Я остановился рядом с ней, и она взъерошила мне волосы.
— Паппи сказал, что она проклятая янки, — тихонько сообщил я ей.
— Не ругайся.
— Я не ругаюсь. Просто повторяю его слова.
— Они хорошие люди, просто другие. — Бабка явно думала о чем-то своем. Нынешним летом она часто разговаривала со мной вот так, словно меня не замечая. Ее усталый взгляд убегал куда-то вдаль и мысли тоже уносили ее далеко от нашей фермы.
— А почему она так странно разговаривает?
— А она считает, что это мы говорим странно.
— Да ну?
— Точно.
Этого я понять не мог.
Из зелени на грядке с огурцами появился зеленый уж, не больше фута длиной, высунул голову, а потом быстро пополз по тропинке прямо к маме и Стейси. Они почти тотчас же его заметили. Мама показала на него и сказала:
— А вон маленький уж ползет.
Стейси отреагировала на это совсем по-другому. Открыла рот, но была настолько перепугана, что в первую секунду не издала ни звука. А потом испустила такой вопль, что его, должно быть, было слышно у Летчеров, истошный вопль, от которого кровь стынет в жилах, более пугающий, чем самая ядовитая змея.
— Змея! — снова завизжала она и прыгнула за спину мамы. — Джимми Дэйл! Джимми Дэйл!
Змея остановилась и замерла на тропинке, глядя вроде бы прямо на Стейси. Это был всего лишь маленький безвредный ужик. И как можно такого бояться? Я выскочил вперед и схватил его, уверенный, что это самый лучший выход из положения. Однако вид мальчишки, сжимающего в руке такое ужасное создание, оказался для Стейси слишком большим испытанием: она потеряла сознание и рухнула прямо в заросли бобов. Тут появились прибежавшие с веранды мужчины.
Джимми Дэйл поднял ее, а мы все пытались объяснить ему, что произошло. Бедная змейка безжизненно висела у меня в руке; я решил, что она тоже потеряла сознание. Паппи не мог сдержать улыбку. Мы проследовали за Джимми Дэйлом на заднюю веранду, где он уложил свою жену на лавку, а Бабка отправилась за лекарствами.
В конце концов Стейси пришла в себя. Лицо ее было бледным, кожа холодная и влажная. Бабка склонилась над ней, держа в руке мокрую тряпку и нюхательную соль.
— У них в Мичигане что, змей нету? — шепотом спросил я у мамы.
— Думаю, что нет.
— Но это ж просто маленький уж! — продолжал я.
— Слава Богу, ей полоз на глаза не попался! Тогда она вообще умерла бы от страха! — сказал отец.
Мама вскипятила воду и налила ее в чашку, где уже лежал чайный пакетик. Стейси села и выпила чай — это было в первый раз, когда на нашей ферме кто-то пил горячий чай. Потом она попросила, чтобы ее оставили одну, и мы ушли на переднюю веранду, а она осталась приходить в себя.
Прошло совсем немного времени, и мужчины, конечно же, полезли в «бьюик». Подняли крышку капота и стали рассматривать мотор. На меня внимания никто не обращал, так что я смылся с веранды и пошел за дом, высматривая Тэлли. Плотом спрятался возле силосной ямы, в любимом мной местечке, где меня никто не мог видеть. Услышав, как заработал мотор, я сразу понял, что это не наш грузовик — звук был мощный и ровный. Они собирались прокатиться — отец уже звал меня. Но я не откликнулся, и они уехали без меня.
Я не стал больше искать Тэлли и пошел обратно домой. Стейси сидела на табуретке под деревом, с убитым видом глядя на поля и скрестив руки, словно чувствовала себя совершенно несчастной. «Бьюика» возле дома не было.
— А ты что же, не поехал прокатиться? — спросила она меня.
— Нет, мэм.
— А почему?
— Да просто не поехал.
— А ты когда-нибудь на легковушке катался? — Тон ее был насмешливым, так что я решил соврать:
— Нет, мэм.
— Тебе сколько лет?
— Семь.
— Тебе уже семь, и ты ни разу не ездил на легковой машине?
— Не ездил, мэм.
— А телевизор когда-нибудь смотрел?
— Нет, мэм.
— А телефоном пользовался?
— Нет, мэм.
— Невероятно! — Она с отвращением покачала головой, и я пожалел, что не остался сидеть возле силосной ямы. — Ты в школу ходишь?
— Да, мэм.
— Слава Богу, хоть это есть. Читать уже умеешь?
— Да, мэм. И писать тоже.
— Собираешься закончить среднюю школу?
— Конечно.
— А твой отец закончил?
— Закончил.
— А дед?
— Нет, мэм.
— Так я и думала. А у вас тут кто-нибудь в колледже учится?
— Пока нет.
— Как тебя понимать?
— Мама говорит, что я пойду учиться в колледж.
— Сомневаюсь. Откуда у вас деньги на колледж?
— Мама говорит, что я все равно пойду.
— Да нет, ты вырастешь и станешь еще одним нищим фермером и будешь выращивать хлопок, как твои отец и дед.
— Это мы еще посмотрим! — сказал я.
Она в полном разочаровании покачала головой.
— А вот я два года посещала колледж! — сообщила она гордо.
Ну, ума тебе это не прибавило, хотелось мне сказать. Возникла длинная пауза. Я хотел уйти, но не был до конца уверен, каким образом можно выйти из разговора. Она очень прямо сидела на табуретке и рассеянно смотрела вдаль, накапливая яду для следующего укуса.
— Просто уму непостижимо, какие вы тут отсталые! — наконец произнесла она.
Я изучал свои ступни. Если не считать Хэнка Спруила, я никогда еще не встречал человека, столь же неприятного, как эта Стейси. Что бы сейчас сделал Рики? Скорее всего послал бы ее куда подальше. Мне такое было не по зубам, так что я решил просто уйти.
«Бьюик» уже возвращался, за рулем сидел отец. Он остановил машину, и все взрослые вылезли из нее. Джимми Дэйл крикнул Спруилам, чтобы шли сюда. Посадил Бо, Дэйла и Трота на заднее сиденье, а Хэнка на переднее, и они поехали по нашей грунтовке в сторону реки, поднимая за собой клубы пыли.
* * *
День уже клонился к вечеру, когда Джимми Дэйл впервые сказал, что они скоро поедут. Мы-то только и ждали, что они уедут, а я особенно беспокоился, что они могут проторчать достаточно долго, чтобы остаться к ужину. Не мог я себе представить, что буду сидеть с ними за одним столом и пытаться жевать, а Стейси будет отпускать свои комментарии по поводу нашей еды и привычек. Пока что она только и делала, что выражала всяческое презрение по отношению к нашей жизни, значит, и за ужином продолжит в том же духе.
Наконец мы медленно двинулись к «бьюику»; прощание, как обычно, длилось целую вечность.
У нас тут никто никогда никуда не торопился, когда наставало время уезжать. Кто-нибудь заявлял, что время уже позднее, потом это повторялось еще раз, потом кто-нибудь делал первый шаг в сторону машины или грузовика, и тут все начинали многословно прощаться. Жали друг другу руки, похлопывали по спине, обменивались разными обещаниями. Так все и шло, пока гости не усаживались в свою машину, и тут процесс вдруг замирал, потому что кто-нибудь вдруг вспоминал какую-нибудь занимательную историю. Потом опять объятия и обещания вскоре приехать еще раз. Наконец в результате значительных усилий все отбывающие наконец благополучно рассаживались в своем транспортном средстве, но тут провожающие засовывали головы внутрь и начинался новый раунд прощаний и обещаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Паппи сказал, что она проклятая янки, — тихонько сообщил я ей.
— Не ругайся.
— Я не ругаюсь. Просто повторяю его слова.
— Они хорошие люди, просто другие. — Бабка явно думала о чем-то своем. Нынешним летом она часто разговаривала со мной вот так, словно меня не замечая. Ее усталый взгляд убегал куда-то вдаль и мысли тоже уносили ее далеко от нашей фермы.
— А почему она так странно разговаривает?
— А она считает, что это мы говорим странно.
— Да ну?
— Точно.
Этого я понять не мог.
Из зелени на грядке с огурцами появился зеленый уж, не больше фута длиной, высунул голову, а потом быстро пополз по тропинке прямо к маме и Стейси. Они почти тотчас же его заметили. Мама показала на него и сказала:
— А вон маленький уж ползет.
Стейси отреагировала на это совсем по-другому. Открыла рот, но была настолько перепугана, что в первую секунду не издала ни звука. А потом испустила такой вопль, что его, должно быть, было слышно у Летчеров, истошный вопль, от которого кровь стынет в жилах, более пугающий, чем самая ядовитая змея.
— Змея! — снова завизжала она и прыгнула за спину мамы. — Джимми Дэйл! Джимми Дэйл!
Змея остановилась и замерла на тропинке, глядя вроде бы прямо на Стейси. Это был всего лишь маленький безвредный ужик. И как можно такого бояться? Я выскочил вперед и схватил его, уверенный, что это самый лучший выход из положения. Однако вид мальчишки, сжимающего в руке такое ужасное создание, оказался для Стейси слишком большим испытанием: она потеряла сознание и рухнула прямо в заросли бобов. Тут появились прибежавшие с веранды мужчины.
Джимми Дэйл поднял ее, а мы все пытались объяснить ему, что произошло. Бедная змейка безжизненно висела у меня в руке; я решил, что она тоже потеряла сознание. Паппи не мог сдержать улыбку. Мы проследовали за Джимми Дэйлом на заднюю веранду, где он уложил свою жену на лавку, а Бабка отправилась за лекарствами.
В конце концов Стейси пришла в себя. Лицо ее было бледным, кожа холодная и влажная. Бабка склонилась над ней, держа в руке мокрую тряпку и нюхательную соль.
— У них в Мичигане что, змей нету? — шепотом спросил я у мамы.
— Думаю, что нет.
— Но это ж просто маленький уж! — продолжал я.
— Слава Богу, ей полоз на глаза не попался! Тогда она вообще умерла бы от страха! — сказал отец.
Мама вскипятила воду и налила ее в чашку, где уже лежал чайный пакетик. Стейси села и выпила чай — это было в первый раз, когда на нашей ферме кто-то пил горячий чай. Потом она попросила, чтобы ее оставили одну, и мы ушли на переднюю веранду, а она осталась приходить в себя.
Прошло совсем немного времени, и мужчины, конечно же, полезли в «бьюик». Подняли крышку капота и стали рассматривать мотор. На меня внимания никто не обращал, так что я смылся с веранды и пошел за дом, высматривая Тэлли. Плотом спрятался возле силосной ямы, в любимом мной местечке, где меня никто не мог видеть. Услышав, как заработал мотор, я сразу понял, что это не наш грузовик — звук был мощный и ровный. Они собирались прокатиться — отец уже звал меня. Но я не откликнулся, и они уехали без меня.
Я не стал больше искать Тэлли и пошел обратно домой. Стейси сидела на табуретке под деревом, с убитым видом глядя на поля и скрестив руки, словно чувствовала себя совершенно несчастной. «Бьюика» возле дома не было.
— А ты что же, не поехал прокатиться? — спросила она меня.
— Нет, мэм.
— А почему?
— Да просто не поехал.
— А ты когда-нибудь на легковушке катался? — Тон ее был насмешливым, так что я решил соврать:
— Нет, мэм.
— Тебе сколько лет?
— Семь.
— Тебе уже семь, и ты ни разу не ездил на легковой машине?
— Не ездил, мэм.
— А телевизор когда-нибудь смотрел?
— Нет, мэм.
— А телефоном пользовался?
— Нет, мэм.
— Невероятно! — Она с отвращением покачала головой, и я пожалел, что не остался сидеть возле силосной ямы. — Ты в школу ходишь?
— Да, мэм.
— Слава Богу, хоть это есть. Читать уже умеешь?
— Да, мэм. И писать тоже.
— Собираешься закончить среднюю школу?
— Конечно.
— А твой отец закончил?
— Закончил.
— А дед?
— Нет, мэм.
— Так я и думала. А у вас тут кто-нибудь в колледже учится?
— Пока нет.
— Как тебя понимать?
— Мама говорит, что я пойду учиться в колледж.
— Сомневаюсь. Откуда у вас деньги на колледж?
— Мама говорит, что я все равно пойду.
— Да нет, ты вырастешь и станешь еще одним нищим фермером и будешь выращивать хлопок, как твои отец и дед.
— Это мы еще посмотрим! — сказал я.
Она в полном разочаровании покачала головой.
— А вот я два года посещала колледж! — сообщила она гордо.
Ну, ума тебе это не прибавило, хотелось мне сказать. Возникла длинная пауза. Я хотел уйти, но не был до конца уверен, каким образом можно выйти из разговора. Она очень прямо сидела на табуретке и рассеянно смотрела вдаль, накапливая яду для следующего укуса.
— Просто уму непостижимо, какие вы тут отсталые! — наконец произнесла она.
Я изучал свои ступни. Если не считать Хэнка Спруила, я никогда еще не встречал человека, столь же неприятного, как эта Стейси. Что бы сейчас сделал Рики? Скорее всего послал бы ее куда подальше. Мне такое было не по зубам, так что я решил просто уйти.
«Бьюик» уже возвращался, за рулем сидел отец. Он остановил машину, и все взрослые вылезли из нее. Джимми Дэйл крикнул Спруилам, чтобы шли сюда. Посадил Бо, Дэйла и Трота на заднее сиденье, а Хэнка на переднее, и они поехали по нашей грунтовке в сторону реки, поднимая за собой клубы пыли.
* * *
День уже клонился к вечеру, когда Джимми Дэйл впервые сказал, что они скоро поедут. Мы-то только и ждали, что они уедут, а я особенно беспокоился, что они могут проторчать достаточно долго, чтобы остаться к ужину. Не мог я себе представить, что буду сидеть с ними за одним столом и пытаться жевать, а Стейси будет отпускать свои комментарии по поводу нашей еды и привычек. Пока что она только и делала, что выражала всяческое презрение по отношению к нашей жизни, значит, и за ужином продолжит в том же духе.
Наконец мы медленно двинулись к «бьюику»; прощание, как обычно, длилось целую вечность.
У нас тут никто никогда никуда не торопился, когда наставало время уезжать. Кто-нибудь заявлял, что время уже позднее, потом это повторялось еще раз, потом кто-нибудь делал первый шаг в сторону машины или грузовика, и тут все начинали многословно прощаться. Жали друг другу руки, похлопывали по спине, обменивались разными обещаниями. Так все и шло, пока гости не усаживались в свою машину, и тут процесс вдруг замирал, потому что кто-нибудь вдруг вспоминал какую-нибудь занимательную историю. Потом опять объятия и обещания вскоре приехать еще раз. Наконец в результате значительных усилий все отбывающие наконец благополучно рассаживались в своем транспортном средстве, но тут провожающие засовывали головы внутрь и начинался новый раунд прощаний и обещаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107