А я готов был разорваться пополам и никак не мог решить, чего мне больше хочется: то ли поглядеть, как Бабка лечит Луиса, то ли послушать, как Паппи выражает свое неудовольствие.
Я все же пошел следом за Паппи обратно к трактору, где он вывалил на отца такие слова, которые я совсем не понял. Потом он обрушился на все еще полусонных Спруилов, сидевших в прицепе.
— Где Хэнк? — рыкнул он на мистера Спруила.
— Спит, наверное.
— Он сегодня будет работать? — Слова Паппи звучали очень резко.
— Спросите у него самого, — сказал мистер Спруил, поднимаясь на ноги, чтобы смотреть Паппи прямо в лицо.
Паппи сделал шаг вперед:
— Мексиканцы нынче ночью не могли заснуть, потому что кто-то кидался комьями глины в стену амбара. Знаете кто?
Отец, пока сохранявший спокойствие, шагнул вперед и встал между ними.
— Нет, не знаю. Вы кого-то конкретно обвиняете? — спросил мистер Спруил.
— Ну, не знаю, — буркнул Паппи. — Все остальные целыми днями работают до упаду и спят после этого мертвым сном, смертельно уставшие к вечеру. Все — кроме Хэнка. По-моему, только у него полно свободного времени. И еще — на такой идиотский поступок только Хэнк способен.
Мне не нравился этот открытый конфликт со Спруилами. Они тоже устали от Хэнка не меньше нас, но все же они были его близкие. Кроме того, это ведь были люди с гор — стоит их разозлить, тут же уедут. А Паппи уже был готов сказать что-нибудь лишнее.
— Ладно, я с ним поговорю, — сказал мистер Спруил уже несколько мягче, как будто и сам понимал, что Хэнк — самый вероятный виновник ночного переполоха. Рот у него приоткрылся на пару дюймов, когда он посмотрел на миссис Спруил. Семейство явно пребывало из-за Хэнка в некотором смятении, они были не в состоянии его защищать.
— Поехали работать, — сказал отец. Все были рады покончить с этой стычкой. Я взглянул на Тэлли, но она смотрела в другую сторону, погрузившись в свои мысли и не обращая внимания ни на меня, ни на кого бы то ни было другого.
Луис все утро пролежал на задней веранде, приложив к лицу лед. Бабка хлопотала вокруг него, неоднократно пытаясь навязать ему свои «лекарства», но Луис держался твердо. К полудню он уже был по горло сыт всем этим врачеванием в американском духе и горел желанием вернуться в поле, сломан у него нос или нет.
* * *
Производительность труда Хэнка теперь упала с четырехсот фунтов хлопка в день до менее двухсот. Паппи от этого просто бесился. Время бежало, положение все более осложнялось, и взрослые стали чаще о чем-то шептаться. У Паппи ведь никогда не было больше 250 долларов свободных денег.
— Он нынче сколько собрал? — спросил он за ужином у отца. Мы только что произнесли благодарственную молитву и теперь раскладывали еду по тарелкам.
— Сто девяносто фунтов.
Мама в отчаянии закрыла глаза. Считалось, что ужин всей семьи — это время отдыха и общения. Она ненавидела споры во время еды. Праздные сплетни — обычная болтовня о последних событиях, о людях, с которыми мы были или, может быть, не были знакомы, — все это было в порядке вещей, но вот конфликтов она не любила. Пища как следует не будет перевариваться, если тело не расслабилось.
— У меня есть мысль поехать завтра в город, найти Стика Пауэрса и сказать ему, что этот малый мне больше не нужен, — заявил Паппи, размахивая вилкой в воздухе.
Нет, он этого никогда не сделает, мы все это прекрасно понимали. И он тоже. Если Стику каким-то образом удастся заковать Хэнка Спруила в наручники и засунуть в свою патрульную машину — а на такое зрелище я очень хотел бы полюбоваться, — остальные Спруилы тут же упакуют свое барахло и уедут в считанные минуты. А Паппи не станет рисковать урожаем из-за какого-то идиота вроде Хэнка. И мы будем по-прежнему скрипеть зубами и стараться как-то перетерпеть его присутствие на нашей ферме. И еще будем молиться и надеяться, что он больше никого не убьет и его никто не прикончит, а через несколько недель урожай уже будет убран, и он уедет.
— Ты ж не знаешь наверняка, что это он, — сказала Бабка. — Никто ж не видел, что это он в амбар кидался.
— Некоторые вещи вовсе не обязательно видеть собственными глазами, — выстрелил в ответ Паппи. — Мы ж не видели Трота с кистью в руке, но совершенно счастливы считать, что это он красит дом, так?
Мама, улучив момент, спросила:
— Люк, с кем сегодня играют «Кардиналз»? — Это был ее стандартный вопрос, этим она почти напрямую хотела дать всем понять, что хочет поесть в спокойной обстановке.
— С «Кабз», — ответил я.
— Сколько у них игр осталось? — продолжала она.
— Только три.
— А Мьюзиэл далеко вперед вырвался?
— На шесть очков. У него триста тридцать шесть. У Баумхольца триста тридцать. Ему Стэна не догнать.
На этом этапе полагалось вступить отцу и поддержать жену в ее попытке увести разговор в сторону от более серьезных вопросов. Он прокашлялся и сказал:
— Забыл вам рассказать. Я тут в прошлую субботу столкнулся с Лу Джеффкотом. Он мне сказал, что у методистов появился новый питчер, он будет играть в воскресенье.
Паппи уже вполне остыл, чтобы заявить:
— Да врет он все. Они каждый год это говорят.
— Да зачем им новый питчер? — чуть улыбнувшись, спросила Бабка, и я решил, что мама сейчас рассмеется.
В воскресенье должен был состояться ежегодный Осенний Пикник — замечательное мероприятие, приводившее в возбуждение весь Блэк-Оук. После молитвы, обычно очень длинной, по крайней мере у нас, баптистов, мы собирались в школе, куда подтягивались и методисты. В тени под деревьями наши дамы раскладывали столько еды, что можно было бы накормить весь наш штат, а после весьма продолжительного ленча мужчины всегда играли в бейсбол.
Это была не совсем обычная игра, потому что на кон ставилось право потом хвастаться и похваляться весь год. Победители в этой игре высмеивали и вышучивали проигравших почем зря. Я не раз слыхал, как посреди зимы мужчины в «Ти шопп» подсмеивались друг над другом по итогам этого матча.
Методисты выигрывали этот матч последние четыре года подряд и все-таки каждый год распространяли слухи о своем новом питчере.
— А у нас кто будет за питчера? — спросил отец. Паппи из года в год был тренером команды баптистской общины, хотя после четырех поражений подряд на него уже начали ворчать.
— Ридли, наверное, — без колебаний ответил Паппи. Он думал об этом матче весь год.
— Да этого Ридли даже я переиграю! — заявил я.
— У тебя есть предложение получше? — резко спросил Паппи.
— Да, сэр!
— Я просто горю нетерпением, так хочу его услышать!
— Ковбой, — сказал я. Все заулыбались. А что, отличная мысль!
Но мексиканцы не могли участвовать в нашем Матче, и люди с гор тоже. Обе команды набирались только из всем известных членов обеих конгрегации — никаких наемных рабочих, никаких родственников из Джонсборо, никаких незаконных участников любого вида и рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Я все же пошел следом за Паппи обратно к трактору, где он вывалил на отца такие слова, которые я совсем не понял. Потом он обрушился на все еще полусонных Спруилов, сидевших в прицепе.
— Где Хэнк? — рыкнул он на мистера Спруила.
— Спит, наверное.
— Он сегодня будет работать? — Слова Паппи звучали очень резко.
— Спросите у него самого, — сказал мистер Спруил, поднимаясь на ноги, чтобы смотреть Паппи прямо в лицо.
Паппи сделал шаг вперед:
— Мексиканцы нынче ночью не могли заснуть, потому что кто-то кидался комьями глины в стену амбара. Знаете кто?
Отец, пока сохранявший спокойствие, шагнул вперед и встал между ними.
— Нет, не знаю. Вы кого-то конкретно обвиняете? — спросил мистер Спруил.
— Ну, не знаю, — буркнул Паппи. — Все остальные целыми днями работают до упаду и спят после этого мертвым сном, смертельно уставшие к вечеру. Все — кроме Хэнка. По-моему, только у него полно свободного времени. И еще — на такой идиотский поступок только Хэнк способен.
Мне не нравился этот открытый конфликт со Спруилами. Они тоже устали от Хэнка не меньше нас, но все же они были его близкие. Кроме того, это ведь были люди с гор — стоит их разозлить, тут же уедут. А Паппи уже был готов сказать что-нибудь лишнее.
— Ладно, я с ним поговорю, — сказал мистер Спруил уже несколько мягче, как будто и сам понимал, что Хэнк — самый вероятный виновник ночного переполоха. Рот у него приоткрылся на пару дюймов, когда он посмотрел на миссис Спруил. Семейство явно пребывало из-за Хэнка в некотором смятении, они были не в состоянии его защищать.
— Поехали работать, — сказал отец. Все были рады покончить с этой стычкой. Я взглянул на Тэлли, но она смотрела в другую сторону, погрузившись в свои мысли и не обращая внимания ни на меня, ни на кого бы то ни было другого.
Луис все утро пролежал на задней веранде, приложив к лицу лед. Бабка хлопотала вокруг него, неоднократно пытаясь навязать ему свои «лекарства», но Луис держался твердо. К полудню он уже был по горло сыт всем этим врачеванием в американском духе и горел желанием вернуться в поле, сломан у него нос или нет.
* * *
Производительность труда Хэнка теперь упала с четырехсот фунтов хлопка в день до менее двухсот. Паппи от этого просто бесился. Время бежало, положение все более осложнялось, и взрослые стали чаще о чем-то шептаться. У Паппи ведь никогда не было больше 250 долларов свободных денег.
— Он нынче сколько собрал? — спросил он за ужином у отца. Мы только что произнесли благодарственную молитву и теперь раскладывали еду по тарелкам.
— Сто девяносто фунтов.
Мама в отчаянии закрыла глаза. Считалось, что ужин всей семьи — это время отдыха и общения. Она ненавидела споры во время еды. Праздные сплетни — обычная болтовня о последних событиях, о людях, с которыми мы были или, может быть, не были знакомы, — все это было в порядке вещей, но вот конфликтов она не любила. Пища как следует не будет перевариваться, если тело не расслабилось.
— У меня есть мысль поехать завтра в город, найти Стика Пауэрса и сказать ему, что этот малый мне больше не нужен, — заявил Паппи, размахивая вилкой в воздухе.
Нет, он этого никогда не сделает, мы все это прекрасно понимали. И он тоже. Если Стику каким-то образом удастся заковать Хэнка Спруила в наручники и засунуть в свою патрульную машину — а на такое зрелище я очень хотел бы полюбоваться, — остальные Спруилы тут же упакуют свое барахло и уедут в считанные минуты. А Паппи не станет рисковать урожаем из-за какого-то идиота вроде Хэнка. И мы будем по-прежнему скрипеть зубами и стараться как-то перетерпеть его присутствие на нашей ферме. И еще будем молиться и надеяться, что он больше никого не убьет и его никто не прикончит, а через несколько недель урожай уже будет убран, и он уедет.
— Ты ж не знаешь наверняка, что это он, — сказала Бабка. — Никто ж не видел, что это он в амбар кидался.
— Некоторые вещи вовсе не обязательно видеть собственными глазами, — выстрелил в ответ Паппи. — Мы ж не видели Трота с кистью в руке, но совершенно счастливы считать, что это он красит дом, так?
Мама, улучив момент, спросила:
— Люк, с кем сегодня играют «Кардиналз»? — Это был ее стандартный вопрос, этим она почти напрямую хотела дать всем понять, что хочет поесть в спокойной обстановке.
— С «Кабз», — ответил я.
— Сколько у них игр осталось? — продолжала она.
— Только три.
— А Мьюзиэл далеко вперед вырвался?
— На шесть очков. У него триста тридцать шесть. У Баумхольца триста тридцать. Ему Стэна не догнать.
На этом этапе полагалось вступить отцу и поддержать жену в ее попытке увести разговор в сторону от более серьезных вопросов. Он прокашлялся и сказал:
— Забыл вам рассказать. Я тут в прошлую субботу столкнулся с Лу Джеффкотом. Он мне сказал, что у методистов появился новый питчер, он будет играть в воскресенье.
Паппи уже вполне остыл, чтобы заявить:
— Да врет он все. Они каждый год это говорят.
— Да зачем им новый питчер? — чуть улыбнувшись, спросила Бабка, и я решил, что мама сейчас рассмеется.
В воскресенье должен был состояться ежегодный Осенний Пикник — замечательное мероприятие, приводившее в возбуждение весь Блэк-Оук. После молитвы, обычно очень длинной, по крайней мере у нас, баптистов, мы собирались в школе, куда подтягивались и методисты. В тени под деревьями наши дамы раскладывали столько еды, что можно было бы накормить весь наш штат, а после весьма продолжительного ленча мужчины всегда играли в бейсбол.
Это была не совсем обычная игра, потому что на кон ставилось право потом хвастаться и похваляться весь год. Победители в этой игре высмеивали и вышучивали проигравших почем зря. Я не раз слыхал, как посреди зимы мужчины в «Ти шопп» подсмеивались друг над другом по итогам этого матча.
Методисты выигрывали этот матч последние четыре года подряд и все-таки каждый год распространяли слухи о своем новом питчере.
— А у нас кто будет за питчера? — спросил отец. Паппи из года в год был тренером команды баптистской общины, хотя после четырех поражений подряд на него уже начали ворчать.
— Ридли, наверное, — без колебаний ответил Паппи. Он думал об этом матче весь год.
— Да этого Ридли даже я переиграю! — заявил я.
— У тебя есть предложение получше? — резко спросил Паппи.
— Да, сэр!
— Я просто горю нетерпением, так хочу его услышать!
— Ковбой, — сказал я. Все заулыбались. А что, отличная мысль!
Но мексиканцы не могли участвовать в нашем Матче, и люди с гор тоже. Обе команды набирались только из всем известных членов обеих конгрегации — никаких наемных рабочих, никаких родственников из Джонсборо, никаких незаконных участников любого вида и рода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107