– Кто ты? – спросила Мэри-Линетт, попирая все приличия.
– А ты кто? – спросил он тем же тоном.
Они продолжали пристально смотреть друг на друга.
Клодин слегка прищелкнула языком и убрала со стола томатный сок. Мэри-Линетт испытывала неловкость перед мачехой, но сейчас ей было не до нее. Все ее сознание сконцентрировалось на молодом человеке, на безмолвной схватке с ним. Она пыталась избавиться от странного ощущения, будто оказалась частью головоломки, которая только что совпала с другой.
– Ну, так... – начала Мэри-Линетт натянутым голосом в тот самый момент, когда Эш отрывисто произнес те же самые слова: «Ну, так...»
Они опять молча уставились друг на друга. Наконец Мэри-Линетт удалось оторвать от него взгляд. Что-то щелкнуло в ее сознании, и она вспомнила:
– Эш, – сказала она. – Эш. Миссис Бердок что-то говорила о тебе... о маленьком мальчике по имени Эш. Я не знала, что она рассказывает о своем племяннике.
– Внучатом племяннике, – уточнил Эш. Его голос звучал не совсем уверенно. – А что она говорила?
– Что ты был скверным мальчишкой и, возможно, когда вырастешь, станешь еще хуже.
– Ну, в этом она была права. – Внешне Эш несколько расслабился, будто почувствовал наконец почву под ногами.
Мэри-Линетт тоже немного успокоилась, ее сердце билось ровнее. Она обнаружила, что, когда концентрируется и не смотрит на него, непривычные ощущения отступают.
«Дыши глубже! – приказала она себе. – И пусть все идет, как идет. Ничего не случилось. Подумаешь об этом позже. А что важно сейчас?»
Сейчас важно вот что: во-первых, этот парень – брат тех девушек; во-вторых, он может быть замешан в том, что случилось с миссис Бердок; и, наконец, если он не замешан в этом, то может поделиться с ней какой-нибудь информацией. Например, он может знать, не оставила ли его тетя завещание, а если да, то кому достанутся фамильные ценности.
Она искоса следила за Эшем. Он явно сник, дышал ровнее и спокойнее.
Они оба пришли в себя.
– Итак, Ровена, Кестрель и Джейд – твои сестры, – проговорила Мэри-Линетт со всей вежливой небрежностью, на которую только была способна. – По-моему, они очень... милы.
– Я не знала, что ты с ними знакома, – сказала Клодин, и Мэри-Линетт только теперь заметила, что ее мачеха застыла в дверях, опираясь изящным плечиком о косяк двери, скрестив руки на груди и держа кухонное полотенце. – Я сказала Эшу, что ты не встречалась с ними.
– Мы с Марком были у них вчера.
При этих словах в лице у Эша что-то вспыхнуло. И тут же исчезло – прежде, чем Мэри-Линетт смогла сообразить, что это было. Но ей почудилось, будто она стоит на краю обрыва под пронизывающим ветром.
Почему? Что могло быть плохого в том, что она встречалась с девушками?
– Ты и Марк... Марк, должно быть... твой брат?
– Именно так, – сказала Клодин, все еще стоя в дверях.
– А у тебя есть еще братья или сестры?..
Мэри-Линетт прищурилась.
– Ты что, проводишь перепись населения?
Эш изобразил слабое подобие своей высокомерной ленивой улыбки.
– Просто я предпочитаю знать, с кем дружат мои сестры.
«Интересно, зачем?»
– Думаешь, им необходимо твое одобрение?
– Безусловно. – На сей раз его улыбка выглядела естественней. – Мы – старомодная семья. Очень старомодная.
Мэри-Линетт застыла с открытым ртом. Но в ту же минуту ее охватила внезапная радость: сейчас ей не нужно думать об убийстве миссис Бердок, о розовом тумане или о том, что известно этому парню. Сейчас нужно действовать.
– Значит, у вас старомодная семья, – проговорила она, сделав шаг вперед.
Эш кивнул.
– И ты – за старшего.
– Да, здесь я за старшего. А дома – мой отец.
– И ты собираешься диктовать своим сестрам, с кем им дружить? Может, ты и друзьями своей тети интересуешься?
– Разумеется, я только что обсуждал это... – Он сделал неопределенный жест рукой в сторону Клодин.
«Ну конечно, обсуждал. Все понятно». Мэри-Линетт сделала шаг навстречу Эшу. Тот продолжал улыбаться.
– Полно вам, – Клодин взмахнула полотенцем. – Не смейтесь.
– А мне нравятся девушки с норовом, – произнес Эш с таким видом, будто ему наконец удалось измыслить самую большую гадость, на какую он только был способен. Затем, словно собравшись с духом, он подмигнул Мэри-Линетт, протянул руку и потрепал ее за подбородок.
Бах! Вспышка! Мэри-Линетт отскочила назад. Отпрянул и Эш, глядя на свою руку, как на предательницу. У Мэри-Линетт возник необъяснимый порыв двинуть Эша так, чтобы он растянулся, да еще поплясать на нём. Она никогда не испытывала такого ни к одному парню.
Подавив это желание, она ограничилась тем, что пнула Эша в голень. Он взвился от боли и отскочил. От его вальяжного самодовольства не осталось и следа. Сейчас он выглядел испуганным.
– Думаю, тебе лучше уйти, – любезно предложила Мэри-Линетт. Она никогда не была вспыльчивой, и сейчас сама себе удивлялась. Возможно, глубоко внутри нее пряталось что-то такое, о чем она и не подозревала.
Клодин открыла рот от изумления, качая головой. Эш продолжал подпрыгивать и явно не собирался никуда уходить. Мэри-Линетт опять двинулась к нему. И хотя Эш был на полголовы выше нее, он отступил, глядя на нее почти с изумлением.
– Эй! Эй, слушай, кончай... Что ты делаешь? Если бы ты знала...
И Мэри-Линетт увидела это снова – что-то промелькнуло в его лице, внезапно утратившем свое дурацкое и вместе с тем привлекательное выражение: будто при ярком свете зло блеснуло лезвие ножа, словно предупреждая: берегись!
– Вот что: можешь морочить голову кому-нибудь другому. – Мэри-Линетт приготовилась нанести новый удар.
Эш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумал. Потирая подбородок, он посмотрел на Клодин, ухитрившись изобразить обиженную и жалкую, но в то же время кокетливую улыбку.
– Большое вам спасибо за...
– Пошел вон!
Улыбка исчезла с его лица.
– Именно это я и делаю.
Эш захромал к парадной двери. Мэри-Линетт пошла за ним следом.
– Интересно, как тебя обычно называют? – неожиданно спросил он, уже переступив порог, словно нашел наконец возможность отыграться. – Мэри? Мэрилин? М'лин? М. Л.?
– Меня зовут Мэри-Линетт, – ровным голосом ответила она. И добавила шепотом: – «Слыхали так? Расслышали вы плохо».
В прошлом году на спецкурсе по английской литературе она читала «Укрощение строптивой».
– Неужели? «И всем известен злой ее язык»? – Эш все еще пятился, не спеша повернуться к ней спиной.
Мэри-Линетт удивилась. Наверное, в его классе тоже проходили эту пьесу. Но Эш не выглядел таким начитанным, чтобы к месту цитировать Шекспира.
– Желаю весело провести время с сестрами, – сказала она, закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дух. Лицо и руки у нее онемели, словно на грани обморока.
«Если бы сестры убили его, я бы их поняла, – подумала Мэри-Линетт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46