это можно оправдать. Это оказалось совсем не похоже на убийство в моем сновидении. Это не было легко, не было естественно, и я никогда не забуду, как он смотрел на меня...»
Затем Мэри-Линетт вспомнила об Эше.
Все случившееся настолько ее потрясло, что она почти забыла о нем. И теперь, обернувшись, боялась даже взглянуть на него. Мэри-Линетт подползла к тому месту, где он лежал.
«Слишком много крови... Он потерял слишком много крови, чтобы можно было на что-то надеяться. Если он умер... если все, что произошло, зря...»
Но Эш дышал. И когда она прикоснулась к его лицу, пытаясь найти место, не залитое кровью, он пошевелился. Затем приподнялся и попытался сесть.
– Лежи.
Рубашка и джинсы Джереми валялись на земле. Мэри-Линетт подняла рубашку и приложила ее к шее Эша.
– Эш, не шевелись.
Он снова попытался сесть.
– Не беспокойся. Я защищу тебя.
– Эш, ради бога, лежи спокойно, – просила Мэри-Линетт. Но Эш сопротивлялся, и ей пришлось уложить его силком. – Уже ничего не нужно делать. Он мертв.
Эш опустился на спину, закрыв глаза.
– Я его убил?
Мэри-Линетт проняла дрожь, и она издала сдавленный звук, почти похожий на смех: Эш мог дышать и говорить, и даже слова его звучали с обычной для него дурацкой самонадеянностью. Она и представить себе не могла, что ей когда-нибудь будет так приятно слышать этот тон. Прижимая рубашку к его шее, она видела, что рана почти зажила. Глубокая рваная рана на глазах превращалась в ровный розовый шрам.
Тело вампира – это что-то невероятное!
Эш сглотнул.
– Ты не ответила мне.
– Нет. Ты не убил его. Его убила я.
Он открыл глаза. Они молча смотрели друг на друга. И в это мгновение Мэри-Линетт поняла, что они оба многое осознали.
Эш сказал с несвойственной ему серьезностью:
– Извини меня. – Он отшвырнул рубашку и сел. – Извини.
Мэри-Линетт не помнила, кто протянул руки первым... Они бросились в объятия друг к другу. Обнимая Эша, Мэри-Линетт думала об охотниках и опасности и смеялась над смертью. А еще она думала обо всем, что по-настоящему принадлежит ночи, и о том, что никогда больше не увидит себя в зеркале такой, какою привыкла видеть. Руки Эша обнимали ее, она ощущала его силу, теплоту и надежность.
– Ну вот, наконец это кончилось, – сказал Эш. – Больше не будет убийств. Все прошло.
Это так... Но сколько испытаний ждет их впереди!..
Мэри-Линетт разрыдалась... Она плакала и плакала и никак не могла остановиться. Автомобиль выгорел дотла, лишь искры взлетали вверх, а Эш все держал ее в объятиях, крепко прижимая к себе.
ГЛАВА 17
– Ну, смертным она ничего не рассказала... однако оказала неповиновение властям Царства Ночи, – лениво произнес Эш своим самым небрежным тоном.
– Как? – кратко спросил Квин.
Был ранний вечер понедельника, сквозь западные окна фермерского дома Бердок струился солнечный свет. Эш был одет в новую рубашку, которую купил в центральном магазине Верескового Ручья, свитер с высоким воротом и длинными рукавами, закрывавшими уже почти зажившие шрамы на шее и руках, и вареные джинсы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46